Чужая вещь

      Невыносимые минуты для Вейлона воцаряются тогда, когда из Маунт-Мэссив маршруты становятся похожи на один опасный водоём со стремительным течением и плавающими кусачими рыбами в воде, готовых напасть в любой момент. Куда не свернёшь, куда не пойдёшь, куда не попадешь — страшно даже представить, что его там поджидает за больное чудовище с ножом или пилой в руке. Проработав определённое количество дней It-технологом, и зная значительную численность входов и выходов, кабинеты сотрудников и палаты некоторых пациентов, заблудившийся готов кричать от безысходности, зависая возле комнаты А404. Но долго топтаться на неисследованном пункте и вынюхивать себе безопасную дорогу программисту не позволяет Жених, загоняя его снова и снова на свою территорию к своим мёртвым шлюхам.       Парк босыми пятками переборол препятствие в форме разбросанных пластмассовых ящиков. Прыжок и падение не мощное, но и такого вполне хватило куску стеклышка впиться и поразить коликой грязную ступню. Ноги сплетаются и неудачно скользят по бордовой жиже, и тело оседает на объевшие кости страдальцев. Воет, не громко: лишь бы ни услышал Эдди, лишь бы ни пришел и, повторяя, не сказал «Дорогая». Руками упирается в бетон и ползёт к незаметному свету фонаря камеры. Не успевает, монстр идёт. Отползает назад и прячется за колону ящиков, ладонями захлопывает рот, и через раз пытаясь дышать, медленно сходит с ума. «Прошу, уйди».       Мужская рука поднимает «чужую вещь» и голубые глаза с предвкушением всматриваются в экран. Знакомый до боли предмет из прошлого напоминает людей в белых халатах, снимавших день и ночь поведение больных и реакцию на вколотые препараты. Удивляется самому себе: и как он это не забыл?       — Дорогая, ты где? — он приближается к противоположным ящикам, продолжая любительскую съёмку за программиста. — Дорогая, выходи. Я не обижу тебя.       Не яркий огонёк слабо озаряет коридор. Вейлон трясётся, словно ребенок, ждущий упрёков злых родителей. Если предпримет сейчас шаг к отступлению, пусть и без камеры, то Псих-Жених неизбежно поймает свою Дорогую птичку и жестоко накажет.       — Дорогая? — Глускин бьёт по пластмассе и швыряет её вглубь, — Отзовись!       Крушащие удары эхом отдавались в ушах Парка. Выжидание момента к свободе готово изорвать бешено бьющееся сердце в тонкие клочья жил. Кусает губу, видя свет у своего укрытия и тёмный силуэт, отражающийся в нём.       — Дорогая, если ты не выйдешь сейчас же, то я сильно разозлюсь и обижу тебя!       Первый раз жалеет, что у камеры не сдохли батарейки, как обычно происходит у него. Слово «беги» повторяет, как молитву. Эдди касается рукой за старое больничное барахло и скидывает его. Вейлон громче задышал и чуть было не пискнул, словно крыса, которых здесь никак не может быть.       Блеклый свет ударил в глаза, отчего программист зажмурился. Посторонние пальцы вжались в плечо, и победительная улыбка заиграла на лице Психа.       — Я тебя нашёл, дорогая.       Вейлон вспомнил Лизу: интересно, как она теперь без него будет обходиться вместе с сынишками? Справится ли?       Глускин пронзает ножом лёгкое несчастного, и крики уже бесполезны, а были они ли полезны вообще? Наверное, если только хочешь привлечь к себе внимание остальных бедолаг.       — Дорогая, — шепчет Эдди и нежно целует Парка в губы. Кровь приливает ко рту программиста, но Жених не прекращает. И лишь когда безжизненное тело обмякает в руках, мужчина отстраняется от него, — Всё же ты не такая, как те шлюхи.       Чужая вещь, до этого крепко сжимавшую в руках Эдди, выпадает.

Конец.