Выбор Рисы

Здесь невыносимо воняет и очень холодно. Сквозь маленькое зарешеченное окошко бьет яркий солнечный луч. Он словно разделяет камеру на две половины. Две одинаковые, непролазно безысходные, половины. Она сидит, подтянув колени к груди, стараясь как можно меньше касаться грязного бетонного пола, высасывающего из нее все остатки тепла. Иногда у нее возникает ощущение, что бетонные плиты, из которых состоит эта камера, и вовсе лишили ее любой искры жизни, которая когда-то теплилась. Тяжелый надсадный кашель напоминает ей – она еще жива. Он слышится как будто со стороны. Будто бы это и не она вовсе издает такие противные хлюпающие звуки. Держать ноги подтянутыми к груди больше нет сил, и она опускает голые ступни на холодный бетон. Где-то вдалеке раздаются взрывы. Идет война. *** Когда Риса проснулась, то почувствовала, что подушка вся намокла. Она снова ревела во сне, и как всегда, эти слезы пролились и в реальности. Терять было уже нечего, и Риса снова не сдержалась, оплакивая свою потерю теперь уже наяву. Мужа рядом не было – снова ушел ни свет ни заря, у звезды экрана много дел, конечно же. Успеть на все пресс-конференции, дать многочисленные интервью, сняться в десятке телепередач. Как же это все ненавистно Рисе! Но выбора нет, теперь – это ее жизнь. Она не просила себя спасать! Но когда он вынес ее, истощенную и ослабевшую, на руках из той тюрьмы, в которой Риса находилась три месяца, она была благодарна. В тот самый момент, чувствуя размеренные удары его сердца, ощущая этот стук всем своим существом, она готова была сказать «спасибо», вот только ничего не могла произнести искусанными в кровь губами. Звонок телефона прервал поток ее воспоминаний, и Риса с радостью ухватилась за эту возможность отвлечься. Голос в трубке был собран и деловит: – Миссис Компри? – Я слушаю, – Риса внутренне собралась, и ее голос прозвучал достаточно ровно. – Это Роберта. Мне нужен Кэм, он дома? – Его тут нет, – холодно ответила Риса и бросила трубку. С этой особой разговаривать не было никакого желания. Она, можно сказать, сломала всю жизнь Рисе. И Коннор погиб по ее вине, в этом Риса была уверена. Но время платить по счетам еще не пришло. Тем более, у нее была цель, и достичь этой цели она могла только при помощи Роберты и Кэма. Риса походила по дому, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок. Так повторялось каждое утро – прежде чем сделать шаг с постели, приходилось долго отходить от снов, мыслей. Словно бетонная плита из той, давней, но так и не позабытой тюрьмы, приковывала ее к кровати, размазывала по простыням, превращая в субстанцию, неспособную шевелиться. Риса оделась, причесалась и умылась. Посмотрела на себя в зеркало. Оттуда на нее воззрилась молодая девушка, которая выглядела старше своих лет. Ее карие глаза смотрели настороженно и недружелюбно, уголки губ были скорбно опущены, а вокруг когда-то смешливого рта пролегли еле заметные морщинки. Миссис Компри покачала головой: ее отражение в зеркале не имело ничего общего с тем обликом, который все привыкли видеть еще лет пять назад. Интересно, это и есть то состояние, которым характеризуют «сломалась»? Когда она успела сломаться? В тот самый момент, когда ее ступни в очередной раз коснулись ледяного пола? Наверное, все случилось гораздо раньше. Когда Коннор умер на ее глазах. Нелепо и глупо, быстро и необратимо, так, что даже не успел ничего сказать. Когда Риса подбежала к нему – он был уже мертв. Риса подошла к большой двери, ведущей во двор этого огромного дома. Она резко распахнула дверь и полной грудью вдохнула свежий воздух. В это время года он был особенно хорош: расцвели вишни и яблони, и аромат их цвета витал в воздухе, наполняя сердце необъяснимым спокойствием. Она спустилась с мраморных ступеней и подошла к высокому забору, окружавшему дом и прилегающую территорию. Провела ладонью по его шероховатой поверхности, до боли, до крови