Пока Земля ещё вертится

Некоторые виды возвращаются на родину, чувствуя приближение конца. У Спока больше не было родины, и даже Вулкан в этой версии вселенной уже не существовал. Может быть, поэтому его потянуло к Земле: не своей, чуждой, но всё-так очень напоминающей планету, которая была родиной для тех, кого он называл братьями. А может быть, он надеялся — иррационально и бессмысленно — ещё раз увидеть своего двойника. И юные копии давно ушедших друзей. Конечно, они все были самостоятельными личностями, слишком самоценными, чтобы к ним позволительно было относиться с превосходством. И всё же… Эти Джеймс Кирк и Леонард Маккой были так же неизбежно притягательны, как и его друзья, на его «Энтерпрайз» в далеком прошлом. “Альтернативные вселенные, альтернативные факторы развития характеров, но удивительно цельные личности, — Спок едва заметно качнул головой. — Очаровательно”. Сама мысль отдавала сентиментальным душком, совершенно не свойственным вулканцам, но Спок прожил уже достаточно, чтобы нарушать правила по своему усмотрению. Увидеть капитана и умереть. Зашкаливающая эмоциональная глупость. Но Спок безмолвно признавал за собой право на эту слабость. Просить об одолжении кого-то ещё кроме Кирка он считал несообразным, а с Джимом… В конце концов, они уже пережили слияние разумов. Спок надеялся, что Джим поймёт. А он бы обрёл потерянную точку покоя, глядя на юного друга. В его лучшую пору. Возможно, в этом заключалось высшее милосердие вселенной: не уходить, с безвозвратной тоской сожалея об ушедших друзьях, но видеть их в добром здравии и в расцвете. Штаб Флота — разрушенный, восстановленный, уже давно не средоточие его жизни и помыслов; Сан-Франциско, который никогда не был его городом… И среди всего этого великолепия — он, Спок, которого не должно быть. Телеологические концепции предназначения, которые в милосердном порыве предлагал ему юный Джим, Спок отвергал за нелогичностью. Джим, возмужавший Джим, капитан Кирк, с успехом справившийся с пятилетней миссией, уже отметился на ближайшей звёздной базе, и почётная процессия ждала «Энтерпрайз» в полной готовности. «Ты бы гордился им, Джеймс. Обзавидовался бы, но гордился невероятно». Спок прошёлся вдоль посадочных галерей и остановился чуть в стороне от взволнованных встречающих. Пониже рёбер кольнуло, и Спок украдкой отметил, что стоит пройти обследование, от которого он в мыслях весьма нелогично надеялся отказаться. Возраст никогда не был для Спока гнётом, но не был и «поводом для радости», как однажды съязвил доктор Маккой — в одну из их давних встреч, которые после отставки случались уже гораздо реже. Теперь, пожалуй, Спок нашёл логичный довод и возразил бы, что ему удалось дожить до этого момента и с минуты на минуту ожидать Джима. «Я сожалею лишь, что мне одному, старый друг». Толпа загудела. В боку ещё раз кольнуло, и Спок опустился на скамью, восстанавливая дыхание. — Простите, сэр, — перед ним возникла девушка с озабоченным лицом, — вам чем-нибудь помочь? Спок качнул головой. — Не беспокойтесь, мисс, — он слегка прикрыл глаза, — со мной всё в порядке. *** Госпитализация была нежелательным, но закономерным последствием долгого путешествия, — признал Спок, концентрируясь на дыхании. Ему стоило предусмотреть такую возможность, но бессмысленно было рассуждать об этом сейчас. Рассудив, что такую роскошь, как вынужденно свободное время, неверно тратить впустую, Спок погрузился в медитацию и позволил себе незаметную усмешку, когда из созерцательного транса его вырвали громкие возбуждённые голоса. — Вероятность твоего появления здесь составляла девяносто шесть и семь десятых процента, — заметил Спок, с удовлетворением взирая на всклокоченного Джима Кирка, ворвавшегося в палату. Тот, выдохнув — с облегчением, уж кого-кого, а Кирка Спок читал в любой вариации, — опустился на стул рядом с койкой и тут же блеснул озорной улыбкой: — Что, так мало? — По одному проценту на возможность того, что «Энтерпрайз» встретит неожиданную аномалию