Не только Ланнистеры платят свои долги.

Коридор. Поворот. Коридор. Снова поворот. Оберин Мартелл, дорнийский принц, не помня себя и не обращая ни на что внимание, мчался по замку Солнечного Копья, сжимая в руке листок пергамента. Известие пришло сегодня утром. Ланнистеры предали короля, Королевская Гавань взята, династия Таргариенов пала, а Элия и дети... Его сестра и племянники... Образ принцессы дорнийской живо предстал перед глазами Оберина. Густые тёмные волосы, такие же чёрные глаза, оливковая кожа. Кроткая, нежная и добрая, такой её запомнил принц Дорна. Запомнил как они играли, будучи ещё детьми, носясь по этим самым коридорам. Теперь её нет. А новорождённый Эйгон и маленькая Рейнис... Красный Змей сжал руку в кулак, сминая в ней письмо, а в голове, в ритм его шагам, стучало только одно слово: «месть». Если у тех, кто это сделал не осталось ничего человеческого, то и его месть будет жестока и страшна. Змеи не знают сострадания. Оберин рывком распахнул дверь солярия, отчего та с громким стуком ударилась о стену. Сидевший за столом Доран вздрогнул и поднял взгляд. В руках у него было такое же письмо, но всем своим видом он выражал спокойствие. На лице его застыла гримаса боли и скорби, глаза увлажнились, но он был спокоен. В отличие от своего младшего брата. — Оберин... Мартелл быстро пересёк комнату и навис над братом, хлопнув рукой по столу и оставив на нём скомканное письмо из Королевской Гавани. — Ланнистеры должны ответить за это! — Оберин, успокойся... Успокоиться. Оберин не хотел быть спокойным, и сейчас готов был возненавидеть своего старшего брата за его спокойствие. Лучше бы Доран закричал на него, выгнал прочь. Что угодно, лишь бы не видеть этого напускного спокойствия. Мартеллу захотелось ударить брата, привести его в чувство, но если бы это только могло помочь. Испытываемые эмоции, наверное, отразились во взгляде Красного Змея, правящий принц Дорна отвёл глаза. — Она наша сестра. Они убили её. Они убили её детей, — прошипел Оберин, словно змея, готовящаяся к броску. — Разошли воронов. Прикажи собрать войска. Я сам поведу их, и привезу тебе голову Тайвина Ланнистера, и всех, кто причастен к смерти Элии и её детей. Доран молчал, всё ещё не смея поднять взгляд на своего младшего брата. Оберин уже знал что он ответит, его всегда терпеливый, не склонный к поспешным поступкам, осторожный брат. Но сейчас Красный Змей видел перед собой труса, предпочитавшего запереться в замке, выстроить и вынашивать, холить и лелеять свой план, но так ничего и не предпринимать. — Оберин, мы не готовы, — наконец заговорил Доран. — Тиреллы уже присягнули Баратеонам, и сейчас мы должны сделать то же самое. Мы отомстим, но не сейчас. Ещё не время. — Я не хочу ждать! — выкрикнул Змей. Он всегда считал этого смазливого, уже начинавшего толстеть, Розана бесхребетным, готовым пресмыкаться перед каждым, кто назовёт себя королём. Мэйс Тирелл был розой, у которой не было шипов, а потому известие о его присяге Роберту Баратеону ничуть не остудило пыл дорнийца. Оберин снова понизил голос до шипения. — Я хочу убить их всех. И если ты не в состоянии сделать то, что должен, то я сделаю это за тебя. Я сам соберу войска, и тогда все узнают, что не только Ланнистеры платят свои долги.