Запри покрепче двери

Пограничный город Бакк располагался на пересечении нескольких дорог, так что каждый день через него проезжало больше народа, чем могло поместиться. Мы с мастером вошли в городские ворота вскоре после полуночи. Сонные караульные поприветствовали нас и провели беглый осмотр вещей. Они быстро перетряхнули весь наш багаж, который в основном составляли письменные принадлежности: ящичек с порошками, красками и кистями, сверток телячьей кожи, слишком свежей, чтобы писать на ней, но вполне годящейся для выделки, и несколько флаконов из темного стекла, крепко запертых пробками. – Это еще что? – недовольно спросили они. – Соль? Вино? В наш город запрещено ввозить контрабанду! – Уксус, деготь и масла для выделки, – ответствовал я, надеясь, что им не придет в голову открыть бутылки. – Мы мирные пилигримы. Странствуем, зарабатывая переписыванием рукописей. Стражники еще какое-то время бухтели что-то о нищих бродяжках, но в результате пропустили нас в город. Найти свободное место для ночлега было тяжелее, чем иголку в стоге сена, но мастер безошибочно отвел меня к приземистому домику, подвальная комнатка в котором пустовала. Ему уже доводилось бывать тут. Мы договорились с хозяином о ночлеге, оставили вещи и отправились собирать слухи. Бакк отличался не только своим местоположением и размерами, но и тем, что в нем господствовали оборотни. Я впервые видел город, в котором все только и говорили о том, как часто в Черном лесу видели Зверей за последние недели. Обычно эти создания таились от людей и мастерски скрывали свое присутствие, а не выставляли его напоказ так нагло. Такое поведение свидетельствовало о силе и многочисленности стаи. Мы поняли это из разговоров поздних пьянчуг, которых было в каждой таверне в достатке. – Поговаривают, старый лорд Грэм решил устроить охоту и сегодня ночью вместе со сподвижниками будет прочесывать Черный лес, – шепотом поделился со своим собеседником какой-то старик. – Так разве оборотня в лесу загонишь? – захохотал тучный мужчина. – Если взять с собой охотничьих собак да ружей побольше, то и загонишь! – отсек старый сплетник и бухнул кружкой по столу, расплескав дешевое пиво. Подошедшую служанку, видно, тоже заинтересовал их разговор: – А как же молодой барон Салеб? Неужто остался в стороне? – Поговаривают, будто он и сам с волками бегает. – Да ты что? – воскликнула девушка, прикрыв рот ладошкой. Я прислушивался со всевозрастающим изумлением. Кто-то устраивал охоту на Детей Ночи, и это было неслыханно. Впрочем, если здешние оборотни вели себя столь нагло, нечего удивляться, что ярость людей пересилила страх. Какой же лорд позволит дикому зверью бесчинствовать на своих землях? Но больше этого нас с мастером удивило то, что в городе почти не было церквей – обязательной защиты от вампиров, без которой не обходилось ни одно поселение континента. – Так и вампиров-то считай нет! Никто о них уже лет десять не слышал, – пояснил словоохотливый старичок, – они как поцапались со Зверьми, так до сих пор раны зализывают. Тучный мужчина, похожий на бочонок, быстро закивал: – А раз кровососов нет, то зачем нам церковники? Десятина-то и самим нужна. Мы побывали в нескольких тавернах. Почти над каждым порогом весели высушенные веточки белены, которая, согласно верованиям крестьян, могла отвадить оборотня от дома. Мы прислушивались к разговорам и сплетням, но сами оставались незамеченными. Впрочем, кому какое дело до двух усталых, запыленных путников, да к тому же еще и бедно одетых? Вместе с приближающимся рассветом на меня наваливалась и дорожная усталость. Жутко хотелось спать, да и руки начали холодеть от бездействия. Я потирал их иногда, поглядывая на мастера. К моему счастью, вскоре он разрешил мне вернуться в наш маленький подвальчик. – Я хочу отыскать здешнего лорда, так что вернусь после заката. Не жди меня. Благодарно кивнув, я поспешил к нашему приюту, по дороге надеясь только на память: слишком уж запутанными казались незнакомые улочки. Мне улыбнулась удача, я почти сразу нашел высокий дом с двускатной красной крышей, в подвале которого оставил вещи. Хозяин дома отпер мне дверь, зажег керосиновую лампу и ушел, оставив меня в одиночестве. Комнатка при более подробном рассмотрении оказалась крошечной: десяток шагов в длину и пяток в ширину. Зато здесь были две койки, встроенные в ниши на стене одна над другой, маленький стол и парочка полок, на которых я и разместил наш с мастером багаж. Деньги я спрятал под шатающийся камень в углу, а рукописные принадлежности разложил так, чтобы можно было в любой момент приступить к письму. Если мастеру удастся раздобыть действительно важные сведения, их нужно будет как можно скорее отправить нашим братьям и сестрам. Мы искали уже долго, но подобные поиски не могли завершиться быстро, ведь нашей целью было нечто, затерянное в глубине веков. Нечто столь же древнее, как и противостояние вампиров и оборотней, которые по легенде произошли от одного отца, но никак не могли найти общий язык. Я с отвращением понюхал свою запыленную рубашку, но, за неимением лучшего, лег спать в ней. Шерстяная ткань хоть немного прогоняла стылый ночной холод из моего тела. Подумалось о том, что нам были необходимы союзники. Слишком расколотым было наше общество. Да еще и эта вечная вражда, которая только иссушала оба лагеря. А еще я поймал себя на мысли, что с мальчишеским любопытством жажду посмотреть на то, как местный лорд будет выгонять оборотней из лесу. Это было опасно. Опасно и интересно. С этими мыслями я погрузился в крепкий дневной сон. Я проспал весь день и проснулся незадолго после заката от громкого стука. Будто кто-то колотил по деревянным доскам прямо над моей головой. Это было вполне возможно: я занял верхнюю койку, вынужденный ютиться под самой лестницей. Стоило руку протянуть - и можно было дотронуться до ставень узкого заколоченного окна, что притаилось под потолком маленькой комнаты. Слабо застонав и весьма условно понимая, что происходит, я соскочил со своего узкого ложа и поплелся к содрогавшейся от ударов двери. Может быть, мастер вернулся раньше, чем собирался? Это было на него не похоже, но всякое могло случиться. Я на мгновение прижался лицом к крохотному зазору между дверью и створкой. На улице стояла глухая ночь, даже света газовых фонарей не было видно. – Кто? – хрипло со сна спросил я. Стук прекратился на секунду и тут же возобновился с удвоенной силой. Старенький замок жалобно позвякивал своим ржавым нутром, добротная дубовая дверь ходуном ходила в медных петлях. Я побоялся, что ее выломают, и только поэтому отодвинул защелку. – Бога ради, не нужно ломать дверь! – сонно заныл я. – Она сама скоро вывалится, и мастер заставит меня чинить ее, а это стоит денег... Створка распахнулась так резко, что я едва успел отскочить. Ручка ударилась о кладку стены, выбив из нее щепотку серой каменной пыли. На пороге стоял самый настоящий оборотень: всклокоченный, тяжело дышащий, на пике трансформации. Я почувствовал, как от осознания этого мои глаза расширяются. Он был огромный: его тело легко перегородило мне выход на улицу, заперев в крошечном подвальчике. Его кожа покраснела от холода и блестела потом. Мышцы веревками ходили под ней, глаза горели, а рот щерился острыми зубами в зверином оскале. В его глазах был азарт охоты, но не витало и тени страха, свойственного загнанным животным. – Ох, боже-боже, – сдавленно зашептал я, – помогите мне, пресвятые угодники... – С дороги, – рыкнул мой ночной гость и, грубо откинув меня к противоположной стене, бросился запирать дверь. Он сноровисто и легко управлялся своим изломанным телом, так что скоро я понял, что трансформации были для него привычны. Он легко подхватил тяжелый засов, который я не стал использовать – слишком уж тот был громоздким, – и одним слитным движением поставил его на тронутые ржой петли. С улицы послышались голоса и