на подлёте к Земле, адмиралтейство потребует срочного отчёта или что ты сам окажешься под присмотром доктора Маккоя, — разъяснил Спок. — И три десятых процента, что медперсонал всё же сумеет — при участии моего юного двойника и доброго доктора — удержать тебя за пределами палаты, чтобы не нарушать врачебных предписаний. — Мне жаль, что Спок и Боунз не оправдали твоих ожиданий, — со смехом отозвался Джим. — Напротив, — он чуть повернул голову, пристальнее вглядываясь в возмужавшую фигуру юного капитана Кирка. — Мои поздравления с успешным завершением миссии. Полагаю, адмиралтейство уже выказало своё глубочайшее уважение? — Даже чересчур: они закатили почётный караул в нашу честь, — Джим фыркнул. — Хотели спихнуть нас прессе, но тут уж Спок постарался. Знаешь, они подозрительно темнят, куда хотят сплавить «Энтерпрайз»: я надеюсь, не на бессрочный ремонт. — Джеймс Кирк, под началом которого я провёл пятилетнюю миссию, по её окончании стал адмиралом — хоть я бы не рискнул сказать, что он был доволен этим назначением, — припомнил Спок. На лице Джима на секунду застыла раздражённая и полуиспуганная гримаса: что ж, никто из Кирков не испытывал любви к бюрократическим постам. — Я всё-таки ещё слишком молод, чтобы так бездарно просадить жизнь, — Джим обвёл взглядом палату и остановился на Споке, посерьёзнев: — Как ты себя чувствуешь? — Вулканский целительный транс — проверенное средство, Джим, — он неловко подёрнул плечом. — Я чувствую себя приемлемо. Опасности нет, и судя по тем данным, которые мне удалось просмотреть, мой приступ — результат ослабления организма и возросшей во время путешествия физической нагрузки. — Это может повториться? — спросил Джим, помолчав пять секунд. — Я стар, мой друг, — Спок увидел, как на лице Джима в напряжении застыли мускулы. — Смешанный геном имеет свои недостатки, их нельзя не учитывать. Я не могу исключать ни одну вероятность… Теперь... Воцарилось молчание. — Персонал звёздного флота компетентен, но они не смогут в точности предсказать развитие болезни, — добавил Спок, желая успокоить разрастающуюся на глазах тревогу Джима, но понял, что это было излишним. — Поэтому я кое о чём позаботился, — Джим откинулся на стуле, едва не перегнувшись через спинку, и выглянул из-за ширмы. — Хей, Боунз! Спок моргнул. Что ж, урок ему: после стольких лет Кирк был всё так же непредсказуем для его логического анализа. — Чёрт побери, Джим!.. Если в палате интенсивной терапии один пациент, это не значит, что можно орать, — доктор Маккой возник в зоне видимости с грудой инфо-панелей наперевес и страдальчески хмурым лицом. — Ручаюсь, они живого вулканца видят хорошо если второй раз в жизни! И прописывают ему стокалин — во имя всего святого!.. Стокалин! При хроническом гемодефиците в анамнезе это гора списанных медикаментов и ровный отсутствующий результат! — Стокалин — стандартный питательный стимулятор, не имеющий противопоказаний у большинства гуманоидных рас, доктор. Учитывая, что несовместимость препарата с моей кровью была установлена лишь опытным путём, определённая логика в этом решении есть, — Спок почти улыбался: живое красноречие доктора неумолимо напоминало о старом друге. — Посол, — Маккой на мгновение замер, но, к облегчению Спока, не стал расшаркиваться и ограничился вежливым приветственным кивком. — Рад видеть, что вы пережили терапию местных эскулапов, — Маккой слегка поморщился и включил трикодер. — Извините, если мои слова вызовут дипломатический скандал, но ваши анализы ни к чёрту не годятся. Могу я поинтересоваться, когда вы в последний раз проходили полное обследование? — Триста восемьдесят… — послушно проговорил Спок, но Маккой прервал его нетерпеливым жестом: — Это был риторический вопрос, посол. Факт остаётся фактом: ваш вулканский трудоголизм загоняет вас в могилу, и будьте уверены, там вы и окажетесь, если не сбавите темпов. — Ваша прямолинейность, доктор, всегда вызывала во мне… восхищение, если можно так выразиться. — Пока он не исколол тебя