Упырь недоделанный

Ваня Чащин терпеть не мог вечернюю смену. Не потому, что как-то особенно уставал или платили мало. Нет, за вечерние смены всегда прилично платили, да и народ там собрался подходящий – вчерашнего выпускника профессионального лицея никто не поддразнивал, по-дурацки не шутил, и "когда же наша девочка пострижется" не спрашивал. Дело было не в этом. Вечерняя смена заканчивалась так погано, что последний автобус до пригорода, где Ваня обитал, уже уходил, а первый шёл только через четыре часа. В общем, приходилось ехать на электричке, но и это было ещё не самое худшее. Самое худшее было то, что платформа пригородной электрички была каким-то умником в своё время спроектирована рядом со старым кладбищем, и на улицу Первомайскую, где у Вани была небольшая квартирка в деревянном доме старой постройки – этой жилплощадью его государство обеспечило как круглого сироту после детского дома - нужно было топать именно так, через кладбище. Нет, днём и даже вечером всё было в порядке – старые памятники навевали даже некий покой, склепы обещали уют, на который покупались местные алкаши и частенько в них устраивались в дождливую погоду, дабы «поправить голову», и вообще, Ваня мертвецов не боялся. Но в темноте… В темноте всё менялось. Казалось, что памятники оживают, кресты скрипят и раскачиваются, и что-то бродит там, в темноте, ожидая только случая, чтобы отобедать тощим тельцем вчерашнего детдомовца. Поэтому, выйдя из электрички на платформу, Ваня всякий раз тяжело вздыхал, накидывал на голову капюшон и бросался по узкой тропинке, ведущей через последний приют неведомых ему людей, что есть мочи. И не успокаивался до тех пор, пока не выбегал на Первомайскую, где уютно светил фонарь на пятачке перед круглосуточным ларьком. Даже пребывающая в вечной медитации возле ларька парочка самых заядлых местных алкашей - Путьки и Клёпы – казалась ему роднее родного. Видя пробегающего мимо Ваню, Путька, по паспорту Василий Сергеевич Путято, обычно открывал один глаз и начинал цитировать Пушкина: Трусоват был Ваня бедный, Как-то позднею порой, Он один, от страха бледный, Чрез кладбище шёл домой… Остального его алкоголизированная до предела память не сохранила, Ваня привычно показывал Путьке «фак» через плечо, и оба бравых алкаша заливались хриплым булькающим смехом, переходящим в кашель. Но это было уже хорошо, это значило, что сейчас можно будет открыть дверь в свою квартирку, включить чайник и разогреть остатки тушёной картошки, поесть, раскочегарить газовую колонку, принять душ и завалиться спать. До следующей вечерней смены. Ваня работал на автопогрузчике, работа была несложной, жизнь – особенно после детдома – сносной, зарплата – неплохой, мечта накопить денег и попробовать поступить в институт на бюджетное - вполне осуществимой, и он был бы совершенно счастливым человеком, кабы не два момента. Первым были проклятые вечерние смены и дорога через ночное кладбище. Вторым – Ванины сексуальные предпочтения, которые он вынужден был скрывать от всех с того момента, как понял, в какой области они находятся. Ване нравились парни. То есть, выражаясь языком той среды, в которой он вращался, он был «пидорасом», или, если добавить чуток экспрессии «пидором гнойным», и если бы кто-нибудь из этой самой среды узнал бы это… терпимое отношение к фрезеровщику Ивану Дулину и его закидонам насчёт красных труселей бывает только в программе «Наша Раша». Так что на данный момент в активе у Ванечки насчитывалось только два случая бурной сексуальной жизни, и в этом плане он мог смело считать себя девственником. К тому же он не отличался слишком уж яркой внешностью – темноволосый, сероглазый, худой, остроносый, как воронёнок, с лицом, покрытым мелкими шоколадными конопушками. Конопатый он был… везде и смотрелось это достаточно забавно. Так что Ваня ещё и стеснялся. Короче, с личной жизнью было не то, чтобы окончательный швах, но весьма и весьма серьёзный застой… Так и жил Ваня со смутной надеждой на грядущие лучшие времена. Отработав очередную вечернюю смену, Ваня пешком добежал до вокзала и впрыгнул в почти пустой вагон электрички. Несколько таких же бедолаг с серыми от усталости лицами, две бабули-пенсионерки, которым непонятно что срочно понадобилось в ночную пору на дачах, и… и… Ваня сглотнул слюну, замер, и поспешно плюхнулся на жёсткое деревянное сиденье. В противоположном углу вагона, лицом к двери сидел самый потрясающий парень на свете. Чёрные волосы вились крупными кольцами, обрамляя красивое смуглое лицо с точёными чертами. Удивительно красивое лицо… оно словно бы светилось изнутри, а может быть