Ну наконец-то!

Его бледное лицо оттеняют красиво очерченные губы и большие зеленые глаза. Какой-то негодник добавил в них каплю грусти, и поэтому, даже когда он улыбается, они остаются печальными. Его зовут Люминор, и, чёрт возьми, он мне нравится... Я люблю наблюдать за тем, как он играет на синтезаторе, и его изящные пальцы легко касаются клавиш. Когда мы с Ю искали клавишника для нашей группы, то, послушав этого странного молчаливого парня, мы единогласно решили, что Люминор прекрасно подходит на эту роль. Не знаю, почему эти все его юбки, корсеты, кружевные перчатки и веера так ему подходят... Возможно потому, что он очень женственный. Не могу сказать, что мы с ребятами ему хоть чуть-чуть в этом уступаем. Из нашей группы самый брутальный – Ю. Однажды он сказал мне, что больше всего боится увидеть нашего клавишника в таком наряде ночью на кладбище и рассмеялся. Но меня ничуть не забавляет образ Люминора, а очень привлекает. Что-то в нем есть таинственное, что хочется немедленно познать. Но это кажется невозможным: он очень скрытный. Я много раз пытался узнать, почему Люминор такой, и однажды мне это удалось. В тот день что-то заставило меня прийти на репетицию очень рано, мне казалось, что я буду первым. Я стоял перед зеркалом, поправляя прическу и макияж, и вдруг услышал негромкую музыку из гримерной Шина и Люминора. Кстати сказать, эти двое прекрасно ладят. Это мы с Ю и Киро любим дурачиться и драться понарошку, а они любят просто помолчать. Я вышел из комнаты и заглянул в приоткрытую дверь: Люминор играл на синтезаторе что-то очень красивое. В отражении зеркала я увидел его полузакрытые глаза и блуждающую улыбку – видимо, он думал о чем-то очень личном. Я никогда не видел его таким. В эту минуту парень прекратил играть и обернулся, увидев меня. – А, Страйфи... привет, – его низкий голос в который раз сводил меня с ума. – Привет, Ларс, – он слегка вздрогнул, когда я назвал его по имени, – извини, если помешал. Брюнет отрицательно покачал головой и вдруг неожиданно спросил: – Скажи, ты бы не мог мне помочь? – Разумеется, – я подошел к нему поближе и оперся рукой о синтезатор. – Понимаешь, я влюбился в одного человека и не знаю, как его забыть. – Но зачем же его забывать, если любишь? – спросил я в недоумении. – Мне очень много раз разбивали сердце, я больше не хочу этого... – тихо ответил Люминор. – У него наверняка есть любимая девушка, зачем ему я? "Неужели Ю?", – подумал я с некоторой досадой. – Люми, скажи, это кто-то из нашей группы? – я решил поставить вопрос ребром. – Это Ю? – мне совсем не хотелось услышать положительный ответ. Спустя минуту молчания он сказал, устремив на меня грустный взгляд: – Нет, не он. Страйфи, мне нужно покинуть группу, я так больше не выдержу. Каждый день видеть его так близко и никогда... никогда не... – Люминор осекся и замолк. – Прости, что наговорил тебе лишнего, – парень вышел из-за инструмента и устремился к двери. Но я среагировал раньше его и преградил ему путь. Я улыбнулся, поняв, наконец, почему он завел этот разговор именно со мной. Брюнет непонимающе на меня посмотрел. – Ты забыл мне кое-что сказать, – уверенно заявил я, – поэтому я скажу за тебя. Я влюблен в тебя, Люминор, и никуда тебя не отпущу, – с этими словами я обвил его шею руками и приблизился к нему. – Это невозможно... – неуверенно начал парень, но я заткнул его поцелуем, на который он ответил с невиданной страстью. Люминор крепко прижал меня к себе, а я зарылся ладонями в его мягкие волосы и целовал податливые губы. В этот момент целым миром для был он – странный милый Люми, который теперь стал моим. Я отстранился для того, чтобы полюбоваться им: зеленые огни его глаз теперь улыбались. – Мне до сих пор не верится, – шептал он, не выпуская меня из объятий. – Не может все быть так хорошо... – Может, Люми, – засмеялся я и снова прильнул к его губам. Скрипнула дверь гримерной, и я, открыв один глаз, увидел в отражении победную улыбку Шина. Встретившись со мной глазами, он тут же исчез, и из коридора послышался радостный шепот "Ну наконец-то!". Люминор расплылся в улыбке, не разрывая поцелуя – какой же он забавный! Все оставшееся время до начала репетиции я провел в обнимку с ним – может, это и есть счастье?