гипошприцами, можно сказать, у тебя есть надежда, — заметил Джим, не сдерживая широкой ухмылки. — Пациенту предписывается покой, к слову, — не отрываясь от трикодера, пожурил его Маккой. Джим коротко пожал плечо Спока и встал: — Что ж, оставляю посла в твоих надёжных руках, Боунз. Только не подеритесь, ладно? — предупредил он на прощание и ушёл. Маккой покачал головой и вздохнул: — Теперь он не успокоится, пока вас не выпишут. Ваш финт здорово взбудоражил Джима: только на берег сошли, тут и сказали, что вулканского посла госпитализировали прямо из холла флотского штаба. На редкость неудачное место, посол, должен вам сказать. — В следующий раз я постараюсь отключиться в вашем лазарете, доктор Маккой, — произнёс Спок. Маккой застыл и вздёрнул брови, но, промолчав, повернулся к разложенным гипошприцам и продолжил отмерять дозу. *** Посол Спок как пациент был предпочтительнее Спока-коммандера — в том смысле, что не норовил удрать из лазарета на мостик, где его ждали неотложные дела. Леонард подчас ловил себя на мысли, что при всей внешней — и генетической — схожести, они различались достаточно, но в то же время — не слишком сильно, чтобы уберечь его от срывающихся то там, то здесь язвительных замечаний. Посол, как ни странно, лояльно относился к этой его слабости — а возможно, просто витал в своих мыслях и до докторского остроумия ему было мало дела. Леонард не стал бы его упрекать: оказаться в чуждом мире, пережить гибель родной планеты и в итоге пытаться спастись от одиночества в заботах о Новом Вулкане… Если Леонард хоть немного разбирался в Споках — а после почти семи лет работы бок о бок он собаку съел на неизъяснимых вывертах вулканской психологии — старый посол был чудовищно одинок, и только это обстоятельство, как казалось Леонарду, удерживало его от побега из госпиталя. — Зеленокровые умники, — проворчал он едва слышно, откладывая планшет с последнего осмотра и потирая переносицу. Стабильность, конечно, уже была неплохим достижением, с учётом солидного возраста посла, но в отличие от его коллег в госпитале, Леонард не слишком ей доверял. — Никаких намёков на улучшение, — пробормотал он, постукивая стилусом по экрану. — Что это, особенность вулкано-землянской помеси?.. Леонард пробовал терапию, инъекции, стимуляторы — организм посла Спока как будто не замечал их существования и продолжал жить в своём стабильно плохом состоянии, которое принял после целительного транса. Проблема — не будь Леонард специалистом по ксенопсихологии — заключалась в загадочных вулканских мозгах (как большинство проблем), но раскопать первопричину была ещё та головная боль. Поразмыслив, Леонард перевёл посла из интенсивной терапии в отдельную реабилитационную палату и, помедлив, отстучал короткую записку своему Споку. *** Спок — бодрый, подтянутый и здоровый, в отличие от своей великовозрастной версии, — изогнул бровь: — Доктор, насколько я могу судить по медицинским показателям, жизнь посла вне опасности. — На первый взгляд, — согласился Леонард, разминая пальцы. — Однако его медицинские показатели… слишком стабильны, Спок. — Не понимаю, что вы имеете в виду, доктор. — Я достаточно часто лечил тебя и хорошо представляю, как шустро ваша вулканская братия может восстанавливаться. У твоего двойника эти функции в порядке, — Леонард пресёк попытку прервать его раздражённым взмахом руки. — Именно так, Спок, и знаешь, что это значит? — он замолчал выжидающе. — Просветите меня, — Спок чуть заметно нахмурился. — Посол не собирается выздоравливать, — Леонард шмякнул стилус о столешницу и скрестил руки на груди. — Потерял желание жить? Не знаю, насколько желание жить вообще свойственно вулканцам. — В ваших суждениях нет логики, доктор, — Спок оборвал фразу и добавил с убеждённостью: — Леонард, это не имеет смысла. Долгая жизнь и процветание — логичны, желание смерти — не логично. Тем более, что посол занят во многих проектах по восстановлению вулканского наследия… — Спок, — устало позвал его Леонард, наклоняясь через