топот копыт, в щели меж досками заиграли сполохи факелов: это была та самая охота, о которой я слышал в трактире. Она шла по улицам города: отчетливо доносилось лошадиное ржание и топот сапог о мостовую. Лай собак раздавался в стылом ночном воздухе вместе с возбужденными голосами людей. Это будоражило – даже я ощутил прилив бодрости, несмотря на резко прерванный сон. При ближайшем рассмотрении оборотень оказался не таким уж высоким и громадным, как мне показалось сперва. Пожалуй, он был даже ниже, чем я, но куда коренастее. Сила так и хлестала из него, как вино из пробитого бурдюка. Встрепанные черные волосы, словно шерсть, топорщились на затылке и толстой шее. Вывернутые суставы и вздувшиеся жилы не добавляли его дикому виду очарования, но и не выглядели так уродливо, как у прочих его сородичей. Пожалуй, его даже можно было назвать красивым. Оборотень встряхнулся, будто зверь, припал на все четыре лапы и уставился на меня немигающим взглядом хищника. Я тут же отвел глаза. – Тут нечем поживиться, – пробормотал я, через силу проталкивая слова в сухое горло, – мы с наставником – всего лишь странствующие монахи. У нас нет денег. Оборотень повел носом, не опуская своих цепких глаз. – Врешь, – утробно прошипел он и сделал шаг по направлению ко мне. Я впился пальцами в плохо обработанные камни стены за своей спиной и застыл в ужасе перед этой грубой, дикой силой. В мозгу уже загорелась картина того, как оборотень разрывает мою грудную клетку и вгрызается в блестящие от крови, все еще трепещущие внутренности. Меня спас шум голосов с улицы. Резкий свет факелов заметался по камням мостовой, и я видел сквозь тонкую щель между створкой двери и косяком, как мелькают тени солдат, вышедших на охоту за зверем. Оборотень кинулся ко мне, но не для того, чтобы убить. Он отскочил от двери и прижал мои лопатки к камню, придавливая меня широкой грудью. Я почувствовал его лапу на своем горле и затаил дыхание. Если я сейчас закричу, то сюда сбегутся стражники. Они смогут выломать дверь, снести тяжелый засов и убить оборотня. Вот только он наверняка до тех пор успеет напасть на меня, и лучшее, чего я добьюсь таким образом – так это возможности увидеть, как кишки выпадают из моего вспоротого живота. Я этого не хотел. Все, что мне оставалось – это надеяться на милость своего ночного гостя и, раз уж его так раздражала ложь, говорить ему только правду. Казалось, прошла вечность прежде, чем крики за дверьми стихли, а свет факелов перестал мельтешить по мостовой. Зверь медленно отстранился от меня и вдруг содрогнулся от сильнейшей конвульсии. Я не сразу понял, что это было, но его мышцы затрепетали, и до меня, наконец, дошло: он превращался обратно. – Стой смирно, мальчик, – гортанно прорычал он, скаля на меня свои острые, как кинжалы, зубы, – и не двигайся, если хочешь жить. Он снова вздрогнул и осел на полу в двух шагах от меня, будто ноги его больше не держали. Я жадно облизнулся: видеть трансформацию оборотней доводилось немногим, и еще меньше людей пережили сие зрелище. Почему-то воспоминание об этом факте всколыхнуло во мне живейшее любопытство. Я постарался не шевелиться, что было не так уж сложно, учитывая, что ужас все еще сковывал мои члены. Выломанное тело корчилось на полу, неуловимо меняясь: вставали на свои прежние места кости и суставы, меняли положение мышцы, снова придавая чудовищному зверю сходство с человеческой фигурой. Даже когти и зубы будто скрывались в живой плоти, возвращаясь туда, где предназначено им быть природой. В моей маленькой комнате стало тесно и душно: от оборотня будто бы валил пар, таким горячим он был. Я слышал, что именно высокие температуры помогали Зверям менять тело по своему усмотрению. Мне жутко захотелось прикоснуться к нему, и я уже двинулся вперед, но яркие желтые глаза впились в мое лицо, обещая безжалостную и скорую расправу. А еще я вспомнил о том, что слышал, будто оборотни очень агрессивны в моменты