***
Это воспоминание, как скальпель, который медленно и невыносимо режет. Режет по чувствам с томительным скрипом и хрустом. Поднявшись с дивана и отложив книгу в сторону, я подхожу к небольшому окну. Крупные капли дождя бросаются на стекло с резким стуком, стекают вниз и исчезают. Исчезают навечно. Громкая и пронизывающая канонада грома раздаётся совсем рядом, будто призывая неистовые блики молний. И я, стоя посреди квартиры, полной мебели, ощущаю, насколько она пуста. Его больше нет. Достаю из бара бутылку рома, хрустальный стакан и сажусь прямо на пол. Наливая себе янтарную жидкость, завороженно слежу за тем, как бьётся моё сердце: никак, оно больше не бьётся. Придвигаю к себе пепельницу, полную окурков, беру в руку «Zippo» с изображением волка и открываю её, выпуская наружу пламя. Закрываю и открываю. Вновь закрываю и вновь открываю. Я делаю это снова и снова, не моргая, неотрывно наблюдая за беспечным танцем ровного языка, изрыгающегося из пасти хищника. Делаю достаточно большой глоток рома и закрываю глаза. Ощущаю, как алкоголь заполняет пустоту внутри меня. Пробивается в мозги и выключает там свет, позволяя эмоциям взять надо мной верх. Беру пачку «Parliament» в руки и достаю одну сигарету. Зажимаю между губами и подношу её к небольшому огоньку зажигалки. Затягиваюсь и раскуриваю. Ему разорвали горло. Выдыхаю дым, бьюсь с силой затылком об шкаф и больно прикусываю губу, пытаясь выбить из себя все воспоминания, пытаясь забить эту никчёмную боль тоннами табака и литрами алкоголя. Стряхиваю пепел и снова беру в руки бутылку. Уже не забочусь о том, чтобы налить себе «BACARDI» в стакан. Пью из горла. Это заталкивает слёзы обратно. Ты теперь без него. От этой мысли мгновенно замираю. Пепел падает мне на руку, но я не чувствую боли. Внутри всё начинает дрожать и стонать. Изнывать и сжиматься, сжиматься до тихого свиста и ломоты костей. Запускаю ладонь в волосы и до ужаса хватаю их. Сильно вжимаю окурок в пепельницу и пытаюсь уцепиться взглядом хоть за что-нибудь. Я тону. Теряюсь во мраке души. Опостылевшие стены загоняют меня внутрь и топят в собственной пустоте. Одинокий звук секундной стрелки въедается мне в голову и заставляет морщиться от бешеного зуда. Питер мёртв. Больно сжимаю двумя руками себе череп и, наконец, кричу. Нечеловеческий крик дробит мою грудь на мелкие кусочки и мучительно сдавливает в своих шершавых и огрубевших ладонях сердце. Подскакиваю и, размахнувшись, кидаю в противоположную стену бутылку рома. Всё отчаяние, всё смертельное одиночество походит на это янтарное пятно на обоях. Оно до ужаса жалкое. Звон от разбившейся бутылки до сих пор стоит в ушах. Сумасшедшая пульсация заставляет меня опуститься на холодный пол. Ложусь и беру очередную сигарету. Закуриваю и чувствую, как моё тело накрывает волна нервной дрожи. Зажмуриваю глаза и до крови прикусываю губу, но стон боли не удаётся сдержать. Он вырывается вместе с непрерывным потоком горьких и сумрачных слёз.*** Осень *** Иоганн Гёте Душе не выплакаться всласть, Не нарыдаться вдосталь; Задуть, залить слезами страсть - Возможно ль это? просто ль? Часы и месяцы тоски Готовит сон безлюбый, И снова - сердце на куски, От жажды сохнут губы. Моя ли, Господи, вина, Что не могу молиться? Боль глубока, глуха, темна И длится, длится, длится. 1775
