Постскриптум

Лёвка просыпается от громкого звука, и первая мысль, которая приходит в голову: на кухне разбилось окно. Он нехотя встает с кровати и бредет по темному коридору на кухню. Под ноги попадается что-то мягкое, теплое и с диким мявом кидается прочь. Лёвка почти успевает испугаться, но вовремя берет себя в руки: это всего лишь кот Васька. Снова бродит по квартире, полуночник. На кухне обнаруживается распахнутое окно, старенькая рама опять не выдержала весеннего ветра. Вместе с ветром в квартиру врываются и брызги весеннего ливня. Улыбнувшись, Лёвка садится на подоконник, свесив одну ногу вниз. Страшно? Нет, ему не страшно. Что такое страх, Лев знает не понаслышке, и это – не он. Это весенняя прохлада и капли дождя на щеках, это просто ветер, который взъерошивает волосы – не более того. Лёвке только четырнадцать, а он имеет все права взрослого человека. Право на работу, например. Вот только никому не нужна работа от мальчишки. Чисто номинально – да, он имеет на это право. По факту же… Лёвка горестно вздыхает и стаскивает с себя футболку, чтобы укутать запрыгнувшего на подоконник кота. Васька не любит дождь, естественно, но он любит хозяина и готов сидеть у него на коленях в любую непогоду. Лёвка прижимает к груди теплый сверток и прислушивается к еле слышному мурлыканью. Капли дождя барабанят по голой спине, но Лёвке даже приятно – это то, что можно охарактеризовать возможностью чувствовать. Очередной порыв ветра налетает неожиданно, и Васька издает тоненькое «мяу» от страха. – Глупый, – шепчет Лёвка прямо в ушастую морду, – это ветер. Всего лишь. Знаешь, когда страшно? Когда убиваешь – страшно. Когда твой друг умирает на твоих глазах, и ты можешь вытащить его, но не делаешь этого, потому что знаешь: выбравшись – он тебя убьет. Вот что страшно, Васька. А это… В замке поворачивается ключ, и Лёвка понимает это уже потом, когда вошедшего уже не остановить. – Твою ж мать! – ругается он громко и от души. Опять забыл поменять замок, что уж теперь. – Лёвушка… – раздается тихий голос в прихожей. – Черт, черт, черт… – Лёвушка, сынок, это я… – Это я, твоя смерть, – издевательски тянет он. – Ты забыла косу. Она бы здорово подошла к имиджу. В дверях появляется изможденная женщина лет сорока. Ее давно некрашенные и нечёсанные волосы патлами свисают из-под наспех завязанного шелкового платка, обрамляя когда-то симпатичное, а теперь обрюзгшее лицо. – Лёвушка, а я тебе покушать привезла. – Да ничего, я бы вполне мог сдохнуть от голода, ничего страшного, – Лёвка со скучающим видом повернулся к окну. Он знает, что сейчас будет. Эта сцена повторялась каждый раз, когда его беспутной мамаше приходило в голову его навестить. Лёвка и так не пылал любовью к родительнице, а в такие моменты и вовсе начинал ее ненавидеть. – Да что ты такое говоришь, – причитает женщина, – вот тут пирожочки тебе принесла… Лёвка хохочет долго и со вкусом. До слез. – Забери свои пирожочки и иди… – он не договоривает, резко замолчав. – Я тебя родила, – обижено говорит она, – я тебя растила, а ты от матери отворачиваешься… Я тебя… – Отвела на шоу, где меня заставили убивать. Думала, я там сдохну, да, мамочка? Думала, сгину, и тебе больше не надо будет меня содержать?.. – Нет! – кричит она, и в голосе слышится неподдельная боль. – Я же не знала, Лёвушка… Я не знала! – выкрикивает она еще раз и рыдает, упав на колени. – Я не верю тебе! Ты врала! Ты говорила, что это просто шоу, это известность, и меня многие узнают. И денег заработаю, и права взрослого приобрету! А на самом деле приобрел я только кошмары по