Клуб симпатий

Мне приходится снова перебороть саму себя, прежде чем идти в клуб. У моего визита одна цель, и это меня огорчает. Больше я не увижу ни Ханя, ни Юнми, ни ту леди в красном, ни даже раздражающую Кину. Из-за этой мысли живот сводит от неприятной боли, а горло пересыхает, и я сразу же бегу к холодильнику за бутылкой, чтобы набрать себе полную чашку воды и выпить залпом. Глаза непривычно жжет, мысли хаотичны как растревоженные пчелы, а в области сердца с каждой секундой что-то затвердевает, и я подозреваю, что это оно покрывается ледяной коркой. Мне тоскливо, хочется просто лежать без движения с закрытыми глазами и не думать ни о чем, но не выходит. Спустя пару дней моих душевных метаний я все же начинаю приходить в себя и принимать реальность: Хань больше не заинтересован во мне. Кажется, теперь это даже похоже на логичный исход, ведь не зря же он так тщательно избегал любых разговоров о нашем соседстве. К слову, мне еще ни разу не удалось столкнуться с ним на лестнице или при выходе из многоэтажки. Я даже не слышала каких-либо звуков, что могли бы доноситься из его квартиры, когда торчала под высокой деревянной дверью, напоминая сошедшую с ума девицу, позволившую себе влюбиться. Лу будто бы вообще исчез. Растворился в ту же первую и последнюю нашу ночь, не позволив насладиться собой сполна. Он был подобен сладкому вину, которое я пригубила, во вкус которого влюбилась, но больше не имела возможности попробовать его снова. Меня это душило, угнетало, практически убивало изнутри. Я всегда смеюсь над сценами в фильмах, которые смотрю, где главные героини ночами напролет рыдают от неразделенной любви. Сейчас я испытываю то же самое с разницей лишь в том, что не лью слез. Мне было смешно от того, какой жалкой и наивной я оказалась, ведь угораздило же именно меня втюриться в этого холодного типа! Как правило, следующей стадией после жалости к самой себе бывает гнев, и, наверное, именно он подталкивает меня все же пойти в «Клуб симпатий» и снова посмотреть в глаза людям, казалось бы, знающим обо мне все. Я стараюсь выбрать время так, чтобы не столкнуться со своими коллегами по работе, и утро становится лучшим вариантом. Входя в уже знакомую гостиную, я вижу Юнми, что сосредоточенно что-то пишет за своей стойкой. Услышав звон колокольчика, девушка тут же растягивает губы в дружелюбной и широкой улыбке, вынуждая сделать меня то же самое хотя бы для того, чтобы просто не обидеть ее. — Здравствуйте, госпожа Пак! Вы пришли разорвать контракт? — спрашивает она, и я удивленно выгибаю бровь, вопросительно наклоняя голову в сторону. — Откуда вы знаете? — Го… Кгхм, — девушка резко закашливается и поспешно машет рукой у лица, отвлекая мое внимание от сказанного. — То есть, Лу Хань сказал, что ваши встречи, скорее всего, прекратятся, поэтому… Вы, наверное, прервете контракт. Неторопливо киваю, уже более спокойно реагируя на ее всезнание о ситуации, и подхожу к стойке, упираясь локтями в твердую деревянную поверхность. Мне тревожно на душе, но выбора нет, а я должна сделать то, что обещала. Почему-то мне кажется, что если не послушаю Ханя, то больше никогда его не увижу, а от этой мысли становится совсем дурно, хотя я и не спешу этого признавать. — Подпишите вот здесь, — Юнми протягивает мне документ с такими же пунктами, которые мне доводилось видеть ранее при подписании контракта с клубом. Я быстро пробегаюсь взглядом по набранному тексту и, хмыкая себе под нос, зажимаю ручку между пальцев. Ну, вот и все. С последней закорючкой подписи заканчивается маленькое приключение в мире соблазна и эротики, а образ Лу продолжает стираться из памяти, становясь и вовсе призрачным, словно его и не было в моей жизни. — Благодарю, — девушка забирает документ и прячет где-то у себя под остальными бумагами, а я жадно провожаю взглядом листик, разделивший для меня мир напополам: где есть я и где существует Хань. На самом деле то, что он вроде как мой сосед, особой роли не играет, ведь все это время после нашей ночи я так и не смогла увидеться с парнем. Какой тогда смысл в этом соседстве? — До свидания, — говорю я, и Юнми тоже прощается, не забывая о дружелюбии