*** Зима ***
Несмотря на количество принимаемого алкоголя и таблеток, бессонница не покидает меня. Накрыв меня однажды своим дьявольским покрывалом, она больше не в силах оторваться от моих мучений и беспричинного страха. Встав с кровати, я иду в тёмный зал. Хочу снова подойти к окну, как это делала раньше, и молча наблюдать за тем, что происходит на улице. Но вместо того, чтобы видеть, как с ночного неба слетают крупные хлопья белого снега, я останавливаюсь перед запотевшим окном. Оно покрыто мельчайшими капельками росы, которые притягивают к себе мой взгляд и не позволяют смахнуть их со стекла раз и навсегда. Аккуратно касаюсь одними кончиками пальцев холодного окна и впервые за это время чувствую. Чувствую, как чистые капельки воды стекают по моей руке. Непроизвольно задерживаю дыхание и прислоняю всю ладонь к мокрой поверхности. Сердце начинает стучать. Это напоминает мне… напоминает… По телу мгновенно проходит дрожь. Я ожидаю новый срыв, поэтому зажмуриваюсь и прижимаюсь лбом к стеклу. Но слёз больше нет. Больше ничего нет. Открываю глаза и зажимаю себе рот рукой, чтобы не закричать. По другую сторону от меня чья-то большая ладонь медленно касается кончиков моих пальцев и прижимается к холодному барьеру. Единственному барьеру, который нас отделяет. Моё сердце стучит. Боясь, что это сон, не веря в происходящее, я судорожно стираю остатки росы и смотрю вперёд. Но видение не исчезает. Там стоит он. Ухмылки нет. Щетина покрывает его лицо. Безумие и испуг в глазах. «Питер…» - тихо шепчу я, и от этого имени меня бросает в дрожь. Он прижимается всем телом к стеклу, смотря мне в глаза. Он не верит. Я не верю. На этот раз не говорит ничего. Будто хочет взять меня за руку, но это не удаётся. На моём лице вновь появляются слёзы. Горячие и пугающие. Он видит это и внезапно исчезает. Подбегаю к входной двери и открываю её. Питер. Замерев, я не могу двинуться. Глаза широко распахнуты. Не моргаю. Боюсь, что всё может исчезнуть. Протягиваю руки к сердцу и ощущаю, как оно в страхе бьёт меня в грудь. Бам. Бам. Бам. - Питер?.. – слабым от волнения голосом шепчу я и чувствую, как по щекам стекают слёзы. Ничего не говоря, он мгновенно подлетает ко мне и со всей силой прижимает к себе. Он дышит слишком громко. Его сердце вырывается из грудной клетки. Еле сдерживает слёзы. Я не могу. Не могу. Плача, крепко сжимаю руками его верхнюю одежду, а в моей душе рвётся отчаяние на куски. Он рядом. Он здесь. Он жив. Питер поднимает моё лицо за подбородок и встречается с моим взглядом. Вижу его мокрые от слёз голубые глаза. Ощущаю его дрожащие от волнения руки. Чувствую его громкое сердцебиение. - Ты жив… - хватаюсь взглядом за каждую его морщинку, за каждый его отблеск глаз, за каждую его щетинку. - Ч-ш-ш-ш, тише, - прислонившись своим лбом к моему, шепчет он. – Ничего не говори… Я выжил. И теперь я рядом. Всё будет хорошо. Вся боль, всё отчаяние, вся печаль, накопившиеся за долгие месяцы, мгновенно вырываются из моего сердца. Мгновенно; с истошным рёвом. Я сильнее прижимаюсь к груди Питера, пытаясь сдержать крик. Слёзы горечи и утраты сменяются слезами благодарности. Благодарности за то, что пережил. Не сдался. Пережил.***
Питер молча вытер одной рукой своё мокрое лицо и, уткнувшись лицом в её шею, как можно больше вдохнул её запах. Сердце бьётся невыносимо. Но пусть лучше бьётся. Чем перестанет. Всё будет хорошо. Она рядом.