царапая руки. Словно кровь – это единственное, что связывало ее сейчас с реальностью. Реальность заключалась в том, что Риса Компри жила в тюрьме. Ее муж не собирался никуда ее отпускать. Он знал, что как только появится такая возможность – Риса ускользнет от него, оставив от себя только воспоминания. А Камю Компри был не из тех, кто привык отдавать свое. Он и мечтать не мог, что Риса Уорд окажется в его руках когда-нибудь. Риса любила Коннора, Коннор любил Рису, и это было истиной, с которой не надо было даже пытаться спорить. Но судьба все же поспорила. И Коннора убили, а Рису взяли в плен, обвинив по многим статьям. Но главное, чего они от нее хотели, было обнаружение беглого преступника, в прошлом террориста-хлопателя, Лева Калдера. Где находится Лев, Риса так и не сказала, если не считать показаниями тот бред, который она несла, не в силах терпеть боль и унижения. На самом деле она просто не знала, куда сгинул их с Коннором друг. После того, как штаб БЗО (борцов за освобождение) обнаружили, а Коннор погиб, Лев просто исчез. Риса внутренне была рада, что другу удалось бежать, но именно из-за него ей пришлось многое выдержать, поэтому порой она начинала его ненавидеть. Но сейчас, понимая, что кроме Лева ей не с кем разделить память о Конноре, она скучала по своему исчезнувшему другу. Едва различимый шорох открывающихся стальных ворот, сообщил ей, что прибыл Кэм. Рисе тут же захотелось провалиться сквозь землю. Попасть к чертям сейчас было бы в самый раз, но, но натянув на лицо дежурную улыбку миссис Компри отправилась встречать мужа. – Привет, – открыто улыбнулся Кэм, выходя из машины, серебристого BMW последней модели. – Здравствуй, Кэм, – ровно ответила Риса, сдерживая порыв прошмыгнуть прямо в открытые ворота. Глупо. В коттеджном поселке охрана, и Рисе не уйти далеко. Да и бежать ей в сущности некуда. Муж знал о ее внутреннем состоянии, но она старательно играла роль «улыбающейся жены». Так обоим им было удобно. – Ты завтракала? – спросил он, приобнимая Рису за талию и наклоняясь, чтобы поцеловать. Как всегда Рису передернуло от отвращения, когда она снова увидела вблизи это лицо, собранное из лоскутов кожи самых разных расплетов. Шрамы уже были незаметны, но то, что расплеты, давшие жизнь Кэму, принадлежали разным расам, было отчетливо видно. Однако сейчас Риса заметила, что ее передернуло уже не настолько сильно, как, скажем, всего два дня назад. Видимо, и Кэм это тоже заметил, и потому не смог сдержать улыбки, полной самодовольства. – Нет, – Риса едва заметным движением ускользнула от его рук и губ, повернувшись к дому, – я ждала тебя к завтраку. – Ты не могла знать, что я приеду к завтраку, – усмехнулся Кэм, и в его глазах мелькнуло что-то хищное, нечеловеческое. – Я почувствовала, – отрезала Риса. – Не шути со мной, – почти попросил Кэм, – ты же знаешь, как мне нелегко. Риса обхватила себя руками и постаралась сделать глубокий вдох. В любом случае он, Камю Компри, существо, собранное из десятков расплетов, жив, если так можно сказать. И может дышать и мыслить. А Коннор Ласситер мертв. И ничто ему уже не поможет. – Знаю, – отозвалась Риса, вложив в свой голос минимум эмоций, – знаю. – Поцелуй меня, – вдруг сказал он, замирая на ступеньках. Риса медленно обернулась. Они, конечно, целовались, она не смогла бы ему отказать, но дальше поцелуев дело так и не заходило: Риса просто отталкивала Кэма и начинала плакать. Кэм же решил проявить терпение. В конце концов, он добивался ее так долго вовсе не для того, чтобы разрушить хрупкий мостик, существовавший между ними. Но иногда ему казалось, что она заходит слишком далеко и могла бы быть с ним поласковей. Риса спустилась на одну ступеньку. Приблизилась к его лицу, задержав дыхание и закрыв глаза. Кэм не выдержал и поцеловал ее сам: так, как умел, грубо, напористо. Риса не пытался высвободиться или отстраниться, но он заметил, как дрожат ее ресницы, а по