и уважении по отношению ко мне. Грустно выдыхаю и неторопливо покидаю здание клуба. Все это время мне втайне хотелось увидеть Лу, словно он мог случайно выйти в гостиную за каким-то бланком или еще чем-то, и тогда я смогла бы напоследок впитать его образ, как губка, отпечатать на внутренней стороне века и снаружи сердца, чтобы хранить еще какой-то период, подвластный моей памяти. Но я остаюсь ни с чем и бреду к своей машине, мыслями переключаясь на рабочий процесс. Как пережить сегодняшний день без депрессий? И когда это вообще все прекратится? Кажется, что еще чуть-чуть: и я просто сойду с ума от недостатка Ханя в моей повседневности, а это просто изводит — причем не только морально, но и физически. Спустя некоторое время оказываюсь в офисе, но даже самой себе напоминаю серую мышь, сливающуюся с бледно-зелеными обоями у стола. Вяло выполняю привычные задания, не находя в них интереса, а в голове постоянно крутится лишь лицо Лу. Ненавижу себя за это. Чтобы немного успокоиться, во время обеденного перерыва иду в кофейню рядом с офисом и занимаю место в углу за самым последним столиком. Перед этим покупаю себе капучино и теперь обнимаю горячую чашку руками, устало прикрывая глаза. Еще пару дней назад я мечтала о том, как вечером после работы пойду в клуб и увижусь со своим бойфрендом, а теперь думаю лишь о том, чем бы заняться дома, потому что меня вообще мало что интересует в последние несколько суток. Вздыхаю и опускаю голову на вытянутую руку, второй продолжая согреваться о чашку с напитком. — Вот, давайте присядем здесь! Кажется, знакомых поблизости нет! — слышу голос одной из своих коллег и напрягаюсь всем телом, боясь поднять голову. Судя по шуму, они садятся прямо за мной и, склоняясь к друг другу, начинают вести привычные разговоры обо всех собранных ими слухах. — Дамин, ты обещала рассказать нам про то, что узнала! — бормочет Рина, которую я также узнаю по голосу. Слышно, как она взволнована, и, кажется, это чувство передается и мне. Прислушиваюсь и закусываю губу от нетерпения, но девушка не заставляет долго ждать и отвечает почти сразу же. — Вчера мы с Киной немного поболтали, и знаете, что она мне рассказала? — Дамин делает драматическую паузу, и несколько любопытных вздохов следуют ее вопросу. — Оказывается, что тот новенький по имени Лу Хань — это старший сын хозяина сети «Клуба симпатий»! Он приехал из Пекина буквально на пару недель, чтобы проверить, как обстоят дела с обслуживанием клиентов и работой персонала! Внутри меня что-то обрывается, и я забываю, как дышать. В глазах начинает неприятно щипать, а желудок скручивает в узел, мне становится совсем дурно. А тем временем девушка продолжает: — Мне сказали, что Хань взял себе одну из новых клиенток, заключив с ней контракт. Он приказал работникам молчать о его статусе. Судя по всему, ему просто хотелось развлечься, ведь торчать две недели в Сеуле довольно скучно! А тут свой бордель под носом и свежая кровь! Почему бы и нет, правда? — И что? Неужели никто об этом не знает? Та клиентка в курсе? — ошарашенно шепчет Рина, а к ней присоединяется еще какая-то девица. — Что будет с ней, когда он уедет обратно? Ты случаем не знаешь ее имени? — Нет, Кине запрещают рассказывать подобные детали, — хмыкает Дамин, и я едва сдерживаю судорожный вздох облегчения, боясь быть обнаруженной своими коллегами. — Мне лишь известно, что она вынуждена будет по личной воле расторгнуть контракт с Ханем, тогда клуб сможет найти ей нового партнера. — Вот это да… — завидующим тоном тянет Рина. — Та девушка даже не подозревает, как ей повезло! Она была с самим наследником сети клубов по всей Азии! Вот бы мне так… — А с другой стороны — подумай, — говорит третья собеседница слегка повышенным голоском, и подруги заставляют ее говорить тише, выразительно шипя на коллегу. – Что, если она влюбилась в него? А он вот так поступает с ней? Лично мне было бы просто гадко на душе… — Да уж… — соглашаются с ней остальные. Снова напрягаюсь. Почему же Лу тогда сказал мне вообще уйти из клуба, если я могла бы просто сменить партнера и продолжать ходить туда? Это выглядит немного эгоистично с его стороны и даже слегка