трансформации. Суставы и мышцы моего гостя отвратительно хрустели, как хрустит хрящ, когда его отделяют от кости. Я проследил глазами очертания его свернувшегося на полу тела и понял, что оно стало человеческим, но все еще оставалось воспаленным и чувствительным, как оголенный нерв. – Ты молодец что не закричал, маленький врун, – сдавленно произнес оборотень. Он вел себя на удивление нагло для того, кто валялся на полу, едва двигаясь. – Скажи-ка, почему ты соврал? – Я не обязан отчитываться перед тобой! – дерзко произнес я, с удивлением замечая дрожь в своем голосе. – Я даже имени твоего не знаю! Оборотень приподнялся на коленях и тяжело тряхнул головой. Его тело словно бы вновь наливалось силой, а жесты становились все уверенней. Об удивительной скорости восстановления этих существ тоже трудно было не знать. Человек после подобного пролежал бы неделю в постели, а оборотню было довольно и нескольких минут. – Что ж, это справедливо, – кивнул он, – но лучше бы тебе не лгать мне больше. Я фыркнул. – Ты все еще жив, парень, только потому, что я благодарен тебе, – он выпрямился во весь рост, попробовал потянуться, но задел низкий потолок. – Ты верно поступил, что не закричал. Если бы ты это сделал, я бы тебя убил. Он произносил это таким доверительным тоном, будто сообщал мне великую тайну. Я был крайне возмущен, так что скрипнул зубами с досады и пробормотал ругательство. – Ого! – присвистнул он. – Разве монахам пристало сквернословить? – Им не пристало разговаривать с оборотнями, – парировал я. – Ты долго еще будешь здесь? У меня были кое-какие планы на эту ночь. – Ты сказал правду, – кивнул он, впрочем, проигнорировав мой вопрос. Я понимал, почему он не уходит: до самого утра по городу будут сновать солдаты лорда, гоняя туда-сюда свору собак в надежде отыскать след потерянной добычи. Но сделать это в городе вроде Бакка будет затруднительно: слишком много людей и запахов, перекрывающих друг друга, появляются и исчезают здесь каждый день. – Ну? Долго мне еще терпеть твое присутствие? Мой гость, с интересом разглядывающий мою скромную обитель, не выдал ни возмущения моим вопросом, ни злости. Пока он был занят комнатой, я был занят им: теперь его тело выглядело куда лучше, и я рад был понимать, что не ошибся: он оказался невысоким, но статным и красивым мужчиной. Он не стеснялся своей наготы, будто бы наслаждаясь ею, и я понял, что возбуждение ночи играет со мной злую шутку: я ощутил томление. Было в нем что-то, манившее меня, как мотылька манит открытый огонь. Я понимал с обреченностью, что этот огонь изжарит меня запросто. – Чем это пахнет? – оборотень втянул носом воздух и повернулся ко мне с вопросом в глазах. Мой взгляд как раз был направлен на его промежность, и я против воли ощутил, как кровь приливает к щекам. – Дубовая кора, должно быть, – пробормотали мои непослушные губы. – У нее очень сильный пигмент. Отличные чернила... – Нет, я о другом запахе, – он снова потянул носом. – Похоже на кровь. – Шкура ягненка, – я кивнул на дальний угол, где под потолком была растянутая свежая заготовка, что я принес с собой. Ее должно будет высушить, вымочить, пропитать маслами, отскоблить пемзой и снова высушить, чтобы получился пергамент. Я хотел рассказать об этом, но мой рот пересох, когда взгляд желтых глаз остановился на моих губах. Он был почти ощутим, и я по привычке облизнул их, но стало только хуже. – Ты разглядывал меня, – довольно произнес оборотень. Он подошел вплотную и приподнял мое лицо за подбородок. Мне некуда было отступать: комнатка в подвальном помещении была слишком маленькой и тесной. Я бросил на его лицо загнанный взгляд и ощутил, как от хищнической ухмылки оборотня низ живота занимается греховным пламенем. – Вот оно что, – самодовольно сказал мой ночной визитер, – вот в чем ты лгал. Ты не странствующий, а сбежавший монах, верно? Или тебя выгнали? Нет, нет. Если бы тебя раскрыли, ты был бы сожжен. Этот мужчина, несмотря