И все эти мелочи

Школьный двор залит солнечными лучами, словно абрикосовым джемом, и в тёплом сиянии носятся весёлые голоса, смех и стайки младшеклассников. Старшие степенней. Они сидят на траве и скамейках, ловят загар и последние сплетни, курят тайком и слушают фьюжн и дабстеп. Близкое лето – в каждой улыбке, в каждом смеющемся взгляде, в безоблачном синем небе. Капитан баскетбольной команды, играя мускулами, носит свою девушку на плечах перед всем классом под одобрительные улюлюканья и счастливый визг. На них смотрят, завистливо приоткрыв рты, даже самые младшие. Ещё бы – в школе только и разговоров, что о его внедорожнике, о её новых туфлях и их вечеринке, на которой оттянулось полгорода! - За что ты её любишь? Парень замедляет шаг и стягивает очки на кончик носа, чтобы посмотреть, кто к нему обращается. - Что? Парень перед ним на секунду теряется, но тут же берёт себя в руки. - За что ты её любишь? – повторяет он и держит наготове блокнот. - А ты кто вообще? – спрашивает девушка, перебирая волосы капитана. - Маленький шпион? - Я не маленький и не шпион! – сердится парень. – У меня задание, я беру интервью для школьного журнала! - Оу, - парочка переглядывается. – Так чего ты хочешь спросить? - За что ты любишь её? – в сотый раз повторяет журналист, краснея от неловкости. – А ты – его? Его наконец-то слышат. Улыбка капитана почти голливудская: - Она – самая красивая девушка на свете! Блондинка смеётся и целует его в макушку. - А он – самый замечательный парень на свете! Они целуются, а потом ещё и ещё, и парень с блокнотом, бормоча слова благодарности, тихонько сматывается. - Эй, классные подтяжки! – слышит он вслед. За спиной раздаётся взрыв смеха и одобрительные шуточки, но он не оборачивается. - Луи, - шипит на него лучший друг, белобрысый ирландец, - чувак, что ты творишь. Тебе нужно спрашивать не «за что», а «как влюбился», «во что влюбился»! Это совсем разные вещи! - Не думал, что ты разбираешься в таких тонкостях, - раздражённо бурчит Луи. – И вообще всё это бред. Они все отвечают одинаково, Найл! Одни и те же грёбаные фразы! Они замолкают на минуту – мимо проходит очередная парочка. Оба парня хищно провожают влюблённых взглядом, Найл делает страшное лицо и остервенело дёргает бровями. - Нет! – одними губами упрямится Луи. – Сколько можно! - Пока не получится! Ирландец хватает его за плечи и лёгким пинком под зад придаёт необходимой уверенности в себе. Томмо возвращается через пять минут злой, как дрозд, которому выдернули перо из хвоста. - Знаешь что? – стрекочет он, полыхая красными от смущения ушами. – Она самая красивая на свете, а он самый заботливый! Везде одно и то же! Нет, я отказываюсь заниматься этой фигнёй. Ирландец сочувственно молчит, а Луи сердито плюхается прямо на траву, втискиваясь между Найлом и чьей-то сумкой, и прислоняется спиной к стене. Жмурится от яркого солнечного света и раздражённо вздыхает. Он завалит свою работу из-за этих идиотов, которые не могут придумать ответы поразнообразнее. - Ты просто не там ищешь. Первыми в глаза бросаются волосы. Много-много кудряшек, за которыми почти не видно лица. Томмо косится на профиль незнакомца, а тот читает книгу, не обращая на парня ровным счётом никакого внимания. - Тебе ещё чего надо? – стонет Луи. Он совсем не настроен разговаривать. - Я случайно услышал ваш разговор, - оправдывается незнакомец. – Так вот – ты просто не тех спрашиваешь. Томмо очень хочет послать его ко всем чертям, но ему нужно быть вежливым. Журналисты должны быть вежливы. Поэтому он просто его игнорирует, благо, тот поднимается и собирается уходить. Луи пытается ещё несколько раз. Они ходят вместе с Найлом, но получают однотипные ответы в восьми случаях из десяти. В двух случаях из десяти им советуют идти по вектору на юг. А ещё к концу шестого урока Томмо просто ненавидит свои подтяжки. Он смотрит на блокнот с тоской и тревогой. Статья должна быть готова на следующей неделе, и времени чертовски мало, а материала – кот наплакал. Это должен быть яркий, лёгкий текст, заряжающий позитивом и верой в себя, о любви и о том, что её вызывает… Томмо так долго добивался, чтобы его заметили, взяли в редакцию, и, видимо, он провалит своё первое задание. Он прощается с Найлом и отправляется домой. Он не унывает, в конце концов, у него есть почти целая неделя. Но и на следующий день у него ничего не получается. Он бродит по школе как Кентервильское привидение, и его начинают сторониться даже несмотря на то, что подтяжки он надеть не решился. К концу дня в его блокноте «она замечательно готовит яичницу» и «он гонщик-байкер», но это такой мизер и вообще… не то. В отчаянии Луи пристаёт к Найлу и пытается вспомнить, что же его самого привлекало в его подружке, когда ему было шесть. Но Хоран бурчит, что никогда не влюблялся, хотя его полыхающие огнём уши доказывают обратное, а о той девчонке из своего детства Томмо не помнит ничего, кроме косичек и жёлтого платьица. И это просто полная катастрофа. В пятницу Луи вместе с ирландцем на большой