Шотландская каша

      Катер вышел из бухты и поплыл на юг. Море успокоилось, но судно тащилось медленно, добирая хорошо если пять узлов в час. Не то чтобы им было куда торопиться: с капитаном разобрались, и две сумки, набитые кровно заработанными «зелеными», стали отличной наградой и хорошим подспорьем для начала новой жизни. Неспешная морская прогулка казалась заслуженной передышкой после погони по тропическому острову. Все устали и вымотались, но, пожалуй, тяжелей всего пришлось Леонарду с его излишком веса и возраста. Он сидел на носу катера вместе с Тишей, и они о чем-то вяло препирались. До Михаила долетали обрывки фраз, практически неслышимые из-за шума старого грохочущего лодочного мотора. Похоже, Тиша с Леонардом строили планы на будущее, каждый свои, хоть и прозаичные, но вполне осуществимые.       — Заебись погодка.       Михаил от неожиданности дернулся и чуть не порезался мачете, который до этого задумчиво вертел в руках. Из-под навеса он не мог видеть Каллума, устроившегося загорать на крыше катера.       — Не боишься сгореть? — Михаила забавляло, что рыжий решил принимать солнечные ванны в рубашке и штанах. Загара так точно не получится, зато через пару часов у обгорят шея и щёки, и на следующий день кожа будет слезать пластами.       — Неа. Мне норм.       Каллум сказал что-то ещё, что Михаил не смог разобрать из-за сильного акцента, превращающего все слова в кашу. Очевидно, это был вопрос, потому что через минуту до него долетело недовольное:       — Ну?       Михаил подавил желание огрызнуться детской дразнилкой и спросил:       — Что ну?       Вылезать из-под навеса на палящее солнце не хотелось, поэтому он даже не пошевелился.       — Тебя что, укачало? — Каллум пытался говорить четче, как ему недавно советовал русский, но получалось плохо.       Михаила не укачало, но ему было жарко, и блики от воды слепили глаза. Качка, конечно, на этой ржавой посудине в сравнение с «Астрид» чувствовалась сильней, но не настолько, чтобы не отходить от борта. А вот от кошмарной вариации английского и резких интонаций начинало мутить. Первые сутки этот нецензурно выражаемый поток сознания он терпел, но на третьи выносить его стало почти невозможно. Михаил не сомневался, что Каллум знает, как может раздражать окружающих, поэтому он проигнорировал вопрос и перевел взгляд вдаль на уже почти исчезнувший за горизонтом остров.       Катер стал замедляться, мотор зачихал, а вскоре и вовсе заглох. Михаил услышал ругательство Сето и нехотя поднялся на ноги. Очевидно, он был единственным, кто мог починить дышавший на ладан транспорт.       Солнце неприятно напекло голову уже спустя десять минут перебирания масляных и ржавых внутренностей двигателя. Похоже, в этот раз катер так просто не заведется.       — Что, приступ рукожопия? — Каллум сидел на краю крыши и болтал ногами. Михаил неодобрительно покосился на грязные кеды, стучавшие по обшивке недалеко от его головы.       — Убери ноги, пока не оторвал, — он надеялся, что угроза заставит парня отстать от него хотя бы на полчаса.       Но тот лишь ощетинился:       — Тебе что, башку припекло?       — Каллум, отстань от него, чего прицепился? — Тиша, наблюдавшая с носа за ремонтом, попыталась осадить его.       — Нахуй, хочу и цепляюсь.       Михаил взвесил в руке гаечный ключ и пристально взглянул на Каллума снизу вверх. Тот, видимо вспомнив, как при нём вырубили таким же ключом одного из пиратов на «Астрид», замолчал, но ноги не убрал.       — Ну что ещё? — Каллум почувствовал укол беспокойства, когда спустя минуту Михаил так и не вернулся к ремонту.       