на всю недалекую грубость, что он демонстрировал, оказался первым за многое время, кто смог разгадать мой постыдный секрет. И теперь мне было страшно, что он узнает больше. Он вновь открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но я не хотел слышать его слов, опасаясь, что он полностью разоблачит меня. Я сделал единственное, чего мне в тот момент хотелось: бросился к его устам, к его горячему телу и его простоте. Он ответил на мой смелый поцелуй, резко влезая языком мне в рот. Я ощутил страх и желание: никто прежде не поступал так со мной. Я теснее прижался к нему, чувствуя биение его сердца в широкой груди. Он был горячим, как лихорадочные больные, но мне, как всегда, не хватало тепла, и я с удовольствием окунулся в этот жар. Его прикосновения опаляли и согревали меня, будто вливая жизнь в мое замерзшее тело. Широкие руки с ловкими пальцами сноровисто освободили меня от рубахи и шерстяных штанов. – И как тебе не жарко, парень? На улице лето, а ты в зимней одежде, – он взял в свои ладони мои испачканные чернилами руки и с неожиданной нежностью прижал их к свои щекам, – а пальчики-то холодные, как у девицы. Я распадался на части в его объятиях. Кровати, что мы с мастером обустроили для себя в подвале на эти дни, были слишком узки и малы, поэтому я потянул своего оборотня на пол. Он охотно накрыл меня и снова стал таким большим, что загородил собой почти весь обзор. Он, словно собака, вылизывал мою шею и ключицы. Он кусал мои соски, и это тоже было ново. Ни один любовник прежде не обходился со мной так нежно, будто я был девушкой. Его руки оглаживали мое тело, и я ловил их прикосновения, как изнывающий от жажды ловит капли дождя. Мой пах наполнился желанием, как и его. Он проложил путь из быстрых, сухих поцелуев по моему вздрагивающему животу и груди, а потом ловким господским жестом перевернул меня, заставив встать на колени, и накрыл собой. Я ощутил, как в ложбинку между ягодиц упирается его возбужденное естество. – Подожди, – взмолился я, – там, на столике есть баночка с маслом... Он понял меня и поднялся, перед этим с ворчанием прикусив мой загривок. Я предчувствовал, что не раз еще за эту ночь буду ощущать на своей шее его зубы, и это пророчество казалось таким прекрасным! Мой оборотень быстро откупорил пробку и пролил несколько капель на меня. Я ощутил, как они покатились по бедрам и пояснице, краем глаза наблюдая за тем, как он размазывает ароматный эфир по своему детородному органу. Мне стыдно признаваться в этом, но его вид впечатлил меня и напугал. Стоило мне представить, как он проникнет в мою плоть, раздвигая ее, и начнет двигаться внутри, и меня тут же обуяли страх и похоть. Я тоненько заскулил и тем обратил на себя внимание моего любовника. – Воешь, будто сучка, – ласково сказал он, и я принял это как комплимент. Его пальцы, смоченные маслом, легко проникли в мое дрожащее тело, доставляя боль и давно забытое наслаждение. Я двинулся им навстречу, выгибаясь, чем заработал нетерпеливый вздох и грудной рык, вибрацией прокатившийся по коже. Видимо, мои действия положили конец его терпению. Он покрыл меня, как кобель покрывает суку: его движения были быстрыми, нетерпеливыми и уверенными. Его фаллос распирал меня изнутри, и я наслаждался тем удовольствием, что приносило мне ощущение заполненности, и той болью, что испытывала отвыкшая от содомического совокупления плоть. – Ох, парень, какой же ты нетерпеливый, – прошептал он мне в ухо и прикусил его, после чего прошелся шершавым языком по больному месту. Я насаживался на него с таким упоением, с каким даже жены не любят своих мужей. Это было опасное и дьявольски приятное удовольствие. Наша неожиданно образовавшаяся связь была запретна, но не только по тем причинам, о которых мог знать мой любовник. Я откинул прочь лишние мысли, сосредоточившись на упоении теплом его тела. Благодаря маслу наше совокупление проходило почти безболезненно для нас обоих, и