щеке сползает слезинка. – Ты совершенно невыносима! – рыкнул он, отпуская Рису, и, развернувшись, почти бегом направился к машине. Риса уселась прямо на ступеньку. Чертов сплет, сумел-таки выбить ее из равновесия! – Что б ты провалился, Камю Компри! – крикнула она ему вслед. Вряд ли Кэм это услышал за шумом рвущей с места машины. Риса вернулась в дом, тяжело опустилась на пол и спрятала лицо в коленях. Она просидела так минут пять, прежде чем в дверь позвонили. – Пицца! – сообщил домофон бодрым голосом разносчика еды. Он приносил им пиццу по пятницам. «Неужели сегодня опять пятница?» – подумала Риса. «Я окончательно потеряла счет дням, какой ужас…». Она поднялась с места. Разносчик терпеливо ждал. Она пробовала не открывать одно время. Однажды она даже попыталась поругаться с ним через домофон: все было без толку – этот рабочий хорошо выучил свои обязанности. Принести пиццу и ждать, пока ее не заберут. Если надо, то и несколько часов, все будет оплачено, в этом он не сомневался. Риса нарочито медленно выполнила все процедуры: открыла специальное окошечко, откуда появилась пицца, поймала горячую, вкусно пахнущую коробку, сунула в приемник положенные чаевые. Без них рабочий тоже не убирался прочь. Риса взяла большую цветную коробку двумя руками и отнесла в столовую. Уборщица придет только к одиннадцати, а пока можно сойти с ума или съесть эту пиццу. Так как сходить с ума Риса уже устала, она предпочла второе. Пицца оказалась на удивление вкусной, и Риса методично уничтожала кусок за куском, пока не почувствовала, что жует что-то, напоминающее бумагу. В недоумении Риса сунула пальцы в рот и вытащила небольшой бумажный листок, весь в жирных пятнах от пиццы. «Следующая пятница. Будь начеку. Я приду за тобой. Л.» Риса почувствовала, как у нее затряслись руки. Буквы не желали складываться в слова. Он здесь. Он знает, где она, и придет за ней. Дрожащими руками она положила засаленный огрызок бумаги на колени и попыталась его разгладить, будто ровный он или мятый имело сейчас хоть какое-то значение. Лев Калдер. Вернее просто Лев, ведь от своей фамилии и семьи он отрекся, так как они сами отказались от него. Дело в том, что Лев был десятиной – то есть он являлся десятой частью того благополучия, что нажили его родители, включая детей, и был рожден, чтобы быть расплетенным, то есть разобранным на органы. Его религиозные родители были уверены в правильности такого решения, как и сам Лев тогда, но Коннор Ласситер сбил всего его планы. В эту историю оказалась вовлечена и Риса, и с тех пор судьбы этих троих были крепко связаны. Пока не появился четвертый. Кэм. *** Эта война разгорелась сразу же, как только Риса и Коннор попытались донести до мира великое изобретение: принтер для органов. На основе органического материала, путем клонирования клеток, это устройство могло создавать органы, так нужные обществу, и необходимость в расплетении отпадала сама собой. Однако расплетение к тому времени стало уже слишком выгодной индустрией, чтобы отказаться от него. Заготовительные лагеря обеспечивали больницы не только необходимым органическим материалом, но и рабочими местами. Врачи, воспитатели, юникопы, которые отлавливали беглецов-расплетов, все могли враз остаться без работы. Раскол в обществе был неизбежен. Централизованная, четко структурированная система против толпы озлобленных подростков и кучки взрослых, осознающих весь ужас расплетения, не имеющих ничего, кроме своей пламенной веры в справедливость. Войны было не избежать. Равно как и кровопролития. Командовал расплетами сам Беглец из Акрона, Коннор Ласситер, который стал для всех символом нового времени. Заготовительные лагеря горели, сотни беспризорных подростков, предназначенных для расплетения, вырвались на свободу и жаждали мести. Это восстание было подавлено жестоко и за несколько недель. На исходе третьей недели лидер расплетов погиб. Преданный своими же, он