раздражает. Теперь-то все встало на свои места, и я больше не задаюсь вопросами вроде что, как и почему. Просто меня использовали, и все тут. Ханю захотелось развлечь себя чем-то на время, пока он находится в Корее, а потом он сможет спокойно уехать в Китай к своей богатой семье. Но тогда почему так горько? Почему так безудержно хочется рыдать и кажется, что ничто не сможет меня утешить? Я жду, пока девушки допьют свой кофе, закончат обсуждать чужие жизни и наконец покинут кофейню, после чего плачу по счету и тоже ухожу, неспешно направляясь к офису. Весь остаток дня думаю лишь о бутылке чего-нибудь покрепче и своей подушке, что ждет меня дома. Мне ничего не хочется, ко всему просыпается полная апатия, и растет какое-то отвращение к самой себе. После работы игнорирую просьбу шефа принести из дома крайне важные документы, что нужны для нового проекта, и просто, глядя куда-то перед собой, миную механические двери, выходя на улицу. Свежий воздух совершенно не помогает, я все еще задыхаюсь от какого-то бессознательного чувства, ворошащего мою тоску. Мне чего-то не хватает: не удается понять чего именно. По дороге захожу в небольшой супермаркет, покупаю две бутылки красного вина и направляюсь прямо к своему дому, отчетливо понимая, что сегодня просто обязана напиться до состояния полной отключки. Когда подхожу к своим дверям, то на автомате поворачиваю голову в противоположную сторону, пристально вглядываюсь в темный глазок двери Ханя. Его все ещё нет, или он просто предпочитает игнорировать меня? Наверное, второе. Или он, может, уже покинул страну? В таком случае я даже не удивляюсь, ведь он волен делать все, что захочет. Закрываюсь в квартире и скидываю неудобную обувь под стену, сразу же устремляясь на кухню. Включаю тусклый свет на вытяжке, не желая освещать комнату лампочкой, и с ногами забираюсь на стул, открывая бутылку вина. Делаю первый глоток прямо из горлышка и чувствую тепло, расползающееся в грудной клетке. «Я не целуюсь в губы…» «Время вышло. Теперь я никому не подчиняюсь…» «Мое условие: уходи из клуба симпатий». Насмешливо хмыкаю себе под нос и закрываю глаза. Черт подери, этот ублюдок загнал меня в удобные для него рамки, а я и не заметила. Была слепа и шла на поводу у собственных чувств. А в итоге чего я добилась? Лишь желания напиться, чтобы не помнить о нем. Почему это так трудно? В итоге осушаю первую бутылку слишком быстро, чтобы понять, как это произошло, и открываю вторую. Когда дохожу до половины, то чувствую, что меня скоро вырвет, ведь я ничего не ела, зато уже изрядно надралась. Но в следующую же секунду мне становится совершенно плевать на последствия, и я снова начинаю пить. Зато есть свои плюсы: в мою голову прекращают лезть бредовые мысли о том, что я могла бы нанять кого-нибудь и взломать его чертову дверь, чтобы увидеть того, в кого так глупо влюбилась. Я, наверное, просто идиотка, раз думаю о таком, и, когда до меня это доходит, начинаю еще яростнее вливать в себя остатки вина. Внезапно трель звонка оповещает о нежданном госте, и алкоголь попадает не в то горло. Закашливаюсь и буквально сваливаюсь со стула на пол. Голова идет кругом, ноги непослушно заплетаются, но я упрямо иду к выходу под сумасшедшее биение сердца и упрямое желание увидеть на своем пороге улыбающегося Ханя. Отпираю и зависаю всего на мгновение, потому что передо мной стоит озадаченная мать, крепко прижимающая свою сумку к бедру. Обычно она так делает, когда сильно нервничает или чувствует вину, но мне сейчас не до нее, и я просто пытаюсь снова захлопнуть дверь у ее носа. Но женщина останавливает меня и смотрит так осуждающе, что я становлюсь противна самой себе. Но я давно уже послала все к чертям и просто машу рукой, разворачиваясь и уходя обратно на кухню. Бутылки из-под вина полностью пусты, и я радуюсь, что не придется наблюдать за тем, как мать выливает спиртное в раковину. Она всегда так делала раньше, когда находила у меня алкоголь, даже несмотря на то, что я, по сути, уже взрослая и достаточно независимая. — Зачем ты пришла? — спрашиваю, глядя на нее в упор, когда женщина заходит на кухню следом за мной. Она молча садится на