такой эффект создавали неожиданно яркие голубые глаза. При всём этом красота парня была не конфетной, и его никто не перепутал бы с девушкой ни за какие коврижки, да ещё и фигурой он явно не подкачал. Короче говоря, в вагоне сидела Ванечкина ожившая мечта, вот только шансов, что эта самая мечта глянет на него хоть краем глаза, было ровно ноль целых, ноль десятых. Красавец по сторонам не смотрел, что-то сосредоточенно набирая в своём планшете. Голос под потолком произнёс обычную железнодорожную абракадабру, и электричка тронулась. Ехать Ванюше было всего ничего – три остановки, и поэтому он решил плюнуть на правила приличия и просто поедал глазами прекрасного незнакомца, стремясь запечатлеть в памяти каждую чёрточку его светлого образа. Прекрасный же незнакомец так же сосредоточенно копался в планшете, не обращая ни на что внимания. И когда голос хрипло прокаркал «Платформа Первомайская», Ваня поднялся с места и пошёл на выход с душой, полной сожаления. Даже страх перед ночным кладбищем куда-то отступил. К его удивлению, незнакомец тоже поднялся и пошёл следом, подняв с пола объёмистую спортивную сумку. Неужели им по пути? Душа Ванечки запела. Пройти рядом с объектом внезапно вспыхнувшей любви хоть несколько шагов было для него нереальным счастьем. Оказавшись на пустой слабоосвещённой платформе, Ваня привычно покосился на темнеющую невдалеке кладбищенскую ограду. Незнакомец же пару раз оглянулся по сторонам и окликнул Ваню: - Эй, пацан! - Да? – тут же откликнулся Ваня. - Не подскажешь, как пройти на улицу Первомайскую? - А вот здесь, через кладбище. Пойдёмте, я покажу, - сказал Ваня, покраснел и зачем-то добавил. - Мне туда же. - Вот и чудно, - хмыкнул незнакомец. – Веди нас, Сусанин. Как тебя звать-то? - Ва… Ваня… - сглотнул Ванечка, а незнакомец расхохотался: - Надо же, как в тему! А я Рюрик. Старинное имя Ваню ничуть не удивило. У такого потрясающего парня и не могло быть никакого другого имени. А Рюрик заметил: - Ты что, боишься? - Да… то есть нет… - пробормотал Ваня, но потом решил быть честным: - Боюсь. Кладбища. - А что тебя там так пугает? - Мне… мне кажется, что по ночам там что-то есть… живое… злое… - Ну, тебя же пока не съели! – рассмеялся Рюрик. - Всё равно… Не знаю. - Ладно, идём. Далеко тут до Первомайской? - Да нет, сейчас срежем и рукой подать. Казалось бы, вдвоём через кладбище идти не так страшно, но едва они ступили за ограду, Ваню накрыло таким безотчётным ужасом, что ноги сами перешли с шага на почти что бег. Он рванул по тропинке вперёд, оставляя Рюрика за собой. - Эй, Сусанин, погоди! Куда рванул-то! – раздался голос сзади, но Ваня не остановился. И тут… Тут из кустов на него метнулось что-то чёрное, жуткое и неопределённо зубастое с явным намерением разорвать в клочья. Ваня схватил с земли какую-то палку и крикнул: - Рюрик, беги! Беги! Самое странное, что когда он встретился с немыслимым ужасом, страх исчез. Совсем. Поэтому Ваня размахнулся и ударил по этому жуткому… чёрному, которое издало кошмарный тоскливый вой… Ванина палка хрустнула на зубах у чудовища, как чупа-чупс, и он понял, что сейчас его банально разорвут в клочья и сожрут. Но страха всё равно не было. Чудовище прыгнуло, клацнув зубами и явно целясь Ване в горло. И тут неведомая сила отшвырнула его в сторону, и Рюрик воткнул в чудовище неизвестно откуда взявшийся сверкающий клинок, при этом он произносил что-то совсем непонятное Ване, звучавшее чуждо и даже зловеще. Чудовище взвыло – на этот раз жалобно, словно умоляло, грохнулось на траву и застыло на ней бесформенной, жутко воняющей острым звериным запахом кучей. И тут Ваню стало неудержимо трясти, а из глаз хлынули слёзы. Умом он понимал, что ведёт себя позорно, что мужик так себя вести не должен, но бросить реветь просто не мог. Рюрик же убрал свой странный клинок в спортивную сумку и набрал номер на мобильном. Сказав в него несколько слов, он подошёл к Ване и неожиданно мягко спросил: - Испугался? Бывает. Давай-ка я тебя домой отведу. - А… а что это было? – спросил Ваня, поднимаясь с земли и цепляясь за куртку Рюрика. - Неупокоенный дух колдуна. Он давно наружу рвался, но всё не выходило. Но сегодня такая ночь, что всё могло получиться. Вот меня и послали кладбище проверить. Пойдём, тебе чаю выпить надо, успокоиться… Ваня с помощью Рюрика дошёл до дома, мимолётно удивившись, что Клёпы и Путьки у ларька не наблюдается. А дома… Дома Рюрик быстро затолкал Ваню в душ, сумев с первого раза договориться с газовой колонкой, а сам отправился на кухню заваривать чай. Сначала Ваня не удивлялся ничему, но после горячего душа стало полегче, чудовище