просто погиб, оставив после себя только воспоминания. Иногда Рисе казалось, что она – единственный человек в этом мире, кто все еще хранит воспоминания о Беглеце из Акрона. А может, она так думала, потому что никого другого, кроме Кэма да пары человек обслуживающего персонала, вокруг нее не наблюдалось. И вот теперь Лев объявился и ищет ее, Рису. Неужели еще не все потеряно и дело Коннора продолжится? Рисе боялась даже надеяться на это. *** Кэм пришел поздно. От него немного пахло спиртным и дорогими сигаретами. Конечно, он не курил – Роберта бы не позволила своему творению иметь столь низменные привычки. Скорее, муж Рисы находился в обществе курящих какое-то время, и теперь его разномастные волосы впитали в себя запах табака. Риса чувствовала себя изможденной. Весь день она обдумывала возможности побега, весь день она верила в то, что Лев действительно помнит про нее. Но к вечеру ее уверенность сошла на нет, и это злило. С чего она вообще взяла, что это Лев? Может, это провокация. С Роберты станется. Она может решить, что Кэму пора увидеть истинное лицо своей жены. Если бы это было ей выгодно – она бы так и поступила. Кэм улыбнулся, и его улыбка получилась настолько жалкой, что Рисе захотелось просто дать ему пощечину. «Он же все понимает! – пронеслось в голове. – Он понимает, что я его не люблю, и все равно терпит!» – Я устала, Кэм, – вдруг сказала Риса и испугалась того, насколько отчужденно прозвучал ее собственный голос. – Я тоже устал, Риса, – кивнул Кэм, и вдруг встал с места и подошел близко-близко. Непозволительное расстояние. – Отойди, – ровно сказала Риса. – А что тебе, собственно, не нравится? – вдруг взорвался Кэм. – Что тебе надо, Риса?! Я… – Я не просила вытаскивать меня оттуда, – стиснув зубы проговорила Риса, – надо было оставить меня там. – Оставить там? – Кэм истерически захохотал, обхватив голову руками. – Оставить тебя гнить там? Я не мог. Я люблю тебя. – Это не ты! – Риса вспыхнула словно запал от взрывателя. – Это Самсон! – зло выкрикнула она. – Это тот мальчишка из приюта, который влюбился в меня! Это его часть в тебе говорит, что ты любишь! Но как ты можешь любить… если ты… ты… – она глухо зарыдала, раскачиваясь из стороны в сторону. – Кто я? – тихо спросил Кэм. – Чудовище? Да, Риса. Все так. Но Самсона давно уже нет. Есть я, Камю Компри, твой муж, и я тебя люблю. Я не мог позволить тебе умирать. Прости, если расстроил, – едко прибавил он. Риса вдруг ощутила стыд. Но побороть свое отвращение она была не в силах. – Это цена, – вдруг сказал он, – ты думаешь это… – он обвел рукой, имея ввиду их дом, – это все просто так? Нет, Риса Уорд! Нет. Это цена твоей жизни. Мы живем тут светской семьей, улыбаемся друг другу, я разъезжаю по приемам, доказывая, что сплетение может быть шагом к новой жизни, – горькая усмешка тронула его губы, – все это, чтобы вытащить тебя из тюрьмы. Потрясенная, Риса молчала. Она осознавала, что Кэм действительно влюблен в нее, но единственная любовь, в которую она верила – это чувства Коннора. Слова Кэма сейчас отзывались мучительной болью внутри. Меньше всего на свете Риса хотела, чтобы кто-то страдал по ее вине. *** – Коннор! – кричит Лев. – Коннор, оглянись! Коннор не слышит, он слишком поглощен зрелищем, разворачивающимся на его глазах, он ослеплен тем, что происходит с его подопечными. И он не видит, как один из них, уже смертельно раненный, подползает все ближе, сжимая в руках короткий нож. Это десятина, Рисе хорошо видно. Некогда белые одежды парня запачкались, одухотворенное лицо стало фанатичным, он уже перешагнул грань, отделяющую человеческие поступки от инстинктов. Многие десятины из разгромленных заготовительных лагерей считали Коннора Ласситера своим врагом, объектом личной мести: именно по его вине случился хаос, помешавший им выполнить свое предназначение. И вот теперь одному из них удалось достичь своей цели. Когда Риса подбегает к этому месту – Коннор уже мертв. Его глаза закрыты, будто он спит. Риса целует сомкнутые веки, гладит грязную руку с обломанными ногтями, баюкая ее у своей груди, но все бесполезно. Он действительно погиб. И в ту секунду Риса жалеет, что убийца Коннора тоже мертв. Сейчас она готова убивать. *** Этот сон тревожил Рису в сотый раз, наверное. Она снова и снова видела смерть Коннора: его чужая рука, доставшаяся от Роланда, с акулой на кулаке, теперь уже была абсолютно безвольной. Риса проснулась и села в кровати, глубоко вдохнув. «Когда что-то сильно тревожит тебя – делай глубокий вдох», – говорил Коннор. Эти сны не просто тревожили – они буквально раздирали ее на куски. Риса ловила себя на мысли, что не отказалась бы от сильнодействующего снотворного, только не видеть больше эти сны, не думать об этом. Кэма снова не было рядом, он появлялся и исчезал, не оповещая Рису о том, где он, и чем занят. То, что сегодня пятница, Риса поняла не сразу. Еще некоторое время она сидела, пялясь в одну точку и прижимая одеяло к груди, а потом внезапно осознала, что именно сегодня должен был появиться Лев. Риса соскочила с кровати и помчалась в ванную, по пути открывая шкаф и вываливая оттуда вещи – там точно где-то были тренировочные штаны и рюкзак. Вытянув из вороха неношенных вещей искомое, Риса с сильно бьющимся сердцем уселась на пол и горько рассмеялась. – Вот дура-то, а… – сказала она громко и со вкусом. С чего она решила, что Лев заберет ее с сбой? С чего она решила, что там ей будет лучше? С чего она вообще решила, что именно ее друг писал эту записку? Да и жив ли вообще бывший хлопатель-террорист Лев Калдер?.. Риса решила, что осторожность не помешает, но все-таки нужно надеть что-то более подобающее нежели ночная рубашка, да и рюкзак пригодится. Верила ли она в то, что ей придется бежать? В тот момент верила. Но верить – одно, а решиться – совсем другое. Когда замигал домофон, и на экране замаячил разносчик пиццы в кепке, как обычно натянутой на глаза, Риса ощутила, как ее нервы дрожат, словно натянутые струны. Она узнала его. По худым, совсем детским плечам, по невысокому росту и светлой пряди, выбившейся из-под кепки. Ноги мгновенно подкосились, из комнаты будто выкачали весь воздух и стало нечем дышать. – Вам даже не нужно ничего говорить – пицца сама пришла к вам! – шутливо сказал разносчик таким знакомым голосом. – Лев… – прошептала Риса и тут же осеклась. Он же ясно сказал «ничего не говорить». – Вы просмотрите, все ли в порядке. Риса торопливо открыла коробку, и сразу же наткнулась на записку. «Двадцать шагов направо вдоль стены. Три шага назад. Тридцать шагов влево. Присесть. Мертвая зона» Риса сразу поняла, что означает «мертвая зона». Ее друг хотел сказать, что там есть место, не просматриваемое камерами и не прослушиваемое микрофонами. Точно выполнив инструкцию, почти на негнущихся ногах, Риса подошла к указанному в записке месту и присела. – Привет, Риса, – услышала она совсем рядом, – тут нас никто не услышит. – Лев… – Риса разрыдалась, опустив голову, не в силах что-либо говорить. – Тихо-тихо… Это я. Я. – Лев, ты бросил меня, – прошептала она. – Ты совсем раскисла. Ну-ка голову выше. – А смысл? Ничего не осталось. – Память, Риса. Ты не забыла Коннора? – Нет! – Риса резко вскинулась, сразу же прекратив плакать. – Тогда ты должна быть с нами. Армия Беглеца из Акрона снова пойдет в бой, – голос Лева был твердым, внушал уверенность, несмотря на то, что звучал совсем по-детски. Лев Калдер был несостоявшимся хлопателем, единственным в своем роде. Террористы-хлопатели накачивали свою кровь химией и взрывались посредством детонаторов, которые крепились к ладоням. Хлопок – и все на воздух вместе с хлопателем. А Лев не хлопнул. Он был вынужден спасать Коннора, которого уже вели на расплетение в заготовительном лагере. Он не хлопнул, но его кровь уже была отравлена. Последствия оказались необратимыми – Лев не мог повзрослеть