стол, — даже ты за сколько? Семь лет? Научился паре нелогичных трюков — у посла Спока куда больше опыта. — Есть другое объяснение? Постороннее воздействие, ослабляющее иммунитет? — Не буду утверждать, что другого объяснения нет — я не компьютер, чтобы считать проценты, но я врач — и я видел, как перестают бороться за жизнь. Никогда — у вулканцев, но есть вещи, которые трудно не распознать. Спок долго молчал. — Послу известны все логические доводы за и против, — произнёс он с отрешённостью. — Полагаю, нам просто не хватает данных. Извините, доктор, я вынужден вас покинуть. Леонард кивнул, но от комментариев воздержался. «Не хватает данных», — эхом отозвались слова Спока. Он поскрёб висок. Может быть, ему недоставало дипломатического такта Джеймса Кирка, но не может же эта вулканская логика быть без изъянов, чёрт побери! *** За методами доктора Маккоя было любопытно наблюдать, и хотя иногда Спок видел в них очевидную непоследовательность — с точки зрения логики точных наук, — в них прослеживалась удивительная результативность. Медицину, впрочем, сложно было причислить к точным наукам — и посол со временем примирился с загадочными действиями доктора — как и с его загадочными эмоциями. Его юная версия — не столь юная, как Кирк; по человеческим меркам Леонард Маккой уже вступил в пору зрелости, — обладала схожим интуитивным чутьём — и, кажется, тем же пренебрежением к логическим построениям. Спок, прекрасно осознавая, что вести долгие споры он не в состоянии, с упорством Маккоя смирился — и молча принимал бессчётные иррациональные попытки доктора повернуть вспять естественный процесс. Маккой приходил в палату ежедневно, не меньше трёх раз за сутки, справлялся о самочувствии, педантично делился новостями и пару раз оставлял планшет с доступом к информационной сети. Спок предположил, что это было нечто вроде психологической терапии — по-человечески назойливой и не слишком логичной. Самому ему хватало медитаций — и недолгих перерывов на редких посетителей (чаще всего это были Джим и его Спок). Стоило отдать ему должное, доктор Маккой не сдался даже после того, как понял, что Спок и не притрагивается к чтению. Он стал приходить чаще. Потом начал рассказывать о пятилетней миссии, очевидно предполагая, что Споку будет любопытно сравнить пути развития двух вселенных… Печальная правда заключалась в том, что рассказы Маккоя вызывали слишком много воспоминаний, и Спок, даже особенно не пытаясь, видел сквозь его слова совсем другие образы. Рассеянное внимание — признак старости, и не нужно искать сложных объяснений. Предчувствия — скорее по человеческой части, вулканцы стараются избегать недоказуемых вещей; и всё же Спок предчувствовал, что его время истекает. И после череды медитаций с удовлетворением осознал, что ощущает облегчение. — Ваше сердце работает на износ, посол, — сказал на следующий день Маккой, озабоченно нахмурившись. Он кусал губы и перепроверял трикодер, но результат легко было увидеть по его глазам. Спок повернул голову, чтобы оказаться с ним лицом к лицу: — Полагаю, это ненадолго, доктор. Маккой подался вперёд, схватив его за руку пониже локтя, и Спок моргнул, машинально отмечая эмоциональный отзвук. — Будьте так добры, не списывайте все мои усилия в утиль! — вполголоса взвился Маккой. Вызов — отчаянный вызов в мятущемся сознании, — Спок почти льнул к знакомому ощущению. Маккой наконец убрал руку и потянулся за гипошприцем. Спок позволил себе усмехнуться совпадению: приверженность доктора тактильным контактам поначалу изумляла и раздражала. Но в этом вопиющем нарушении вулканского этикета и личного пространства таилось нечто успокаивающее. — Могу вас заверить, я нисколько не подвергаю сомнению вашу квалификацию, — он прикрыл глаза, концентрируясь на разрозненно всплывющих обрывках воспоминаний. В шею упёрся прохладный кончик гипошприца. — Постарайтесь отдохнуть, посол, — донёсся до него усталый вздох. *** Доктору Маккою сложно было отказать в изобретательности: в свой следующий