стул напротив меня и нервно качает головой, будто перед ней сидит не родная дочь, а конченная алкоголичка. — Говори, что хотела, и убирайся! — Почему ты не рассказала мне о парне своей сестры? Зачем утаила, что он домогался тебя? — вдруг говорит мама, и я моментально теряюсь, опуская холодный взгляд. Откуда она знает об этом? Разве не она мне сказала, что все это выдумки? — Я говорила, но ты не поверила. — Да, я виновата, — с горечью отвечает мама, сцепив ладони межу собой, и этот жест невольно напоминает мне Ханя. — В тот момент мне показалось, что ты врешь, но… Ты не должна была злиться и уходить. Прошло бы время, и я, возможно, поверила бы тебе… — Не поверила бы, — отрезаю и закрываю лицо ладошкой, чувствуя, как предательские слезы подступают к глазам. — Для тебя счастье сестры важнее, чем мое. — Ну что ты такое говоришь? — мать вдруг срывается с места и опускается передо мной на колени, касаясь теплыми руками моих коленок. — Я же твоя мама, пусть ошибалась, пусть не доверяю, но я никогда не буду желать тебе зла или любить твою сестру больше. — Тебе надо было подумать об этом, когда я собирала чемоданы и уезжала прочь из дома, потому что боялась быть однажды изнасилованной тем кретином, — теперь я полностью закрываюсь руками от нее, потому что слезы неустанным потоком льются из глаз, а внутри все болит подобно обожжённой огнем коже. — Я виновата… — повторяет мать и кладет голову мне на колени. — Прости меня. Если бы не тот парень, что принес мне запись вашего разговора, я, может, так и осталась бы слепа. Но теперь мне ясно, что слова дочери важнее, чем собственные предрассудки… — Парень? — оторопело отвожу ладони и смотрю на нее, наверное, жалостливым взглядом, потому что, когда мать поднимает голову, выражение ее лица смягчается, и она слегка касается подушечками пальцев моей влажной щеки, смахивая слезинку. — Да, он назвался твоим другом. Лу Хань, если меня не подводит память… Он приходил пару дней назад и включил свой диктофон, на который была сделана запись вашего разговора. Так я поняла, что глубоко заблуждалась… Вспоминаю о щелчке в день, когда в последний раз виделась с Лу. Значит, он все записал специально и хотел поговорить с моей мамой… Но зачем? Почему он идет на такие жертвы ради меня? Потому что благодарен? Но за что? И почему мне теперь становится еще хуже, чем было до этого? — Прости… — проговаривает мама, и я лишь молча качаю головой. Закрываю глаза и чувствую тепло ее рук, нежно поглаживающих мои щеки. Сейчас так спокойно на душе, но в то же время дико тревожно. А в голову закрадывается единственная логичная в данном случае мысль: «Может, Хань вернул мне мать, чтобы она заменила мне его? Он ведь знал о моих чувствах…» Как бы там ни было, но я простила мать. Все-таки она не виновата, что верила чужому парню больше, чем собственной дочери. Ей хотелось счастья для обеих, и, хотя мне было чертовски обидно, что выбор пал на младшенькую, я радовалась, что теперь ей известно все и больше мои слова не поддадутся сомнениям. Мы сидим так полночи, сначала рыдая друг другу в плечо, потом прося прощения, а после разговаривая обо всем, что упустили. Мне хорошо, потому что все это время больше всего я нуждалась именно в материнской любви и поддержке. Я рассказываю ей о Хане и о том, что нас связывало, а она ведает о выгнанном моей младшей сестрой зяте из их дома. После этого даже просит меня вернуться обратно, но я слишком привыкла быть одна и не хочу снова ущемлять кого-то. На следующее утро она уезжает, пообещав заглянуть вместе с младшей на выходных, а я привычно направляюсь на работу: только теперь уже без машины, ведь алкоголь, выпитый мной на нервной почве, так и не успел выветриться. В конце ничем не выделяющегося среди других рабочего дня ко мне подходит начальник, снова напоминая о забытых мной документах, и мне ничего не остается, кроме как пригласить его к себе, чтобы лично отдать бумаги и больше не думать об этом. Как ни странно, он соглашается и, дождавшись меня после работы, проводит к выходу под многочисленными изумленными взглядами наших коллег. Я прекрасно знаю, что подобные выходки обязательно породят новые