физически – он навсегда застыл в облике тринадцатилетнего подростка. Однако его суждения и действия давно уже не позволяли судить о нем как о ребенке. – Принтер уничтожен, Лев, – с горечью сказала Риса. – Есть чертежи. И мы должны их найти. Ты сможешь нам помочь. – Чем? Чем я могу помочь, Лев? Я даже выйти отсюда не могу. Я все время плачу и вижу сны. А еще Кэм постоянно рядом. Он следит за каждым моим шагом! – Надо бороться, Риса. Ты же не можешь остаться в стороне. Мое время истекает, будь готова, скоро от этого места не останется и следа. – Почему? – Узнаешь. Сейчас не время. – Я боюсь, Лев, – призналась Риса, – мне очень-очень страшно. – Я тоже боюсь. Но нам нужны чертежи. Мы хотим наладить производство принтеров. Тогда их распространение нельзя будет остановить. Наш разведчик скоро добудет информацию. И тогда от этого дома останутся только руины, поверь. И ему, и мне небезразлична твоя судьба, Риса. – Ему?.. – Он сделает все как надо. Просто через два дня будь готова покинуть этот дом. Я заберу тебя. – Лев… – Риса помолчала. Ответа не было: Лев уже исчез. С сильно бьющимся сердцем Риса поднялась с пола. Она походила по комнатам, дотрагиваясь до вещей, которые успела полюбить. Мягкий клетчатый плед, в который она заворачивалась вечером, чтобы почитать. Кэм иногда пристраивался рядом, молча и тихо, и лишь незаметно порой проводил рукой по ее плечу. Риса делала вид, что не замечает этого, а сейчас представила, как эти мимолетные прикосновения и вовсе исчезают из ее жизни. Исчезнет клетчатый плед и большая синяя кружка, из которой она привыкла пить кофе. Исчезнут желтые занавески на окнах и мягкое кресло. Исчезнет Кэм. Сердце было объято необъяснимой тоской – Риса сама не понимала, что с ней. Камю Компри был, наверное, последним в списке тех, с кем она хотела бы провести свою жизнь. Так ей раньше казалось. Но теперь необходимость расстаться с мужем разрывала ее сердце. Впереди ее снова ждали бараки и холодная вода по расписанию. Впереди была война, Лев Калдер собрался перевернуть этот мир, и Риса верила, что в этот раз у него все получится. А вечером они пришли с обыском. Мрачные люди в черном, с закрытыми масками лицами, вывернули их с Кэмом дом наизнанку. Залезли в каждый шкаф и вытащили наружу все вещи, разорвали любимый плед, потому что им показалось, что внутрь что-то вшито. Кэм пытался что-то доказывать, он был в ярости: таким разозленным Риса не видела его никогда. Но все было тщетно. У них был ордер на обыск, они имели полное право на то, что делали. Потому что по их данным тут побывал беглый преступник Лев Калдер. – Это правда?.. – тихо спросил Кэм после того, как они все-таки ушли, так ничего и не найдя. Риса отвернулась и не стала отвечать: она не могла соврать. Кэм расценил это молчание по-своему. – Ты знаешь, что они с тобой сделают?! – закричал он. – Ты знаешь, чего мне стоило вытащить тебя тогда? Ты хотя бы на секунду можешь представить, какую цену я заплатил?! – Я не товар, – отрезала Риса, – чтобы платить за меня. Вряд ли я стою твоих усилий. – Для меня ты стоишь целого мира, Риса, – серьезно ответил Кэм, – и я попытался создать этот мир для нас. – Тюрьму, – поправила его Риса, так и не повернувшись. – А ты хочешь обратно? – спросил он. – Ты снова хочешь в камеру? Это было подло. Напоминать ей о том, о чем она на протяжении нескольких месяцев тщетно пыталась забыть. И от Кэма такой подлости она не ожидала. Она привыкла, что он безропотно сносил все ее капризы и истерики. Всегда просыпался вместе с ней по ночам, когда ее душили кошмары. Молчал, когда она начинала плакать и звать Коннора, особенно в первое время. Но Кэм был прав, этого нельзя было не признать. Хотела ли Риса обратно в камеру? Очевидно, что нет. Хотела ли она продолжать борьбу? Тоже нет. Хотела ли она оставить Камю? На этот вопрос у Рисы пока не было ответа. *** На следующий день Кэм пришел домой поздно. Риса не спала и