Future in the past

— Отвези меня домой, — просит Курт, сидя по-турецки на смятой простыни. Бесконечно огненный город за окном шумит, переливаясь на его лице и плечах светом фонарей. Взгляд Блейна, мутно-растерянный, скользит по полупрозрачным шторам, но всегда возвращается к сцепленным на подушке пальцам. Будто это единственное, что их связывает, и если отпустить — всё исчезнет. На самом деле, так и есть. И когда Курт отползает дальше, Блейн сжимает выскальзывающую ладонь, зная, что ни это, ни что-либо другое больше не задержит его здесь ни на минуту. — Отвези меня домой, —осторожно повторяет Курт и накидывает на себя одеяло, потому что всё между ними вдруг становится до мурашек неловким. Он вскакивает с кровати и, смущенно вздыхая, собирает разбросанную по полу одежду, пока Блейн лениво отслеживает траекторию движения тканевого шлейфа пододеяльника, тянущегося за ним до самых дверей ванной комнаты (когда-то их общей, но теперь опустевшей и давящей, с уродливо-одинокой зубной щеткой в грязном стакане). Курт разглядывает отражение в забрызганном зеркале, склонив растрепанную голову набок. Он обещает, что на этот раз уходит навсегда и тут же уличает себя во лжи. Блейн выводит его из квартиры за руку, целует в губы, прежде чем посадить в такси. Блейн боится терять его даже сейчас, когда они никто друг другу, поэтому как слепой, хватается за предплечье, бормочет неуслышанное: «еще увидимся?» вслед. Курт прижимается лбом к холодной поверхности окна — перед глазами застывает громоздкий Нью-Йорк с этими небоскребами, тяжелыми, как чувство вины. Серые облака, людные улицы, ничуть не похожие на его родной город, который всегда был тесным, словно коробка из картона, который всегда замыкался на Блейне. Нью-Йорк совсем не такой, здесь Курт засыпает на груди других мужчин, Блейн — на скомканных соленых подушках, а уже через несколько недель они меняются местами. В их отношениях давно не было такой стабильности, но оба едва ли могут радоваться этому. Оба едва ли могут простить друг другу новую жизнь, которая так и не стала новой. Блейн замирает на остановке, вдыхая прохладный апрельский ветер. Нью-Йорк вовсе не пахнет Куртом, и, когда он уезжает, ничего не остаётся. Словно его и не было. их не было. * Большой город съедает воспоминания неприлично быстро. Курт не ищет печальные карие в шумной толпе, будь то университетская столовая, метро или оживлённая городская площадь, но всегда находит. И это кажется настолько привычно простым, что иногда он стремительно проносится мимо, а Блейн не здоровается, отвернувшись. Изредка, стоя около расписания, Курт разглядывает его, задумчиво-грустного, ставшего каким-то совершенно потерянным. Курт не чувствует своей вины за это, потому что взрослые люди не принадлежат друг другу. потому что никто не обязан спасать утопающего, захлёбывающегося прошлым. * За ланчем в недорогом ресторанчике их общая подруга говорит, что первая любовь всегда похожа на американские горки. Курт отвечает, улыбаясь, что до чёртиков их боится. Блейн рассказывает, как в детстве после американских горок его тошнило несколько часов, и усмехается, залпом выпивая стакан ледяного морса. Вечером он провожает Курта до незнакомой улицы, пересчитывая поводы остаться про себя, и останавливается на нуле. * Если первая любовь — американские горки, Нью-Йорк — огромные рельсы, ведущие к обрыву. Блейн тихо смеется, зарываясь лицом в простыни и ощущая, впервые за мучительные месяцы, человеческое тепло рядом — обычно Курт срывается с места, но сегодня его руки обвивают тело Блейна, как веревки, а дыхание встречается с шеей, обжигая. Курт не может спать, когда Блейн так близко. Не может жить, когда Блейн так близко, и давно знает, что для них нет ничего лучше расстояния. Потому что, сколько ни пробуй, вместе не получается. * Через некоторое время Курт представляет своего нового бойфренда в вычурных лакированных туфлях, как Адама Кроуфорда, главного редактора университетской газеты, и наигранно хихикает, когда тот приобнимает его за талию. Рейчел восторженно хлопает в бесполезной попытке восполнить неловкость, а Блейн думает, какая же все-таки дрянь эти совместные ланчи и, мысленно прикидывая, к чему может привести ранний алкоголизм, заказывает виски. Когда на следующей неделе Сэм забирает его из бара и, ворча, выносит из его квартиры мусорный пакет, забитый бутылками, Блейн приходит к выводу, что чем бы ни грозил человеку ранний алкоголизм — это всегда лучше первой любви. Той самой любви, которая держит тебя на привязи. одного тебя почему-то. * В Нью-Йорке пасмурно. Волосы Курта путаются от дождя, пальцы Блейна путаются в его волосах на входе в метро. Курт знаком с родителями Адама, Блейн уже четырнадцать дней целует парня с факультета живописи на заднем сидении своей машины и тонет во лжи, как мальчишка в папиной куртке. Ему чуждо это ощущение, у него и отца-то никогда не было, но всегда была вера в то, что никогда не поздно вернуться и все исправить. Его отец так не думал. Курт так не думает. никто из них не вернулся. * Сэм утверждает, что пора бы уже начать жить, Блейн, пьяно жестикулируя, соглашается, но не помнит уже наутро. Прогуливаясь по ненавистному городу, он с болезненным интересом разглядывает прозрачные витрины и думает, что, может быть, дело в лакированных туфлях или в дорогих костюмах, в клетчатых галстуках. Может быть, ему следовало казаться взрослее, чтобы не выглядеть таким маленьким на фоне большого города и, может быть, если бы ему удалось перерасти свои чувства, стало бы легче. может быть. * На вечеринке в честь дня рождения Курта Блейн не представляется новым знакомым как бывший-жених-Курта или теперь-просто-друг-Курта, или тот-с-кем-Курт-изменяет-Адаму, тот-с-кем-Курт-изменяет-всем. Он чеканит короткое «Блейн», чуть не забыв про «Андерсон» и напрочь забыв сделать вдох. Потому что Курт здесь и смотрит ему в глаза, кружась в танце с другим мужчиной. потому что первая любовь — удавка на шее, да еще и прибитая гвоздями. * После выпускного Блейну предлагают работу в соседнем штате, и он, не задумываясь, пакует чемоданы. Курт звонит по праздникам, Блейн кусает пальцы почти до крови, передает привет Адаму, редактору известного журнала с нелепым названием. * Проходит зима, весна, лето, осень, еще несколько зим. Это пятое Рождество не вместе. Пятое из многих, сказал бы Блейн теперь, и был бы до тошноты прав. Он припоминает что-то о том, будто обещал никогда не прощать и тянется к шкафу в поиске бутылки вина, пока на другом конце провода Курт, который обещал никогда не прощаться, спрашивает не нашел ли он себе кого-нибудь стоящего. * Когда Блейн вырывается на выходные, Курт в кремовом пиджаке и отутюженных штанах говорит, что лучше им больше не видеться. Курт без одежды шепчет в тишине спальни, что зря они так мечтали оказаться здесь, в холодном Нью-Йорке, много лет назад, ... и кольцо на безымянном Блейна сталкивается с кольцом на его пальце.