очень скоро я понял, что мне все трудней сдерживать крики удовольствия. Оборотень прижимался к моей спине, горячий и потный, пахнущий мускусом и вином, и толкался в меня снова и снова, почти не выходя из моего тела. Я покачивался от этих толчков, для надежности упираясь лбом в грубые доски пола, но мои локти и колени все равно дрожали и разъезжались под напором этой первобытной силы. Я услышал над своим ухом рычание и ощутил, как зубы моего любовника сомкнулись на моей шее. К счастью, они не прокусили кожу, но я был уверен, что синяки, которые проявятся на месте укусов к утру, не оставят никакого сомнения в своей природе. Толчки мощного тела моего любовника стали мельче и хаотичней. Он вжался в меня, и, клянусь, я нутром почувствовал, как его семя разливается во мне. И тут же, видимо, чтобы довершить мое удовольствие, он нашел рукою мой стоящий колом член. Я был возбужден так сильно, что едва не кончил от одного прикосновения к истосковавшейся по ласке плоти. Моя бесцветная сперма пролилась на пол несколькими порциями, и все время, пока я содрогался в высшем удовольствии, мой любовник шептал мне на ухо что-то безотчетно ласковое. – Ну вот, малыш, осталось немного, – он поцеловал мою искусанную шею и погладил по белесым волосам. Я слышал об этом, но никогда не видел и уж тем более не испытывал на себе. Говорили, что оборотни ближе к зверям не только жаждой крови и безумием охоты. Что они любятся как звери и вяжутся как собаки или волки. Я со страхом ощутил, как естество моего любовника начало увеличиваться во мне. На его органе, что все еще был внутри моего тела, будто бы назревал узел, как у кобеля, покрывающего самку. И, прежде чем я успел опомниться, этот узел стал так велик, что разделить нас сделалось невозможным. Мне стало страшно, и я дернулся, но оборотень крепко держал меня. Он навалился сверху и снова впился в мою шею в первобытном инстинкте. Я заплакал, но мой плач больше напоминал тонкий визг скулящей собаки. Я хотел сказать что-то, выразить свое негодование, но мой голос пропал, когда я почувствовал, что член во мне дергается, вновь изливая семя, а мой любовник мелко дрожит от удовольствия. С великим изумлением я понял, что его дрожь и его наслаждение передается мне. Словно невидимая пелена застлала мне глаза, и тело снова прогнулось, содрогаясь в новом приступе. Я был беспомощен: контролировать это оказалось невозможным. Очень скоро время потеряло всякое значение, и только острый запах пота и семени остался в моем сознании. – Вот так, мальчик, – ласково уговаривал меня мой оборотень, – тихо, тихо. Все закончилось, мой хороший, все позади. От его нежного шепота у меня на душе стало тепло, и я позволил себе соскользнуть в дрему. Мне снилось, что я бегу по залитому солнцем лугу, вдыхая аромат трав и подставляя свету бледное лицо, а рядом со мной бежит угольно-черный пес, сильный и поджарый, состоящий из мышц, жил и костей. Этого, конечно же, не могло быть. Я проснулся оттого, что кто-то гладил мои волосы. – Просыпайся, маленький лгун, – прошептал знакомый голос. Послушно открыв глаза, я понял, что прошло гораздо больше времени, чем мне казалось. При виде сумеречного предрассветного сияния, пробивающегося в щель двери, желудок мой похолодел от страха. – Мне пора идти. Мой оборотень был одет как приличный человек, а на улице я услышал фырканье лошади: видно, его ждала коляска. Накрахмаленная рубашка, брюки с лампасами, ладно сидящий камзол из хорошей ткани и черный котелок на голове придавали ему совершенно другой вид. Я вдруг понял, что он уходил из моего дома ночью, а я так и не проснулся. Он уложил меня на узкую койку и заботливо укрыл тонким одеялом, но обмывать меня не стал, что я понял по ощущению вязкой влаги между бедер. При воспоминании о ночи я залился краской стыда и опустил глаза. Я ждал, что же он скажет на прощание, хотя знал, что лучше было бы ему не говорить ничего. Он стоял в пятне прогорклого