впервые вышла в прихожую его встретить. И ужаснулась тому, насколько она была слепа. Так не выглядят, возвращаясь с интервью или телешоу. Так выглядят вернувшиеся с опасного и сложного задания. Кэм был в длинном плаще с капюшоном, надвинутым на лицо. Плащ был испачкан и порван в нескольких местах. Между бровей пролегла глубокая морщина, а в глазах читались тоска и горечь. – Кэм… – потрясенно прошептала Риса. – Я достал, Риса, – глухо проговорил Кэм и опустился на пол, – теперь они придут за нами. Он запустил руку куда-то за пазуху и вытащил ворох белых листов, которые разлетелись по прихожей, выскользнув из его рук. Риса только ахнула, вчитавшись в один из них: это были чертежи принтера для органов. Так вот о каком разведчике говорил Лев… – Ты довольна? – прошептал Кэм. – Теперь ты довольна Риса? Я сделал это для тебя... И теперь они уничтожат этот дом, твое заточение закончится. Лев уже пришел за тобой. Риса молча опустилась на колени, собирая бесценные листы бумаги. Собрав, она подошла к неподвижно сидящему Кэму. – Я не хочу войны, Кэм… – прошептала она. – Может, время для этого устройства еще и правда не пришло? Может, наше общество действительно не готово сделать шаг вперед? – Пришло, Риса, – ответил Кэм, поднимая на нее глаза, – время пришло. И ты нужна им. Действительно нужна. Но я… я не хотел тебя отпускать. Этот дом… наша с тобой как бы семья... все ненастоящее. Я не нужен тебе. Ты любила Ласситера, а я всегда внушал тебе только отвращение. Я решил, что хотя бы так ты заметишь, что я существую. Чувствую. – Кэм… Лев здесь? – Да, он ждет тебя. – Собирай вещи, – сказала Риса, кидаясь к шкафу. – Зачем?.. – Быстрее, Кэм, – строго сказала она, так, что тот просто повиновался, отложив вопросы на потом. Они кидали вещи в большую сумку, которую Кэм притащил откуда-то из кладовки под лестницей. Рису охватило радостное возбуждение – она была уверена, что принятое решение – правильно. – Пойдем, – прошептала она, хватая Кэма за руку. В полном молчании они вышли на улицу. – Он там, – спокойно сказал Кэм, указывая куда-то влево. – Твоя машина в порядке? – торопливо спросила Риса. – Да… – Заводи! Я сейчас… Риса метнулась в сторону черного входа, там, где, как сказал Кэм, был Лев. Он действительно там был: стоял, надвинув на лицо кепку. – Лев, – Риса рассмеялась, обнимая друга, поражаясь, каким маленьким он остался. В свои восемнадцать Лев Калдер выглядел максимум на тринадцать-четырнадцать лет. – Риса… как же я рад тебя видеть, – он рассмеялся в ответ. Они отстранились и посмотрели друг другу в глаза, и в их взглядах читалась тревога. Лев слишком долго знал Рису, чтобы не понять, с чем она пришла к нему. – Я не отпущу тебя, – прошептал он ей куда-то в шею, стискивая ее руки. – Лев, – Риса отшатнулась, – Кэм достал чертежи. Почему ты мне сразу не сказал, что он с вами? – Потому что он не хотел подвергать тебя даже минимальному риску. Но сейчас без тебя никак. – Вот, – Риса торопливо сунула Леву чертежи, – это плата, Лев. Считай, что мы сделали все для этой войны. Риса развернулась и помчалась прочь от этого места, от Лева, прочь от войны. – Поехали! – прикрикнула она на замеревшего за рулем Кэма. – Что ты сделала, Риса? – спросил Кэм, когда они отъехали на достаточное расстояние. – Я… – на глазах Рисы выступили слезы, – я осталась с тобой, Кэм. Увези меня отсюда. Увези далеко-далеко… Где-то сзади раздался взрыв: наверное, они все-таки добрались до их дома. Где-то сзади Лев Калдер получил чертежи и теперь начнет свою войну за отмену расплетения. Снова будет война. Но это уже чужая война и другая история. В ней не будет Коннора и Рисы. Не будет и мальчика Камю, жертвы чудовищного эксперимента. В ней будут новые герои и новые имена. А Риса Уорд и Камю Компри уйдут в прошлое. Может, это было и неправильно. Может, это было эгоистично. Но больше всего на свете Риса боялась потерять человека, который был сейчас с ней рядом.