визит Джим Кирк прямо-таки втянул Спока в дискуссию о перспективах развития дипломатического сотрудничества с андорианцами. Очнулся он, только когда Маккой с лукавой усмешкой заявился в палату с трикодером наперевес. — Джим, я говорил «навести посла», а не «заболтай его до полусмерти», хотя ты ставишь рекорды — полтора часа непрерывного спора с вулканцем? Как говорит Спок, «очаровательно». — Доктор, — он воззрился на него, выразительно подняв брови, — возможно, вам стоило присоединиться и удвоить показатели?.. — В отличие от некоторых у меня есть пациенты, которых сложно отложить на потом, как отчёт начальству, — проворчал Маккой, едва не мурлыча, и сурово шикнул на Джима: — Чтоб до завтра я твоей ноги здесь не видел. — Боунз, ты же врач, что за пристрастие к анатомическим метафорам? Поосторожнее! — тот напустил на себя суеверно-укоризненный вид, но не продержался долго и, распрощавшись со Споком и с усердием хлопнув Маккоя по спине, умчался. — Капитан Кирк предложил весьма интересную схему решения проблемы с андроианским торговым соглашением, — заметил Спок мимоходом, наблюдая за докторской реакцией. — Рад за него, — Маккой поднял трикодер, по привычке нащупывая пульс на его руке. — Надеюсь, для разнообразия он попробует обойтись без заговоров и инопланетных вторжений — его медицинский файл без того растёт в неприличной прогрессии. — Джеймс Кирк в моей вселенной тоже часто шёл на риск, но в абсолютном большинстве случаев риск оправдывал себя. — Если бы этот «оправданный риск» сопровождали какие-никакие гарантии, что наш чудо-капитан вернётся живым!.. — Маккой качнул головой, поморщившись, отчего лоб его в мгновение ока избороздили глубокие линии. — Я служил под непосредственным командованием Джеймса Кирка более пятнадцати лет. И несмотря на логические противоречения, я, как вы выражаетесь, мог бы поклясться, что удача сопутствовала капитану. — Да, — Маккой хмыкнул, — Джим чертовски везуч. Но как бы он не привык с своему везению. Знаете, у нас говорят, «если тебе везёт, пока кепка надета набекрень, носи на здоровье, но не уверуй случайно в её магию». — Красочный земной оборот, — признал Спок. — И вы, безусловно, правы в своём беспокойстве, доктор. Тот застыл, как будто мышцы свело судорогой. — Когда-то вы обещали, что не будете вдаваться в подробности о вашей вселенной. — Я действительно стараюсь свести распространение этой информации к минимуму. Постороннее вмешательство в любой естественный процесс статистически оказывается чаще негативным. И потом, — Спок медленно качнул головой, — мои слова могут повлиять на вашу свободу выбора. Что в высшей степени неприемлемо. — Разве не в этом суть альтернативных вариантов? — Маккой посмотрел на него исподлобья. — Разные факторы — в том числе внешние — формируют новые последовательности событий. Новую мотивацию. Вы ведь переправили Джима на «Энтерпрайз» с Дельты Веги. — И не жалею об этом, — согласился Спок. — Но там, где можно обойтись без лишних влияний… Лучше без них обойтись, вам это должно быть хорошо понятно, доктор. Как с иммунитетом. — Не перегружать организм искусственной защитой, чтобы не убить защиту природную, — Маккой понимающе хмыкнул. — Возможно. Но вы не можете предсказать, как мы отреагируем на ваше влияние, ведь так? Вы знали людей с нашими именами… Но вы же не будете отрицать, что мы разные люди? — Я размышлял над этим. Несомненно, в ваших словах есть резон. Доктор Леонард Маккой, с которым мы служили на «Энтерпрайз» был уникальным специалистом — и противоречивой личностью. Мне понадобилось время, чтобы приспособиться к его эмоциональности. Вы во многом схожи, — добавил Спок, ловя беспокойный взгляд доктора. — Но в нём было больше импульсивности. И меньше… горечи, может быть. — Судя по вашим словам, вам пришлось нелегко в пятилетку, — Маккой повертел в руках уже не нужный трикодер. — Мы с нашим Споком спорим, не передыхая. — О, — он чуть приподнял уголки губ, — поверьте, дорогой доктор, это была одна из наиболее вдохновляющих