Товарищи! Скорбь России огромна! Проёбан Чемпионат Мира по футболу И вот уже нет на бразильском ЧМ Сборной чудаков на букву «М» Дело было так: была жеребьёвка При которой из группы не выйти неловко Но игроки Алжира, Бельгии и Кореи Поступили с нами, как с Христом евреи Раздался звук удара мяча о штангу, Мяч отскочил вратарю прямо в лоб, Сломал два ребра и одну фалангу, Попрыгал немного и в наши ворота — хлоп Товарищи! Порвём на груди рубаху И дружно пошлём эту сборную...
...Тут я споткнулся, но не упал. Зато порыв шального ветра выхватил из моих рук листок, и узнать, чем заканчивается это странное стихотворение, решительно не было никакой возможности. Чапаев, как я и предполагал, сидел на берегу у самой кромки воды. Рядом с ним был весьма импозантный гражданин в добротной кожаной куртке и с бородкой клинышком. В руках у гражданина был тот самый тетрадный лист, чьё содержание было мне непонятно. Мужчина приветливо мне улыбнулся. - Здравствуйте, Петр. Василий Иванович мне много о вас рассказывал. С самой лестной стороны. Но, прочитав ваш стих... Не ожидал, не ожидал... - Послушайте, любезнейший! - обреченно вздохнул я. - Так объясните, как я мог такое написать, если не понял ни слова? - Видите ли, Пётр, эти стихи вы напишите лет эдак через девяносто. Тогда и смысл появится. Признаюсь, больше всего меня поразило не то, что я буду в здравии через девяносто лет, а то, что я и через девяносто лет буду заниматься стихосложением. Гражданин протянул мне листок, внимательно заглянул в глаза и, ничего более не сказав, не спеша направился вдоль берега. - Ну и зачем мне эта бумажка? - спросил я Чапаева. - Ну и дурак же ты Петька! - ответил он в своей обычной хамоватой манере. - Это же стих твой. - А что толку, все равно ни хрена не понятно, читай не читай. - А ты это, Петька, ещё раз почитай. Давай-давай. Я развернул смятую бумагу и прочёл:Стих Петра Пустоты Сердце, полное пустоты Руки, полные пустоты Голова, полная пустоты И в этой пустоте появляешься ты. И к тебе приезжают ласковые врачи: Вот тебе Чёрный Бублик, вот лук, вот редька А любовь — это когда Чапаев кричит: Петька, это наёбка, съёбывай, Петька! И Петька бежит через сад расходящихся тропок И как-то незаметно для себя становится поэтом. По ночам воет на луну волком И, пожалуй, всё. Хватит. Не будем об этом.
- А кто был этот господин? - только и смог я спросить Чапаева. - А, очень скоро вы снова встретитесь. Одни называют его Мастером. Тебе он эпистолярно знаком под фамилией Бабаясин. Но настоящая его фамилия - Дзержинский... От автора: с Чапаевым, Пустотой, Дзержинским, Анной и другими героями читатели могут встретиться снова в миди "Четыре Всадника"