Вдребезги

Юнги давится собственными мыслями, в которых куча закидонов, заебов, мыслей о жизни, слов, которые ложатся на листы, белых пятен, что постоянно мелькают перед глазами, мозгоебства и Чимина. Который прочнее всего остального там засел и наотрез не хочет сваливать. Юнги давится им. Каждое утро стилистка матерится сквозь зубы, когда зарисовывает почти черные синяки под глазами, пытается хоть как-то привести в порядок сгрызенные губы почти до мяса и впервые предлагает надеть митенки, просто лето как бы, а идеи, как скрыть исцарапанные костяшки, закончились – Юнги соглашается. И, конечно же, первый, кто ему начинает завидовать, головная боль собственной персоной. Чимин раздражает, скотина, жутко. Юнги случайно/не ломает карандаш, которым черкал в блокноте слова, и снимает, наконец, жутко неудобные митенки, бросая их на стол. Идет умываться в туалет, смотрит на себя в зеркало несколько мгновений, затем полощет еще раз холодной водой лицо и возвращается в студию, где его уже ждет мелкая тварь, что держит в руках те самые митенки, сидя в кресле Юнги. - Ты что тут потерял, Чимин? – Эта мразь еще и тянет свои пухлые губы в ухмылочке. - Хотел спросить тебя кое о чем. - Валяй, - Юнги проходит мимо, забирает блокнот, наушники, что лежали возле него, и садится на диван, что ближе к стене и дальше от Пака. - Ты же совсем ничего не испытываешь? – Чимин смотрит в душу Юнги, от чего того наизнанку выворачивает. Юнги не надо даже уточнять, о чем парень спрашивает. - А ты сомневаешься? – Юнги уже научился не отводить глаза и нагло врать, не выпуская наружу ни единой эмоции, что хоть как-то показывает, как его рвет на части изнутри. Как душа воет раненым зверем и сердце бьется, словно птица в клетке. Как при каждой такой вот неслучайной случайности его кроет, как подгибаются колени и дрожит тело, как трепещет сердце, а в голове совсем пусто. - Нет, просто переспросил. Так, на всякий случай. Чимин кладет митенки на стол, встает с кресла и подходит к Юнги. Опускается на колени, чтобы глаза в глаза, тянет руки к бледному лицу и водит подушечками пальцев по коже – это для него самое ценное, то, что в коробке воспоминаний, и никому не дай Бог. Юнги в это мгновение перестает дышать, и птица почти гибнет, но через секунду начинает биться с утроенной силой, когда Чимин целует скулу, затем щеку и опускается к губам, замирая на мгновение напротив, только всего лишь на мгновение, потому что в следующую секунду целует, проталкивает язык, кусает и тянет Юнги на себя – он ненормальный немного, когда с Юнги. А еще Чимин не такой дурак, он знает и видит, что Юнги врет. Чувствует, как стучит его сердце, как бешено бьется жилка на шее, и держит крепко, потому что тот дрожит, как осиновый лист на холодном осеннем ветру. Юнги стонет и выгибается под ним, кусает губы, царапает спину и разводит ноги шире, чтобы еще теснее. Его пробивает крупная дрожь, когда Чимин переплетает с ним пальцы и целует их – разве бывает так, когда совсем ничего нет? На диване не очень удобно, поэтому Чимин отпускает руки Юнги, свою запуская ему под спину, притягивая тонкое тело максимально близко к себе, толкается грубее и задыхается Юнги, когда тот дышит ему в губы, шепчет его имя и путается пальцами в его волосах. Чимин целует влажную шею, толкается глубоко и ломает к хренам Юнги и себя заодно, нежно водит ладонями по телу, целует ключицы и не сдерживает «Юнгиии» тому на ухо. Просто Юнги давится снова этим всем, а Чимин вязнет еще глубже, не наблюдая выхода хоть какого-нибудь. Через час Юнги, который, в общем, тоже человек, забивается в самый угол в душе, позволяя мокрым дорожкам смывать запах Чимина с себя, и закрывает ладонями лицо, чтобы даже стены не видели его слез. Юнги никто не просил влюбляться в Чимина. Чимин усердно втыкает в новости, что строкой бегут по экрану телефона, поддакивает Тэхену с Чонгуком и думает о Юнги, а еще думает о Юнги, и снова думает о Юнги, и этот Юнги не выходит из мыслей совсем. Чимин почти думает, что это галлюцинация, но уверяется, что нет, когда Юнги просит воду у Хосока, а тот отдает ему ее – реальный, точно. А потом Юнги путается в собственных ногах и почти целуется с полом, только у Чимина очень хорошая реакция, поэтому тонкое бледное тело сейчас в крепких руках, дышит Юнги через раз куда-то в шею Чимина и пальцами судорожно хватается за растянутую бордовую футболку. Чимин отпускает его, и никто не видит, как тот напоследок мажет пальцами под кофтой. Никто, кроме самого Юнги, у которого внутри истерика и слезы еще на две недели – так не бывает. - Поаккуратней, хен, - басит Тэхен и смотрит этими своими большими глазами, которые видят, как бьется птица у Юнги в груди и как захлебывается в своей крови сердце Чимина, просто глаза – они не умеют врать. Юнги только кивает и садится на стул, но руки прячет под столом – дрожат сильно, голос вообще пропал. Он давит короткими ногтями себе в ладони и кусает нижнюю губу, но проходит несколько секунд и его попускает, особенно когда Чимин уходит из кухни, говоря, что устал. Юнги сидит еще час, когда все расходятся по комнатам. Смотрит в окно, за которым мигают разноцветные огни города, и не двигается совсем. Даже не шевелится, когда сзади кольцо рук обвивает его, а подбородок впивается в плечо. - О чем думаешь, хен? Завтра же опять будешь кипишевать, что не выспался. - Ты сам чего не спишь? - Не могу уснуть, - не меняя положения, отвечает Чонгук. Только сильнее обвивает руками Юнги и закрывает глаза – это только их секрет. Хоть Чонгуку это и не свойственно. - Не замечает? - Нет, – Чонгук утыкается лбом в острое плечо, и Юнги чувствует, как понемногу намокает его тонкая кофта. У Чонгука внутри уже так наболело, что даже дышать тяжело. Он знает, что Тэхен многое знает и замечает, что Тэхен видит все и всех, пусть и притворяется, что большой ребенок, и дела нету ни до чего, но знает гораздо больше, чем следовало бы, только он не замечает черные дыры вместо глаз, отточенную улыбку и наигранный взгляд, когда рвет в клочья изнутри. Чонгук мастер уже просто. - А поговорить ты не пытался? - Не хочу, хен. - Ты придурок, знаешь? - Юнги кладет свои руки сверху на руки Чонгука и продолжает смотреть в окно. Тэхен пошатывается и с совсем не мигающим взглядом заходит в комнату, натыкаясь там на Чимина. Бросается в его руки и закрывает себе рот, чтобы не рыдать вслух. Чимин шокировано смотрит на друга, затем сгребает в руки и шепчет, успокаивая. Ловит слухом «умру, больно, не могу» и еле-еле слышное «Чонгук… не я… не могу». - Да успокойся, Тэхен, что произошло? – Чимин шепотом спрашивает и гладит Тэхена по спине и по волосам. Тэхен замирает в руках и чувствует, как дрожат руки Чимина, когда Юнги с Чонгуком стоят в дверях. Чонгук сразу же ложится на кровать и укрывается одеялом с головой, Юнги опускает глаза и выходит, пытаясь не шуметь. Кажется, у кого-то что-то разлетелось вдребезги.