составляющих наших взаимоотношений. Позже, когда Маккой сдал смену и Спок перебирал события прошедшего дня, ему удалось сформулировать не отпускающее неуютное чувство: он скучал. *** Обычно посетители навещали посла между многочисленными анализами и сеансами терапии — Леонард рассчитывал, что ощущение хоть какой-то занятости отвлечёт посла Спока от ненужных мыслей. Коммандер Спок на его предположения, правда, сразу же возразил, что вулканцам не свойственно предаваться пустым мечтам (не то чтобы это была точная цитата), но коммандер, в его вулканском перфекционизме, не брезговал преувеличениями. Леонард знал, что Джим — на его стороне и к развлечению больного относился с энтузиазмом, достойным двух пятилетних миссий. Посол, впрочем, питал к нему слабость, и Леонард собирался воспользоваться этой слабостью по полной программе. Неуёмный темперамент Джима, пресловутое кирковское обаяние или его безбашенная удача были тому причиной, но посол Спок после визитов становился словоохотливее и, несмотря на ностальгию, живее. И пусть значительных улучшений не намечалось, Леонард чувствовал нутром, что они на верном пути. С младшим Споком всё, как ни странно, оказалось куда сложнее. Поначалу он подозревал, что посол попросту опасается случайно навредить своему двойнику. Теория вписывалась в характер Спока (обоих), и в ней определённо присутствовала излюбленная вулканцами логика. Но может быть, подумал Маккой после того, как в очередной раз столкнулся с младшим Споком в больнице, ларчик открывался куда проще, и дело было не в вулканской философии, а в банальной человеческой тоске. У коммандера Спока была впереди вся жизнь, тогда как послу Споку оставалась лишь память, и Леонард сомневался в том, что он жаждал бы оказаться на чьём-нибудь месте. Из-за перебоев энергии в больнице отказал климат-контроль, и внезапно этого было достаточно, чтобы его срочно вызвали к послу. Неожиданно, но когда состояние посла стабилизировалось, у дверей терпеливо ждал Спок-младший. Леонард подозрительно вскинул бровь: — На данный момент опасности нет, так что тебя зря вытащили. — Меня не оповещали о случившемся, доктор, — сообщил тот, — поскольку этого не потребовалось. Однако, если возможно, я бы хотел переговорить с послом. — Две минуты, не больше. Спок с коротким кивком последовал в палату. Не желая мешать — чему бы то ни было, но Спок не стал бы тревожить больного без экстренной надобности, — Леонард остался в стороне, перепроверяя данные. Краем уха он уловил беседу — Спок-младший начал говорить по-вулкански, но посол ответил на стандарте, очевидно, из уважения к доктору, и Леонард, смутившись, попытался переключиться на медицинские графики, однако не услышать резкого скачка интонации посла не мог. — Это невозможно, мистер Спок. — Ваш опыт и ваши знания нужны вулканскому народу. Потеря вашей катры будет невосполнима. — Моя катра не принадлежит этой вселенной, мистер Спок, — с еле слышной жёсткостью, которой Леонард никогда раньше не замечал в его голосе, ответил посол. — Вы многое сделали в этой версии реальности. Будет нелогично отрицать, что вы тесно связаны с событиями в ней. — Тем более, невозможно предсказать, какие будут последствия, если вы сохраните мою катру. Спок молчал, по-видимому, не спеша соглашаться, однако в итоге поднял руку в приветственном вулканском жесте: — Живите долго и процветайте, посол. Доктор, — он удалился. Леонард наконец обернулся и заставил себя посмотреть на посла: тот лежал, закрыв глаза и казался спящим. *** Разговор, невольным свидетелем которого он стал, не выходил из головы. Леонард понятия не имел, что такое катра — и энциклопедии не давали ему точного ответа, — но было очевидно, что беседа со своей младшей версией подействовала на посла Спока угнетающе. И грозила свести все его труды на нет. По правде говоря, Леонард понятия не имел, что делать. Посол — с его вулканским упрямством — все эти годы сохранял бодрость духа и энергично занимался делами Нового Вулкана. Но