сплетни, но после встречи с Ханем мне удалось значительно изменить свои взгляды на жизнь. Мне хочется быть более уверенной в себе и забыть о других хотя бы на время, не обращать внимания на будущие нелепые слухи о моем романе с начальником. — Какую музыку вы предпочитаете? — уже в своей машине обращается ко мне Ким Чонин, наш признанный всем женским коллективом красавчик-босс, и я отрицательно мотаю головой, намекая, что лучше вообще обойтись без нее. — Вы устали? — продолжает задавать вопросы парень, но я лишь пожимаю плечами, чуть откидываясь на сиденье и следя за дорогой. — Просто в последнее время много нервничаю, — туманно отвечаю и поджимаю губу, чувствуя некоторую неловкость. Раньше я мало общалась с начальником, а в этом году наши разговоры участились, только вот это совсем не радовало меня, потому что мои коллеги-девушки, бывает, даже дерутся за возможность пойти к нему в кабинет, чтобы отнести важные документы или что-то спросить. Мне не хочется застревать меж двух огней, поэтому я изо всех сил пытаюсь сделать вид, что мне абсолютно неинтересно общаться с ним. — Может, вам нужно уйти в отпуск? — предлагает Чонин, и я удивленно смотрю на него, после чего тот начинает улыбаться, коротко пожимая плечами. — Просто мне показалось, что вы очень устали от всего. Вам нужен отдых. — Наверное, — тихо протягиваю в ответ и прикрываю глаза, упираясь щекой в сиденье, чтобы он понял, что я не хочу продолжать разговор. Это бессмысленно, да и мне жутко неловко находиться с красивым парнем настолько близко. Если бы он еще не был моим начальником… Хотя все равно: вряд ли это что-то изменило бы. Когда мы приезжаем к стоянке у дома, я поспешно вылезаю из салона дорогой иномарки и целеустремленно иду к входным железным дверям. Ким следует за мной, на ходу активируя сигнализацию. Мы доходим до лифта, и я нажимаю на кнопку, нервно топчась на месте. Сейчас нужно будет быстренько отдать бумаги и выпроводить его, а то не удивлюсь даже, если найдутся те, кто следил за нами всю дорогу. Девушки нашего офиса порой просто сумасшедшие. Створки разъезжаются, и мы входим внутрь, однако слышатся чьи-то быстрые шаги, и я инстинктивно придерживаю дверцы. К моему полнейшему шоку, к нам присоединяется Лу Хань, что одет в черный классический костюм с красным галстуком на белоснежной рубашке. Его волосы непривычно аккуратно уложены, а на лице, напротив, обычное отстраненное выражение. Что ж, так даже лучше. Делаем вид, что мы не знаем друг друга. Лифт закрывается, и мы с Лу одновременно жмем на кнопку нужного нам этажа. Наши взгляды встречаются, и мое сердце падает в пятки, а дыхание полностью перехватывает. К счастью, Чонин что-то читает в своем телефоне, а когда подъёмник начинает двигаться, парень поворачивает голову ко мне и с любопытством спрашивает: — Вы давно живете в этом доме, госпожа Пак? — Не очень, — неопределенно отвечаю на полном автомате и не могу заставить себя успокоиться, потому что Хань стоит непозволительно близко и наши руки едва ли не касаются друг друга. — Думаю, что он удобно расположен. Да и совсем не далеко от офиса! — ухмыляется Ким, и я нервно киваю, не осмеливаясь посмотреть на него. Внезапно лифт замирает, створки расходятся на этаж ниже, чем нужно. Удивленно моргаю, не понимая, почему он вдруг остановился, а Хань неожиданно произносит: — Госпожа Пак, разве это не ваш этаж? Однако я не успеваю и слова сказать, как Чонин выходит из кабинки, думая, что мы приехали, а Лу загораживает мне путь, хлопая ладонью по светящейся кнопке, после чего створки снова закрываются, отделяя нас от в удивлении замершего в коридоре начальника. Затем Хань снова нажимает на еще одну кнопку с надписью «стоп», и мы зависаем между этажами, заключенные в железной коробке, зато наедине. Хорошо, что еще свет горит, не то у меня началась бы паника, но, когда Лу подходит ко мне вплотную, все мысли буквально вылетают из головы, оставляя звенящую пустоту. — Этот мужчина тебе не подходит, — проговаривает Хань, я заторможенно задираю подбородок, чтобы наши глаза оказались на одном на уровне. — Откуда тебе знать, так это или нет? — пытаюсь дерзить, но выходит плохо, потому что