утреннего света на пороге, недосягаемый для меня. – Я Салеб, – неожиданно проговорил он. Это, наверное, было его именем. Я запоздало вспомнил, что слышал о нем намедни ночью, в таверне. Следовало представиться, но мой голос пропал. Может, лучше было выдумать несуществующее имя? Мастер бы не одобрил, скажи я оборотню свое настоящее. Впрочем, тот, похоже, душой не кривил. – Белый, – сглотнув, прошептал я. – Поедешь со мной, Белый? Я приглашаю. – произнес он, улыбаясь. – У меня есть поместье и земли. И парочка книг, которые нужно переписать. Это было невероятно: он звал меня с собой! Так хотелось согласиться на его предложение, но я медленно покачал головой. Он бы не предлагал такое, если бы знал все обо мне. – Я не могу. Несмотря на то, что я сказал чистую правду, он развернулся и ушел, не сказав ничего на прощание. Он покинул меня, так и оставив дверь открытой. Посидев немного в тишине, я вздохнул и поднялся, принявшись наводить порядок в доме. К дверному проему я не подходил, тщательно минуя пятно блеклого предутреннего света, что усложняло задачу. События ночи казались невероятными, но я наверняка знал, что буду долго еще хранить их в самом тайном уголке моей памяти, будто редкую драгоценность. Мастер вернулся, когда сквозь низкие тучи из-за дальнего края горизонта начали пробиваться первые солнечные лучи. Признаюсь, я вздохнул с облегчением, когда закутанная в глухой черный плащ фигура переступила порог. – Какое счастье, что вы вернулись, мастер Арес, – поклонился я. Наш глаза встретились, и я с упоением вгляделся в алое пламя, что плясало в глубине его зрачка, зная, что мастер видит в моих глазах такое же. Он закрыл дверь, отгораживая от нас смертоносный день. На его лице была мука, что настигала нас обоих с рассветом. Мой господин снял плащ, и я на секунду задохнулся от восхищения его грацией. – Мои планы были разрушены этой охотой за Зверем, – раздраженно произнес он. – Похоже, нам придется покинуть этот город. Здешняя диаспора слишком слаба и напугана. Они растеряли всю мудрость предков и даже не могут помыслить о противостоянии местному клану оборотней. Пока он говорил, я, повинуясь легкому жесту, достал с полки под потолком бутылку с алым элексиром внутри, и, легко откупорив ее, наполнил простую глиняную кружку. Мастер принял у меня ее с благодарностью, как и всегда. Я был рад возможности сбросить личину нищего переписчика и вновь наслаждаться ночью вместе с мастером, но тоска по моему оборотню кольнула сердце. – Тут пахнет псиной, – мастер выразительно взглянул на меня, и я не смел утаить от него свое ночное приключение. Он внимательно выслушал меня, хотя мы оба боролись со сковывающим нас смертельным сном. – Выпей, – мастер протянул мне свою кружку, и я жадно припал к эликсиру жизни. Чужая кровь заструилась по моим венам, как своя, продлевая мою юность и восполняя силы. – Такого никогда не было, чтобы один из вампиров делил ложе с оборотнем, – возмущенно проговорил Арес и тотчас же смягчился, – но это может помочь в наших целях. Он пригласил тебя? Как известно, без приглашения путь в любой дом вампирам был закрыт. – Да, – с трудом выдавил я. Лгать своему создателю было невозможно, и я посмел лишь просить об одном: – Молю, не убивайте его, мастер! Арес улыбнулся, и от красоты его лица у меня защемило в груди. – Не бойся за него. Я хочу заполучить его в союзники. Такая возможность сулит нам многие выгоды. – Но вампиры и оборотни... – растеряно начал я и осекся. – Вместе могут сделать многое, что не могут поодиночке. – Он задумчиво всмотрелся в игру света на поверхности крови в его чашке. – К примеру, найти нашего общего Отца. Он молчал, а я не смел нарушить тишину и поверить своему счастью. – Значит, я смогу увидеть его снова? – Думаю, тебе придется видеться с ним очень часто. Его слова поразили меня в самое сердце, и я понял: впервые за последние две сотни лет, что я живу на этой земле, оно действительно начало биться.