Леонард готов был побиться об заклад: как и их Спок, Спок-старший закапывал душевные травмы под грудой философских наслоений и возраст не избавил его от дурной привычки. Невозможно даже было представить, как это: оказаться в чужом мире, болезненно похожим на родной — видеть те же лица, но не видеть в них привычного узнавания, — у посла были крепкие нервы, но чего ему стоили эти семь лет? Ностальгия может быть горькой — но может быть светлой, и Леонард потихоньку расспрашивал посла, начав с самых обычных вещей. Пломиковый суп ему пришлось готовить самостоятельно, сверяясь с десятком разных рецептов. Первые три порции отправились в мусоросборник: Леонард представить себе не мог, что из чёртова вегетарианского супа может получиться несъедобного вида каша. Четвёртую посол одобрил, однако внёс добрый десяток поправок в рецептуру. Уже кое-что. Каатиру раздобыл Спок-младший. Правда, не отойдя ещё от суровой отповеди, не решился передать послу сам. Леонард даже признал, что вулканская музыка обладает определённым изяществом. Правда, на третий вечер едва не заснул после тяжёлой смены под напевные мелодии. На следующий день посол — и не будь он вулканец, Леонард бы точно решил, что он хитро улыбается, — непринуждённо сыграл джазовое поппури, собрав у дверей палаты толпу восхищённых слушателей. Идею с трёхмерными шахматами подбросил Джим. — Мы со Споком часто в них режемся, думаю, можно попробовать, — пояснил он, вручая Леонарду доску. — Я доктор, а не тактик, — предупредил он посла, в первый раз расставляя фигуры. Тот поднял брови: — В самом деле, доктор Маккой? — Шахматы — по части Джима. Капитанские мозги, заточенные под стратегию, — Леонард издал смешок. — Чёрные, белые? — Начинайте вы, доктор. Капитан Кирк — один из очень немногих людей, которым я проигрывал. — Джим или?.. — он не стал уточнять, но посол кивнул: — И тот, и другой. Впрочем, доктор, ваш двойник тоже был интересным противником — когда выкраивал время, чтобы сесть за игру. — Вы хорошо знали того Маккоя, — отозвался Леонард, почти не думая: предложение сделать первый ход застало его врасплох. — Доктор был моим близким другом, — последовал внезапный ответ, и Леонард в изумлении поднял взгляд. Спок смотрел на него с задумчивой мягкостью. — Полагаю, было бы даже справедливо сказать, что капитан Кирк и доктор Маккой были мне братьями, — добавил посол. От искрящих в его глазах чувств щемило горло. — Простите, — пробормотал Леонард, переводя взгляд на доску. — Не стоит. Я никогда не жалел о времени, которое мне выпало провести с моими друзьями. К сожалению, мне не довелось должным образом попросить прощения… — посол передвигал фигуры, стоило только подойти его очереди, словно не раздумывая. — Я очень виноват перед вашим… двойником, доктор. Он никогда не требовал от меня извинений — и раздражался на мои попытки, — но я лишил его выбора и едва не лишил рассудка. Леонард молчал, переваривая неожиданный приступ откровенности. — Он знал вас и простил, посол, вряд ли ваши действия были столь… неприемлемы. Руки Спока замерли над шахматами. — Боюсь, вы не понимаете, доктор. Я оставил в его сознании свою катру, не предупредив и не спросив разрешения. По вулканским меркам это серьёзное этическое нарушение. — Катру? — уточнил Леонард, цепляясь за знакомое слово. — Катра — слепок сознания. Перед смертью вулканцы передают свою катру, чтобы их знания и опыт были доступны для потомков. — Поразительно, — только и сказал Леонард. — Но перед смертью?.. Вы ведь выжили тогда? Посол Спок покачал головой. — Я умер. Мою катру переместили в восстановленное тело с помощью древней техники нашего народа… Насколько мне известно, это был первый удачный опыт за тысячелетия. — У вас была насыщенная жизнь, посол, — наконец произнёс Леонард, усмехаясь, и мотнул головой, стряхивая лишние мысли. — Боюсь, что мои шансы в этой партии стремительно сокращаются. — Неужели вы сдаётесь, доктор? — Сдаться на своей территории? Ну, этого вы от меня не дождётесь. *** Писк