У них дома

Цан Ду открывает глаза. Солнечные лучи лезут в спальню сквозь щели в жалюзи и щекочут ресницы, стряхивая остатки сна. Отрывать голову от подушки не хочется. Этот сумасшедший месяц на работе длится и длится. Даже несгибаемый Базз Би называет его «бал у Сатаны» и предлагает снять ужастик по мотивам. Корректный и сдержанный Цан Ду чувствует, что скоро уподобится ему. С тех пор, как «Ванденрейх интерпайз» и «Готей» приняли решение о слиянии дочерних компаний, он разве что не ночует в офисе. Встречается с разными людьми, пожимает руки, обсуждает условия и изучает, изучает, изучает документы. А еще в этом году они берутся, наконец, за франшизу. А еще нужно помнить об Айзене — новый владелец «Лас Ночес» полностью сменил совет директоров и решил начать прямую атаку на основных конкурентов. А еще — утвердить стратегию продвижения в социальных сетях, все сроки прошли, как обычно, вчера. А еще... На прошлой неделе Цан Ду выгуливал собаку жены и только у входа в парк осознал, что Комамура остался дома. На этой долго искал по всей квартире ключи от машины и нашел их в морозилке, в форме для льда. Бамбиета молчит. Или улыбается приклеенной улыбкой и говорит: «Ничего, разгребешься, и погуляем». Это хорошо — Цан Ду знает, какой неприятной она может быть, когда ей что-то не нравится. И это плохо — ему совсем не хочется проверять, насколько безгранично ее понимание и терпение. Бамбиетта в это жизни ненавидит две вещи: вегетарианскую пиццу и одинокие вечера дома. Чтобы освободить вечер пятницы, приходится резать и склеивать заново весь свой график: отменить пару встреч,перенести кое-что на воскресенье и пожертвовать двадцатиминутным перерывом на кофе и ненависть к человечеству. Цан Ду заказывает билеты в кино, договаривается с Бамбиеттой, во сколько и где ее заберет, а потом случается фигня. Цан Ду приезжает домой пораньше, ложится на диван, чтобы почитать с планшета корпоративную почту, и тут кто-то выключает свет у него в голове и командует: «Спать». А сейчас планшет лежит на тумбочке разряженный, и часы высвечивают восемь утра. Бамбиетту Цан Ду находит на кухне. Одетая в любимую футболку с мордой пекинеса спереди и угрожающей надписью «ПЕСИКИ КЛЕВЫЕ, А ТЫ НЕТ» на спине, она порхает между плитой и холодильником и рычит в мобильный. — ...себе на носу, что рабочий день с девяти до шести, а по выходным люди, нормальные люди, спят, бухают и трахаются. Еще раз позвонишь по этому номеру в субботу, и я приеду, переломаю тебе ноги, подожгу твой дом с четырех сторон и буду смотреть, как ты оттуда выползаешь, ясно тебе? Цан Ду меланхолично вслушивается в ругательства, гадая, сколько она вчера ждала — полчаса, час? Или плюнула и пошла без него? — Кто звонил? — рискует поинтересоваться он, получив чашку горячего чая. — Какой-то Яхве, — пожимает плечами Бамбиетта и забирается на барную стойку — стульев она не признает. — Это же твой телефон. Цан Ду проливает кипяток себе на колени и молится всем китайским богам, чьи имена может вспомнить. — И что сказал "какой-то Яхве"? — сдержанно спрашивает он, наклоняя голову, как боец под обстрелом. — Ничего, трубку бросил, — отвечает Бамбиетта и смеется. — Господи, Цан Ду! Я помню, как зовут твоего большого усатого босса и как с ним надо разговаривать, чтобы тебе было хорошо. Это Базз. Ему нужно, чтобы ты подписал какие-то бумажки, я не вникала. Через полчаса это забывчивое чмо прикатит хвастаться своим новым мотоциклом, готовься. Они сидят друг напротив друга и молчат. Цан Ду смотрит на футболку с дурацкой собачьей мордой, на пластиковые клипсы в ушах и татуировку на шее и думает ,что для того, чтобы быть счастливыми, не нужно быть одинаковыми. — Можем пойти сегодня, — предлагает он, хотя с радостью не вылезал бы из дома ближайшие жизни три. — Знаешь, — Бамбиетта неспешно наматывает на пальцы его челку и тянет, — я слышала, что фильм дрянь. И кажется, уже всплыл на торрентах. И вот куда нас несет, если дома отличный телек? Обнимая ее, Цан Ду думает, что у них дома отлично абсолютно все. Отлично и правильно.