Табу

Табу или строжайший запрет на что-либо, основанный на вере и морали, существует у всех народов во всех странах. Его нарушение грозит наказанием. Чаще всего упоминания о табу мы слышим из книг об истории древних народов. Однако и в современном обществе этот термин не потерял своего значения. Запреты на какие-либо действия в нашей жизни мы встречаем повсеместно. И даже если не все эти запреты регулируются нормами права, их регулирование нормами морали никто не отменял. И хотя многие из нас могут сказать, что никакая мораль не может исполнить угрозу реального наказания, всё равно, в силу нашего воспитания, общечеловеческих ценностей и личностных принципов, мы не можем нарушить определённые табу и выйти за рамки, уже установленные обществом. Табу… Учебник давно уже был откинут в сторону, но голову не покидали мысли об этом простом, ничего не значащем и одновременно страшном слове. «Табу». Почему люди боятся его нарушать? Какое наказание последует за этим? А главное, кто нас осудит за то, что мы нарушили запрет? В комнате было душно, пахло цветущей зеленью и дорожной пылью. Ветер лишь изредка колыхал оконные шторы. Ничего не скажешь – разгар лета. Юури скучающе посмотрел на одинокий учебник, который он притащил в водонепроницаемом пакете с Земли, надеясь хоть здесь, в Шин-Макоку, подготовиться к контрольной, и тяжко вздохнул. Табу. Какое же всё-таки злое слово. Такое едкое, отравляющее. - Ммммм… - Вольфрам сладко потянулся, зевнул, перевернулся на другой бок и продолжил дремать. Юури не удержался и зевнул следом. А что? Погода располагающая. В такую пору не то, что учиться, лишний раз голову поворачивать не хочется. Вот если б не предстоящая контрольная, он сам бы прилёг и задремал. Кстати о Вольфраме, откуда он вообще здесь взялся? Спит себе, вольготно развалившись на диванчике, и в ус не дует, когда его Мао старается учиться. Сам же не ранее чем сегодня утром говорил, что жариться в такую пору в помещении он не собирается, и всё разглагольствовал про «чудесный пруд» на окраине Шин-Макоку, вода которого снимает усталость и приятно холодит. Неужто ему надоело бултыхаться в водичке, и он вернулся? Вольфрам снова зевнул, смешно причмокивая губами, и продолжил видеть сны. На солнце его волосы горели золотом, но глаза были плотно закрыты, для верности, чтобы солнечные лучи не раздражали их, он прикрывался одной рукой. Вторая свободно свисала с дивана так, что пальцы касались мягкого ковра. Рубашка на груди распахнулась, открывая взору короля белые крылья ключиц и чуть выпирающий розовый сосок. Дыхание то и дело вздымало его грудь. Юури невольно любовался сим великолепием. Невинный ангел лежал перед ним. И где-то внутри короля зарождалось тайное желание обладать и любить. Сжимать в объятьях стройное тело и целовать светлую кожу… Что сказать, его самоназванный жених всегда был прекрасен. Милее любой девушки, особенно когда молчал. Юури часто ловил на себе взгляд его зелёных глаз. Они смотрели на него с толикой отчаяния и тоски, но всегда тепло и ласково, доверчиво и немного смущённо, горячо и яростно, а иногда задумчиво. Эти глаза имели сотни разных оттенков, они искрились эмоциями и смотрели на него. А порой Юури сам наблюдал за Вольфрамом. За его плавными движениями рук, обнимающих Грету, и резкими выпадами стали в спарринге с Конрадом. За его ровной, чеканной походкой, идеальными манерами, лёгкими и уверенными па в танце и расслабленным телом, окутанным тонким шёлком во сне. И сердце короля иной раз замирало, стоило ему вспомнить тягучесть и томность движений огненного лорда, снимающего с себя повседневную форму и облачающегося в кружевную сорочку. Нельзя. Юури моргнул, прогоняя внезапное наваждение, и вернулся к учебнику. Табу. Запрет. Нельзя. Всё слилось в одно и эхом отзывалось в голове короля, между тем как сердце сжималось от боли и страстно желало воссоединения со столь прекрасным и запретным, с единственным существом, хранящимся в глубинах его тайников.