парень вдруг обвивает мою талию руками и прижимает меня к своему стройному телу. Внутри все кипит от волнения и возбуждения, но я усиленно делаю вид, что мне совершенно плевать. — Потому что он пассив, — спокойно отвечает Хань, глядя на меня в полумраке кабинки, и хитро прищуривает свои красивые глаза. — Это видно по его поведению. Если бы он был активом, то поверь, вы бы даже не успели дойти до твоей квартиры. Он соблазнил бы тебя еще в машине. — Не все мужчины такие же, как ты, — ядовито протягиваю и хмыкаю себе под нос. — К тому же он не следит за мной, а ты даже знаешь, что мы приехали на машине. — Он не тот, кто тебе нужен, — Лу игнорирует мою фразу и делает шаг вперёд, подталкивая меня назад. Затем еще один, и еще, впоследствии чего я оказываюсь зажата между ним и стеной. Руки парня упираются по обе стороны от моих плеч, а мне становится трудно дышать от дикого желания, разрастающегося подобно распускающимся розам в моем теле. — И это говорит мне человек, решивший поиграться с одной из клиенток? Не надоело уже видеть меня? Ты же вроде как уехать собирался, — кривлюсь я и раздраженно закатываю глаза. — Значит, ты уже все знаешь… — на выдохе проговаривает Хань и заинтересованно изучает мое лицо, продолжая: — Собирался, но потом вдруг подумал, что хочу увидеть тебя еще раз. Разве ты не соскучилась? — С чего бы это? — мне бы в актрисы, потому что даже Лу изумленно склоняется ко мне, будто пытается понять, вру я или говорю правду. — Я ведь разорвала с тобой контракт, а вчера вот узнала, что могу заключить его с другим работником клуба. Так что все пучком! — Тогда, может, мне увезти тебя, чтобы ты здесь делов не натворила? — неожиданно произносит Хань, и я непонимающе смотрю на него, в свою очередь пытаясь разобраться, искренен ли он. — Предлагаешь уехать с тобой в Пекин? — переспрашиваю, и он, лениво улыбаясь, кивает. — Зачем? Ты же просто развлекался, разве нет? — Если бы все было просто так, стал бы я ставить тебе условие покинуть клуб и идти на риск, занимаясь сексом прямо в твоей квартире? — Лу приближается ко мне, и я еще больше вжимаюсь в стену позади. — Н-но… Ты же наследник… — Думаешь, у наследников нет чувств? — Нет, — уверенно заявляю и вижу очередную ухмылку. Вздыхаю и неожиданно для себя прошу: — Тогда сделай, пожалуйста, что-нибудь, что поможет мне определить, насколько твои чувства ко мне сильны и искренни. Парень довольно улыбается и, не дав мне времени для размышлений и догадок, вдруг подается вперед, накрывая мои губы своими. Механически закрываю глаза и растворяюсь в первом, но таком сладком поцелуе. То, чего я желала больше всего, свершилось, и теперь мне понятно, почему Хань так ценит этот вид ласк. Он самый искренний, он не может обмануть, потому что наши губы — это наша душа. Обнимаю его за шею и тяну на себя, в это время руки парня оказываются у меня на бедрах, и это чувство поистине блаженно. Теперь я уже задыхаюсь от нежности к этому человеку, мне сносит от него крышу, а сердце и вовсе вылетает из груди. Я жадно цепляюсь за рубашку Ханя, а он тяжело дышит, раз за разом притягивая меня к себе, то соединяя наши губы, то снова разрывая поцелуй. Мне нравится его игра и то, что я не могу противиться ему. — Я… Я нравлюсь тебе? — осмеливаюсь спросить, когда мы оба, задыхающиеся от нахлынувших чувств, слегка отрываемся друг от друга и встречаемся взглядами. — Обещаю подумать о названии этого чувства, — бормочет Хань. — Но одно знаю точно: я не смогу уснуть ночью, если рядом не будет тебя. Улыбаюсь первому маленькому признанию моего «идеального бойфренда» и мысленно праздную свою победу. Теперь мне уже не кажется странным ни то, что он заставил меня покинуть клуб, ни его разговор с моей матерью, ни даже это хрупкое признание в лифте. Где-то там, в коридоре, стоит, скорее всего, жутко раздраженный Ким Чонин, не понимающий, что вообще произошло. Но мне плевать, потому что сейчас могу думать лишь о теплых губах, целующих меня, о любимом мужчине, вернувшемся ко мне из-за сильных чувств, и о своем согласии поехать с ним в Пекин, оставив привычную жизнь позади и открыв для себя что-то новое. Черт подери, ну почему бы и нет?