Moon Child

      — Сколько времени прошло?       Его голос звучит хрипло и по-взрослому. Хотя, почему меня это удивляет, он ведь старше меня. Но, несмотря на этот факт, каждый раз кажется мне юным мальчиком, милым и несмышленым. Потому что невысокого роста? Или так кажется из-за таких мягких черт лица?       — Долго ты будешь прятаться в тени? Выходи на свет.       Голос слегка срывается от нетерпения. Мой Хидето…       Не хочу спешить. Сделаю только маленький шажок навстречу лунной дорожке на паркете.       — Здравствуй, Хидето.       Он поворачивается в профиль, так похожий на столь любимых им вампиров в призрачном свете луны. Черные волосы обрамляют лицо. На ум приходит почему-то Байрон.       — Чего смеешься?       Наконец повернувшись ко мне, недовольно кривит губы. Чем он снова раздражен?       — Я люблю тебя, Хидето.       — С ума сошел?       Его почти детское лицо перекашивает такая гримаса, будто он увидел раздавленного таракана на полу.       — Прости.       Зачем-то извиняюсь я, хотя не чувствую ни капли раскаяния. Надоело. Почему он каждый раз реагирует подобным образом?!       Несколько быстрых шагов, и мои пальцы сминают ворот его рубашки.       — Какого хрена ты делаешь?!       Опять он за свое.       — Почему всегда так, Хидето? Что с тобой? Я делаю что-то не так? Скажи, я…       Он перебивает, выразительно глядя на мои руки:       — Заткнись.       Разжимаю пальцы, и шелковая ткань выскальзывает, легко ложась на грудь.       — Садись.       Толкает меня в сторону кровати. Я привык. Так происходит каждый раз. Каждый гребаный раз. Ненавижу его за это. И ненавижу себя за то, что все равно прихожу. Всегда.       — Хи…       — Молчи.       Когда его руки опускаются на мои плечи, внутренне я вздрагиваю. От страха? От нетерпения? Сам не знаю. Возможно ли одновременно любить и бояться?..       — Сними рубашку.       Покорно расстегиваю пуговицу за пуговицей. Он нетерпеливо смеряет меня взглядом. Пушистые ресницы дрожат.       — Хидето, ты…       — Заткнись, я сказал!       Рука опережает голос, и вот я уже накрываю ладонью красный след на щеке. Прищелкнув языком, толкает меня на кровать. Это даже немного больно. Возможно ли одновременно быть возбужденным и напуганным?..       Я открываю рот, чтобы снова произнести его имя и рискнуть получить очередное «заткнись» или что похуже, когда он хватает меня за подбородок и целует. Он всегда начинает так. Жадно, больно, иногда кусая до первых красных капель. Ему нравится вкус. Обычно после нескольких минут подобных пыток (нравится ли мне это?) он приказывает мне снять брюки и спешно избавляет от одежды себя. Оказавшись сверху, мажет по губам и быстро пройдясь языком по соскам, спускается вниз.       Это тоже почти всегда больно. Приятно. Возбуждающе. Трепетно. Но больно. И страшно. Потому что это Он? Я не знаю причины, но так всегда.       Его горячий язык движется вверх и вниз по члену, пальцами он выкручивает сосок, так, что я почти вскрикиваю, но вовремя закрываю рот, зная, что лучше его не злить. Язык и пальцы движутся только по стволу, даже на мгновение не прикасаясь к головке. Я стараюсь сдерживаться, но все равно слегка извиваюсь под его грубыми ласками.       Он всегда чувствует, когда я готов кончить, и, мгновенно отстраняясь, резко переворачивает меня на живот. От резкой перемены положения напряжение стихает; ровно до тех пор, как он входит в меня. Резко. Без подготовки. Всегда одинаково.       Я стискиваю зубы. Замерев, он дает время привыкнуть. Себе, не мне. И начинает движение.       Когда все заканчивается, он отодвигается от меня и быстро засыпает на противоположном краю кровати. А я иду в душ.       Когда я возвращаюсь, он уже спит. Лицо расслаблено, длинные ресницы, кажется, бросают тень на белые щеки. Тихонько, чтобы ни в коем случае не потревожить, я ложусь рядом. Лунным светом заливает всю комнату. На столике видны красные розы. Воспоминанием приходит смытая кровь, но я быстро отбрасываю его. Он не хотел. Это случайно. А возможно (я тешу себя этой мыслью), это его способ показать свою любовь.       Зеркало напротив отражает два обнаженных тела на белоснежных измятых простынях. Вдруг понимаю, что след от ладони еще греет щеку. Скашиваю взгляд вправо. Спит. Невинный ребенок. Дитя в лунном свете.       Из-за затекшей спины приходится осторожно перекатиться набок. Только бы не разбудить. Одновременно со мной лунное дитя поворачивается во сне влево, и мы оказываемся нос к носу друг с другом. Равномерное дыхание щекочет кожу. Устраиваясь поудобнее, прижимается ко мне.       — Хидето…       Шепчу одними губами. Осторожно обнимаю.       Все-таки спит.       — Я люблю тебя.       Закрываю глаза и прошу послать мне сон, в котором смогу так же нежно обнимать его неспящего. Гладить по волосам. Получить «я люблю тебя» в ответ. Я думаю о предстоящем сладком сне. Не о том, что утром он раздраженно бросит мне «одевайся и выматывайся». Не о том, когда он успел стать таким. Не о том, что, несмотря на боль и унижение, буду ждать следующей встречи, пусть даже через несколько лет. Не об этом. Я думаю о том, что во сне Он станет моим Хидето. Ласковым. Любящим. Прежним.