Дочки-матери

У Нагисы была мягкая кожа, без единого изъяна и шероховатости. Упругая и нежная, какая могла быть лишь у молодой красивой девушки. У него были длинные грациозные пальцы, которыми только на пианино различные шедевры классической музыки играть. У него были шелковистые волосы, струящиеся по плечам ледяным водопадом. У Нагисы глаза были ярко-серые, стеклянные. Такие, какие и должны быть у самых любимых кукол. В зеркале напротив стояла прекрасная девочка, похожая на идеальную Снежную Королеву. С фарфоровым лицом и нежными персиковыми ладонями. В милом платьице, утопающем в цветах. С яркими лентами в длинных волосах. Его мать была рядом: она улыбалась радостно, гладила его по голове и целовала в лоб, что-то остервенело шепча. Нагисе было плевать — он уже давно ничего не мог разобрать. Перед ним стояла девочка с мёртвыми глазами, в которых, кроме пустоты, больше ничего не было. И почему-то внутри тоже было пусто. Пусто настолько, что просто необходимо чем-то заполнить эту зияющую дыру. И Нагиса почти чувствовал панику, лавиной окатывавшую с головы до пят. Чувствовал и улыбался. Мёртвая, бездушная трещина прорвала его фарфоровое кукольное лицо. Нагиса скалился, вспоминая наставления матери. Вспоминая белые стены и вежливо-безразличные лица докторов. Вспоминая секундную боль в руке и темноту, что морским шквалом обрушилась на него. На следующее утро он, по словам дражайшей матери, «переродился». Нагиса видел в зеркале прекрасную девочку, разодетую в платья, что так тщательно выбирала его мать. Видел безумную улыбку, что озаряла женское лицо. Видел счастливые глаза, что так любовно смотрели на него. Он тоже хотел улыбнуться — ломанная косая рассекла лицо. Мать скривилась, хлопнув по губам. Шептала что-то о воспитанности и благородстве. Целовала мягко в макушку, и Нагиса чувствовал, как её слюни стекали по шее. Как её объятия ломали кости. Как пальцы цепко держали хрупкие ладони, не давая сбежать. Как будто куклы могут сбегать. Нагиса хотел смеяться, но зияющая дыра, что уже поглотила всё его существо, скользкой змеёй обхватила шею. Девочка в зеркале прикрыла стеклянные глаза, и кроткая кровожадная улыбка разбила её прекрасное лицо. Нагиса смотрел на неё и хотел разбиться тоже. Его мать с безумными глазами шептала почти фанатично. Наконец-то, моя милая девочка... теперь ты точно сможешь исполнить все мои мечты. Но Нагиса не слушал. Ведь змея в зеркале светилась завлекающими алыми глазами. Ведь зияющая чёрная дыра распустилась ядовитым прекрасным цветком. Ведь стеклянные глаза налились бордовой кровью. — Да, мама, — прошептал он медленно, аккуратно растягивая гласные. Как и положено милым воспитанным девочкам. Руки одним точным движением обхватили хрупкую женскую шею. Его родная любимая мать смотрела со страхом и непониманием. Нагиса скривил губы в безразличной ухмылке. — Твоя девочка теперь всё исполнит. Хруст позвонков был приятнейшей музыкой для его ушей. Скользкая змея шипела, сверкая кровавыми глазами. Нагиса улыбнулся — девочка в зеркале треснула, опадая фарфоровыми осколками. Девочка в зеркале скалилась, обнажая чёрную пустоту. Девочка в зеркале разбилась. Нагиса посмотрел на чудовище, что было самым быстрым существом во всём мире, и наклонил голову набок, прикрыв стеклянные глаза. — Вы опоздали всего на несколько секунд, Коро-сенсей. Нагиса облизнул губы, растягивая их в апатичной улыбке. — Теперь я просто обязан убить вас, не так ли? Коро-сенсей застыл посреди комнаты, и было непонятно, что он чувствовал. Его кожа окрасилась в странный белый цвет. Тело его мёртвой матери лежало у ног с ошеломлёнными глазами. И казалось, она тянулась к нему с мольбой на лице. Игры в дочки-матери кончились, моя дражайшая мать.