приборов, режущая боль в боку, расходящаяся по грудной клетке. Спок оставшимся сознанием улавливал, как вокруг суетился медицинский персонал. Кто-то схватил его за руку, слегка тряхнул, и Спок ощутил знакомое присутствие. — Доктор? — Сейчас станет легче, — громко прошептал Маккой, прижимая гипошприц к шее. — Старайтесь дышать ровно. Спок бы и не расслышал в его голосе напряжения, которое чувствовал в руках. — Успокойтесь, доктор. Тот потянулся за следующим гипошприцем и мельком взглянул на него с неподдельным удивлением: — Это вы мне говорите? — Есть вещи, которые неизбежны, — Спок дёрнул плечом, тут же отозвавшимся резкой болью. — Не шевелитесь, чёрт возьми! И прекратите разговаривать, — Маккой сосредоточенно наблюдал за показаниями и вдруг развернулся, оказываясь практически над Споком. — Боритесь, чтоб вас! Это так логично — терять волю к жизни?!.. — Доктор, я вулканец, ваше обвинение звучит… несообразно нашей философии, — выговорил Спок, чувствуя, как дышать становится тяжелее. — Нет живого существа, которому была бы естественно близка мысль о смерти. — Иногда им бывает не близка мысль о жизни, — фыркнул Маккой, опускаясь перед постелью на колени, на один с ним уровень. — Боже мой, Спок, вы нужны этому миру! Вы и ваши вулканские техники ведь творят чудеса, сделайте хоть что-нибудь в этой жизни ради себя! Эта ваша катра… Используйте её! Спок с хрипом втянул воздух, справляясь с прорвавшейся эмоциональной реакцией. — Доктор, это уникальный случай… — Один раз уже сработало, — с пылкостью возразил Маккой, стискивая его ладонь, как будто от этого жеста зависела жизнь пациента. — Я предлагаю вам свои мозги — добровольно. Чёрт побери, я не позволю вам умереть под моим надзором! — Доктор, вы понятия не имеете, о чём говорите! — Спок сердито моргнул и сделал глубокий вдох. — Я не могу рисковать вашим здоровьем — и не сделаю этого, даже если у меня не будет других вариантов, — добавил он уже спокойнее, не отрывая взгляда от встревоженного и раздражённого от бессилия Маккоя. — Вместо этого вы собираетесь тихо испустить дух! Вы спасли жизнь Джиму — да всем нам, чёрт! — и считаете, что вы здесь — лишний? — Нелогично держаться за то, что никогда не принадлежит тебе. — Нелогично, — доктор на секунду прикрыл глаза. — Нелогично не использовать возможности сделать что-то правильное, если они есть. Мы… не неразумные дети, Спок. Мы можем сделать свой выбор — вам нечего бояться. Мерное гудение аппаратуры убаюкивало, и Спок вдруг ощутил жуткую усталость. Но он мог дышать свободно, и судя по тому, как облегчённо расслабились плечи Маккоя, кризис отступил. — Спок!.. — в дверь едва не влетел Джеймс Кирк, затормозив о его младшего двойника. Тот чувствовал себя немного не в своей тарелке, но выжидающе смотрел на посла. — Он в порядке, Джим. Спок позволил себе слегка приподнять брови: — Вы правы доктор, я чувствую себя лучше. Однако на всякий случай вынужден вам сообщить, что если бы на моём месте был любой другой вулканец, ваш жест могли бы счесть неприличным. Маккой перевёл недоумённый взгляд на переплетённые ладони и, хлопнув себя по лбу свободной рукой, заржал в голос. — Вижу, ты идёшь на поправку, — заметил Джим и тоже расхохотался. *** Летний Йосемити был тих и представлял собой картину умиротворения. — Боунз, ты когда-нибудь залезал в горы? — поинтересовался Джим, мечтательно взглядываясь в очертания на горизонте, используя ладонь как козырёк. — Спасибо, нет, — проворчал доктор Маккой, подходя ближе. — Джим, ты адреналиновый маньяк, ты в курсе? Спок с любопытством наблюдал за перебранкой. Младший Спок сохранял нейтралитет — пока. — Если ты себе что-нибудь сломаешь, устрою тебе внеплановую диету, — доктор возвёл глаза к небу, но, разумеется, Джим этот раунд выиграл. — «Весело-весело в лодке плывём …» — пробормотал себе под нос Спок. Коммандер с удивлением покосился в его сторону. — Надеюсь, вы взяли каатиру, мистер Спок? — невинно осведомился он у своей младшей версии. — Сегодня отличный день для прогулки.