Пока падают снежинки

      В Хогвартсе наступило самое что ни наесть обыкновенное рождественское утро. Снежинки нерасторопно сыпали с безоблачного неба под легкие дуновения ветра. Некоторые оставшиеся учителя и студенты собрались вместе, никто не хотел оставаться на Рождество в одиночестве.       Все было совершенно обыкновенно, но только не для одного из учеников. Шестнадцатилетний Римус Люпин сидел в углу Гриффиндорской гостиной сам по себе, пока его друзья смеялись, шутили и кутили, распоряжаясь всей комнатой по своему нраву.       - Хватит, Джеймс! – крикнула своим тоненьким голоском Лили Эванс, шутливо ударив своего приятеля по руке.       - Да ладно тебе, Лил, все в праздничном духе! – поспорил Джеймс, смеясь.       Несмотря на то, что Сириус Блэк и Питер Петтигрю присоединились к общему веселью, Римус все так же сидел в своем углу, равнодушно наблюдая.       Он понятия не имел, почему же он ощущал себя таким несчастным, особенно на Рождество, просто… одиночество съедало его изнутри. То было чувство отстраненности, чувство невыполненного долга, что затуманивало все его мысли и никак не позволяло присоединиться к развлечениям.       Внезапно Римус вернулся с небес на землю, когда почувствовал, что его кто-то грубо поднимает с места. Его грезы были прерваны, он поднял взгляд, поразившись тем, как резко оборвалось его дыхание, поняв, что нарушителем его покоя был Сириус.       - Ну же, Лунатик, какой ты пессимист, - кидал колкости Сириус, стараясь притащить оборотня к остальной компании. Он беззаботно усмехнулся, и Римус почувствовал, что в это самое мгновение готов раствориться в воздухе.       Эта улыбка. Эти глаза. Эти губы.       Он встряхнул головой, удивленный и отвращенный сам собою. Откуда вообще взялись эти мысли? Он оттолкнул Сириуса, немного жестче, чем рассчитывал.       - Бродяга, ты что не видишь, что я не хочу играть? – спросил он тихо, одним молящим взглядом прося Сириуса и остаться, и уйти.       Тон Римуса и то, как в целом он себя повел, сильно удивило Сириуса; он знал, что его друг временами был подавлен и меланхоличен, но его голос никогда не звучал настолько пусто и одиноко. Двое сидели в тишине несколько напряженных мгновений, пока Римус наконец не заговорил.       - Я не знаю, что со мной такое, Сириус, - сказал он, глядя вдаль. – Я просто чувствую себя таким… потерянным. Запутавшимся. Словно… ты знаешь, что то, что ты хочешь, что тебе нужно для выживания здесь, рядом, но ты не знаешь, как дотянуться до этого, или даже не знаешь, что это именно. – Он вздохнул и повернулся лицом к другу. – Прости. Я, вероятно, несу неурядицу, но… - его голос затих.       Сириус взял его за руку и осторожно сжал ее.       - Римус, все в порядке, - разубедил его Сириус. – Думаю, я знаю, каково это.       Римус ничего не сказал, тихо утопая в уюте, исходящем от его друга. Он наотрез отказался отпускать руку Сириуса, а напротив - крепко, будто это была самая дорогая для него вещь, прижал ее к себе, рассеяно гладя его пальцы. Сириус заметил странное поведение друга, но промолчал. На самом деле это было даже… мило. Ему внезапно захотелось, безумно, прижать Римуса к сердцу и забрать всю его боль. Так он и поступил, внимая саму сущность Римуса, прижимая его еще ближе к себе.       Римус принял объятие, позволяя рукам Сириуса укрыть его подобно щиту. Впервые за долгие дни что-то казалось поистине правильным. Вдруг Сириус поднял взгляд.       - Гляди, Римус, - промолвил он мягко, - омела.       Римус поглядел и покраснел, потупляя голову, но Сириус поймал его подбородок и вынудил посмотреть ему в глаза. Оба мальчика почувствовали, как участилось биение их сердец, когда неловко, даже застенчиво, Сириус наклонился и обронил быстрый поцелуй на губы Римуса, поцелуй, который взорвался в сердце Римуса, оставив нужду в большем.       Сириус взволнованно наблюдал, как на его лице медленно появилась улыбка.       - Давай попробуем еще раз, - озорно предложил Римус, притягивая Сириуса ближе для настоящего поцелуя.       Они целовались, казалось, вечность, с каждой новой лаской, влюбляясь все сильнее и сильнее. И пока снаружи падал снег, а внутри трещал огонь, Римус и Сириус наконец-то ощущали себя дома.