ночам и воспоминания, которые будут меня мучить всю жизнь! Надо же, это происходит не в первый раз, а Лёвка все равно ведется на ее фальшивые истерики. Как маленький, ей-богу. – Простииииииии! – воет его мать, раскачиваясь из стороны в сторону. – Пошла вон, – цедит Лёвка, взяв себя в руки. – Не уйду, – вдруг совершенно спокойно говорит она, прекратив качаться из стороны в сторону, – вот никуда и никогда не уйду. Ты мой сын. И обязан помогать немощной матери. Да. – Кому? – лицо Лёвки кривится. – Это кто тут немощный, а?.. Здоровая женщина, могла бы работать. – Где, сынок? Где? На заводе по производству генномодифицированных продуктов? Где протянуть можно максимум до тридцати, а потом сдохнуть от токсинов? – ее голос приобретает неприятные плаксивые нотки. – Правильно. Лучше отдать своего ребенка на шоу смерти и пожить еще чуть-чуть. – У меня не было выхода, Лёва. Просто не было выхода. – Сколько тебе дали, мам? – устало спрашивает Лёвка, не находя в себе больше сил бороться с ее истериками. Она молчит, во все глаза уставившись на Лёвку. – Я дам тебе столько же, и ты про меня забудешь. Навсегда забудешь дорогу сюда. – Семьдесят кредитов, – быстро выпаливает она, смотря на него жадными глазами. Лёвка усмехается. – Так много? За жизнь двенадцатилетнего мальчишки? – Я знала, что ты выиграешь. Ты не мог сгинуть там. Я чувствовала, своим материнским чутьем чувствовала это. Лёвке почти нестерпимо хочется ее ударить, но он сдерживается. – Я дам тебе семьдесят кредитов. Ровно. И ты исчезнешь из моей жизни, договорились? Его мать быстро кивает, слезы в ее глазах мгновенно высыхают. Лёвка проходит в комнату и залезает в свой тайник, где хранит деньги, полученные за игру на шоу «Право на жизнь». Там была достаточная сумма, чтобы прожить несколько лет. Отсчитав нужное количество, он бросает сверток под ноги матери, и та суетливо и быстро собирает все до последнего кредита. – Спасибо, Лёвушка, – снова начинает причитать она, – спасибо, сынок, не бросил мать в беде. – Вон, – коротко говорит Лёвка, распахивая входную дверь. – Ты бы оделся, холодно, – произносит она совершенно нормальным голосом, проходя мимо него. – Мне уже не холодно, – усмехается Лёвка, захлопывая дверь. Конечно, он не верит, что избавился от ее присутствия навсегда. Но некоторое время можно пожить спокойно и сменить, наконец, замки. Лёвка проходит на кухню и закрывает окно. Потом аккуратно подтирает все лужи, попутно жалуясь Ваське на несправедливость жизни: дождь в лицо – это было приятно, а вот ползать с тряпкой в три погибели – не очень. Забравшись на окно с теперь уже закрытой створкой и поглаживая по спине урчащего кота, Лёвка смотрит, как над городом занимается рассвет. Он окрашивает здания в розоватый цвет, и именно в этот момент можно поверить в чудо. Но Лёвка знал, насколько обманчив этот вид города, который настолько же уродлив внутри, насколько прекрасен в этот миг снаружи. Лёвка отворачивается от окна и водружает на плиту старенький пузатый чайник. Что-то в этом мире остается неизменным. Что-то когда-то давно пошло не так. Вряд ли у него получилось бы это изменить. Но жизнь, его жизнь и право на нее, которое он получил, не отнимет никто. Где-то далеко, в центре города, зажигается рекламный щит. «Вам от двенадцати до четырнадцати? Вашу жизнь нельзя назвать привлекательной? Вы мечтаете обладать правами взрослого человека? Шоу «Право на жизнь» поможет вам! Только у нас, спешите – семь дней и небывалый выигрыш, семь дней и полная независимость во всех вопросах! Участие в шоу только с согласия родителей».