Вместо ответа Михаил быстро схватил его за левую лодыжку и грубо сдернул вниз. От неожиданности Каллум не успел отпинаться, а когда его уверенно перехватили за шкирку, совсем растерялся. После всё перевернулось с ног на голову, и в следующее мгновение парень больно ударился о воду и ушел под неё с головой. Сначала он даже не смог сориентироваться, где верх, а где низ, и только чудом не глотнул соленой воды. Вынырнув на поверхность, Каллум понял, что его отнесло течением метров на десять от лодки. Если бы он не пытался удержаться на поверхности и не утонуть, то разразился бы гневной тирадой.       Михаил не стал смотреть, как будет выплывать Каллум, и вернулся к починке двигателя. Краем уха он слушал всплески, становившиеся всё глуше, и какое-то невнятное бульканье, очевидно, бывшее проклятием в его адрес.       — Как-то он хреново барахтается, — спустя время резюмировал Леонард. — Эй, парень! Греби сюда! Хорош прохлаждаться! Если на тебя нападут акулы, то мы не станем отбивать твои останки!       — Давай, Каллум, тащи сюда свою рыжую башку! — подхватила Тиша. Она с некоторой тревогой смотрела, как того относит течением всё дальше от лодки.       Михаил оторвался от инструментов и повернулся, упершись руками в бортовое заграждение.       — Что он там орёт, кто-нибудь слышит? — Леонард наклонил голову, пытаясь уловить слова.       Каллум судорожно бил по воде руками, захлебывался и продолжал что-то зло кричать.       — Су.а!.. Я б… пл…ть… не… еб…ю!.. П… те!.. — он глотнул воды и, закашлявшись, пропал из виду.       Михаил выругался про себя, скинул ботинки и, под недоуменными взглядами Тиши и Леонарда, прыгнул в воду. Он быстро подплыл к тому месту, где в последний раз видел рыжую голову Каллума и поглубже вдохнул. За парнем пришлось нырять, но Михаил нашел его с первой попытки.       Тащить на себе Каллума, тощего и костлявого, было тяжело. Михаил перевернулся на спину, подтянув безвольное тело повыше и удерживая чужую голову над водой. Плыть при этом стало очень неудобно, а его самого то и дело захлестывали волны. Тиша с Леонардом что-то кричали, но Михаил сосредоточился только на том, чтобы не захлебнуться. Он подплыл к катеру, уцепился за борт и, перехватив Каллума поудобней, подтолкнул его наверх. Когда парня втащили на палубу, ловко влез туда сам.       Даже не отдышавшись, Михаил перекинул бессознательное тело через колено и пару раз хлопнул по спине. Каллум тяжело закашлял, выплевывая воду, попытался упереться во что-нибудь руками и сползти с чужой ноги, но только завалился набок и врезался макушкой Михаилу под дых. Мужчина шумно выдохнул и уже хотел встать, когда получил кулаком в челюсть. Удар был слабым, но неожиданным.       — Я тебя… бл… — остальная часть предложения потерялась в хриплом кашле.       Михаил оттащил пинавшегося и болезненно щурившегося от яркого солнца Каллума под навес и отошел в сторону.       — Ты не умеешь плавать?       — Да, блядь, не умею! Только, сука, нырять, — голос у Каллума был совсем севший. И без того искореженные акцентом слова разбирались с трудом.       — Ну так нырял бы и плыл к лодке! — Леонард посмотрел на него, как на идиота.       Каллум что-то буркнул себе под нос, угрюмо зыркнул исподлобья и, повернувшись ко всем спиной, стащил мокрую одежду и начал выжимать её.       Михаил потер переносицу, постоял минуту, сверля взглядом чужую спину меж острых лопаток, и, наконец, вернулся к двигателю. Он чувствовал себя слегка виноватым за свой опрометчивый поступок. Вслед ему долетело ядовитое, но вполне чёткое и понятное:       — Уёбок. Теперь лодыжка болит. Будешь должен.       Михаил усмехнулся и молча поднял гаечный ключ. Про себя он решил, что сможет перетерпеть ещё пару дней чужую малопонятную болтовню.