на кладбище как-то отошло на второй план, и он осознал, что сейчас у него на кухне парень его мечты заваривает ему чай. Более того, этот парень его мечты - настоящий герой, спас его и… А что - и? Глупо надеяться, что у них вообще может быть что-то большее, чем просто совместное ночное чаепитие. Поэтому Ваня выключил воду, обмотал бёдра полотенцем и решительно сделал шаг из ванной. Рюрик обнаружился на кухне. На столе перед ним стояли две кружки с дымящимся чаем, а сам он тихо говорил по мобильному. Но увидев Ваню, быстренько свернул разговор и стал его разглядывать так, что Ваня начал заливаться краской… везде. А Рюрик выдал: - Какие у тебя конопушки забавные… Словно шоколадом обрызгали… И, прежде чем Ваня успел что-то понять, Рюрик оказался рядом и жадно поцеловал его. Ваню бросило в жар, ноги подкосились, а перед глазами всё начало кружиться и плыть. Но протестовать не хотелось, наоборот, хотелось большего, и он умоляюще застонал. Рюрик, похоже, понял его совершенно правильно, поскольку они как-то умудрились оказаться в комнате и рухнуть на тахту… причём в процессе перемещения куда-то подевалось не только Ванино полотенце, но и вся одежда Рюрика. Потом были поцелуи, ласки, от которых просто сносило крышу, и пронзающая тело боль, которая, впрочем, быстро сменилась стыдным удовольствием. Сколько продолжалась эта сладкая пытка, Ваня не знал, он совершенно потерялся в тех ощущениях, которые дарил ему Рюрик, а потом… потом он просто провалился в спокойный глубокий сон. Проснулся Ваня в полном одиночестве и попытался вспомнить, что же вчера такого было. Память услужливо напомнила случайного попутчика, чудовище на кладбище и совершенно потрясающий, крышесносный секс. Чтооо??? Ваня попытался сесть и охнул. Задница явно подтверждала, что этот самый секс ему не приснился, а значит, не приснилось и всё остальное. Ваня вновь рухнул на подушку и вздохнул. Подушка пахла Рюриком. Одеяло пахло Рюриком. И даже сам Ваня, кажется, навечно сохранил его запах. Только вот… Всё правильно, он ушёл, на что ему такой, как Ваня? Это вчера кровь бурлила, адреналин требовал выхода, вот и подвернулась безотказная подстилка, весьма кстати. Ничего другого и ожидать было нельзя. Но всё-таки, какой Рюрик красивый, просто невозможно… Ваня предпринял очередную попытку встать, и на этот раз она увенчалась успехом. Он с трудом проковылял в ванную, высохшая сперма неприятно стягивала кожу. Хотелось вымыться. Хотелось никогда не смывать с себя запах Рюрика и тут… Тут из кухни показался сам Рюрик – такой же невозможно красивый, как вчера и озабоченно спросил: - Ты чего так рано поднялся? Я думал, ты ещё поспишь… Сейчас завтрак готов будет. - Я, - Ваня снова мучительно покраснел и пробормотал: - Мне помыться… - и тут его ощутимо шатнуло. Рюрик в какую-то долю секунды оказался рядом и поддержал Ваню, прошептав: - Прости… Я не хотел, чтобы тебе в первый раз было больно, но не сдержался… «В первый раз? – радостно взвыло Ванечкино подсознание. – Значит, и другие будут?» А Рюрик прикоснулся губами к его губам и ласково сказал: - Потерпи чуть-чуть… и ты от меня никуда не денешься. «А я и не собираюсь деваться», - хотел было сказать Ваня, но в это время Рюрик перешёл с губ на шею и чувствительно прикусил, поэтому вырвалось у Вани совсем другое: - Ай! Ты что творишь, упырь недоделанный! - Я не упырь, я вампир. И почему – недоделанный? Очень даже доделанный… - усмехнулся Рюрик, блеснув белоснежными слишком уж длинными клыками. – Теперь ты – мой. Смотри. Он развернул Ваню к зеркалу, и обалдевший парень увидел, как проступают на его шее две чёткие красные точки – следы клыков. Он даже не очень удивился – сумасшедшие вчерашние приключения заканчивались вполне закономерно. - Ты меня убьёшь? То есть, выпьешь? – тихо спросил он. - Ты с дуба упал? – поразился Рюрик. – Кто ж свою Пару выпивает? Нет, Ванечка, теперь тебя никто тронуть не посмеет. Ты - мой. - Надолго? – спросил Ваня. - Насовсем, - хищно улыбнулся Рюрик, вновь показав клыки. – Не бойся, всё будет хорошо… Это я тебе обещаю… Ванечкаааа… В это время зазвонил мобильник Вани. И, прежде чем он успел его взять, трубку поднял Рюрик. Ваня же стоял неподвижно, слыша в трубке голос начальника цеха: - Чащин, ты что, заболел, тудыть твою в качель? Выйди хоть в вечернюю смену, людей не хватает! Ваня молча отобрал мобильник у Рюрика, взглянул в его голубые, сияющие глаза и сказал: - Простите, Иван Николаевич, закончил я с вечерними сменами. Всего доброго. А потом положил мобильник на тумбочку и заявил: - Говорят, что подобное лечится подобным. Пошли в ванную, лечить будешь.