Чистота и непорочность белого безумия
31 октября 2016 г. в 16:28
Эти хирургически белые стены всегда пугали и нервировали его, заставляя в тихой и беспомощной надежде скулить и закрывать глаза - жалкие, и от этого еще более ревностные попытки увидеть тот самый мрак, которого ему так не хватало. Но омерзительный цвет всегда проникал и туда, расходясь неровными кругами во тьме, превращая тишину и покойность черноты в жуткую какофонию.
Стены. Они кругом. Они всегда идеально белые. Это выводит его из себя.
Сначала он пытался окрасить их в любой другой цвет как только мог. И как умел. Чаще всего цветом был красный.
Но даже красные пятна потом исчезали.
Всё это поддерживалось в неприкосновенной белизне каким-то ужасным, магическим образом. Это удивляет его и вызывает приступы отвращения еще большего, чем было в нем до сих пор.
Свет. Он идет отовсюду. Он отражается от омерзительных стен, слепит его и заставляет болезненно морщиться.
Он никогда не любил белый цвет.
Всё как всегда плывет перед глазами, комната сливается в бесконечное тошнотворное помещение без конца и начала, где не существует понятия о верхе и низе. Он ненавидит это место и знает, что не должен быть здесь. Но также он и знает, что ничто не вправе портить идеальную чистоту и непорочность белого безумия.
Он никогда не любил белый, но отчего-то сейчас становится до смеха жалко пачкать белоснежный лоск стен багровыми пятнами. Они портят все впечатление.
Стул. Точно по центру комнаты стоит обычный деревянный стул. Его стул. По чей-то непонятной прихоти он втиснут в эту комнату: настолько вычурен и непохож на все, что здесь есть. На нём кое-где виднеются надломанные кусочки; ножка подкошена и грозится предательски подломиться; старый изогнутый гвоздь, каким-то чудом оказавшийся незабитым, опасно торчит.
Хозяева любят контрасты.
Он выделяется своей хамской неопрятностью среди аккуратных белых стен — так бы он мог сравнить благородного аристократа и уличную пьянь.
Кажется, стены могли бы смотреть на него с пренебрежением и отвращением.
Если бы, конечно, могли смотреть.
На стуле сидит привязанный человек. На нем старая, под стать стулу, потрепанная одежда, которая в некоторых местах порвалась настолько, что светлое будущее ей пророчить было сложно. И пятна. Пятна уже успевшей засохнуть крови. Голова опущена, на ней - копна сальных черных волос, свисающей с нее толстыми полулипкими сосульками. Взгляд потухший и затуманенный, в нем где-то глубоко скрывается тихая надтреснутая ненависть.
Боль так и не смогла ввергнуть его в бессознательность. Какая жалость.
Он знает, что время взывания к совести хозяев этого места давно прошло. Ему остается лишь наслаждаться временным затишьем в идеально белой комнате.
Они куда-то запропастились.
Нет.
— Ты так и не ответил на наш вопрос?.. — сегодня голос звучит особенно холодно и насмешливо. Кажется, что он громким набатом впечатывается ему в голову, заставляя раз за разом повторять эту фразу, сказанную уже в черт знает какой раз.
Пришло время стенам снова окраситься в посвежевший алый цвет.
— Подавитесь им, — это все, что он смог прохрипеть ему в ответ. Сил не было даже на то, чтобы поднять голову.
Он не слышит ни ответа, ни усмешки. Тело болезненно содрогается, уже заранее зная о предстоящем, и старается вжаться в стул как можно глубже, давя всякие попытки разума казаться сильнее, чем он есть на самом деле. Из глубины сознания поднимается животный страх, готовый снова поглотить его с головой.
Белое безумие сменяется обжигающим гневом. Снова и снова.
Он закрывает глаза, пытается почувствовать то самое спокойствие, которое несет чернота, но резкий обжигающий удар заставляет его до боли раскрыть глаза и резко выдохнуть, выкачав весь воздух из легких и сжимая их до предела.
Он запрокидывает голову в беззвучном крике. Кровь струйкой стекает из его рта.
— Кто они? Кто они?! Говори, кто они! Кто?! — яростный звук доносится через муть вязкой боли.
Он опускает голову и сплевывает кровью.
— Скажи мне, кто такие фиксики, и тогда... я позволю тебе умереть.