перемене сидят во дворе. Найл увлечён тетрисом, Томмо пытается что-то читать. Смысл строчек ускользает – его мысли далеко, и они совсем не радостные. Его точно выгонят из редакции с треском и позором. - Как твоя статья? Кудрявый незнакомец стоит прямо перед ним. На нём простая футболка, свободные джинсы, на плече сумка на длинном ремне, но, если бы Томмо был в настроении, он обязательно подумал бы, что этот парень выглядит сногсшибательно. Но голова у Луи забита другим, и поэтому он вскакивает раньше, чем успевает подумать. - Эм, привет, слушай, я… - мнётся он. Ему неловко, он знает, что в прошлый раз поступил по-свински, не захотел его выслушать, но он дошёл уже до такой степени отчаяния, когда пути назад уже нет. – Ты мне сказал недавно, что я не там ищу. Не мог бы ты, ну… - надежда на то, что парень облегчит ему участь и скажет всё за него, рушится под взглядом зелёных глаз, - ох. Не мог бы ты мне помочь? Лицо незнакомца озаряется улыбкой. - Конечно. Он сбрасывает сумку рядом с рюкзаком Луи, бегло оглядывает школьный двор и жестом просит Томмо приблизиться. Разворачивает его к себе спиной осторожным прикосновением ладоней. - Вон там, видишь? – негромкий голос звучит прямо у уха Луи. – На скамейке девчонка в полосатых гетрах. Луи видит. Но не понимает, потому что девушка одна, вдруг она и не влюблена вовсе? И выглядит она странно: оранжево-чёрные гетры, зелёная куртка, выбритый висок и рыжие непослушные волосы, собранные в небрежный пучок. На коленях томик манги. Нет, это определённо не то. Луи ни за что бы к ней не подошёл. Томмо уже открывает рот, чтобы извиниться и отказаться от этой затеи, но незнакомец словно чувствует его сомнения: - Пойдём вместе? Девчонка в ответ на прикосновение нехотя стаскивает один громоздкий наушник. Кудрявый не даёт Луи раскрыть рта. - Привет! – говорит он. - Мой друг пишет статью в школьный журнал, не могла бы ты ответить на пару вопросов? - Да, конечно, - улыбается девчонка и снимает наушники совсем. - За что, по-твоему, влюбляются люди в других людей? – тут же спрашивает Томмо. – Может быть, ты сама…ну… влюблена, и… Девушка тихонько хихикает, наблюдая, как он поспешно достаёт блокнот и ручку. - Я влюблена в своего соседа по лестничной клетке уже лет сто, - легко говорит она и снова улыбается. – Знаете, он совершенно обыкновенный. Но он играет на гитаре, и когда поёт, просто преображается. И у него просто волшебные песни. А ещё веснушки на носу. Наверное, в это?.. Луи отрывается от блокнота, на лице написано такое восхищение, словно он увидел Афродиту. - Ох, да, спасибо тебе огромное за ответ, ты даже не представляешь, как… - Пока, спасибо тебе, увидимся! – перебивает его кудрявый и тянет за локоть в сторону. - Как ты узнал? – выдыхает Томмо. У него шальные и абсолютно счастливые глаза. - Это легко, - отвечает ему зеленоглазый. – Ты выбирал самых обычных, а теперь попробуй посмотреть на тех, кто на них совсем не похож. Луи не понимает. Он подходил к самой красивой паре в школе, к футболистам и их девушкам, к тем, чьи имена у всех на устах, на кого все равняются и хотят быть похожими во всём – от каблуков до внедорожников. - Как это – обычных?.. они же яркие, модные, красивые… - загибает он пальцы, но кудрявый только хмыкает. - Присмотрись. Они даже внешне все – как под копирку… - Это не так! – пытается возражать Луи, но вдруг обрывает сам себя. А ведь этот странный парень в чём-то прав. И дело не в моде и даже не в школьной форме… Луи оглядывает двор, тех, кого он терзал вопросами, и остальную крутую тусовку. Он не знает, в чём эта одинаковость, он видит её смутно, но что она есть, сомнений нет. Может быть, она в обесцвеченных гладких волосах до талии, стрелках у глаз, узких джинсах и маленьких сумочках в руках. Может быть, в спущенных спортивных штанах и обтягивающих майках, белых кроссовках и бейсболках, надетых задом наперёд. Или в выражении лиц, когда они говорят о вечеринках и одежде?.. Кудрявый молчит и не уходит, наблюдая за реакцией Луи. А тот вновь, уже этим странным, обновлённым взглядом обводит двор. - Вон тот? Незнакомец пожимает плечами. - Попробуй. – И улыбается. Парень сидит на отшибе, ему явно не интересны разговоры компании, расположившейся за столом. На его коленях книга, он погружён в неё так глубоко, что не замечает подошедших. На этот раз Луи действует сам. Но когда парень – Лиам – слышит вопрос, то почему-то смущается и отводит в сторону взгляд. - Давай, приятель, - подбадривает его Томмо, - говорить о любви совсем не страшно, тебе же не десять лет! - Дело в том, что я… ну… э… как бы… - Лиам краснеет ещё сильнее, почти сливаясь цветом со своей футболкой, - Я… - Оу, - вдруг говорит кудрявый и улыбается так широко, что на его щеках проступают ямочки, - Оу. Он обнимает Луи за плечи и осторожно притягивает к себе. - Мы понимаем. Луи ничерта не понимает, но не сопротивляется и улыбается на всякий случай, тоже кивая головой. Ради этой статьи он готов на всё. Лицо Лиама светлеет. - Я, на самом деле, ужасно влюблён, - говорит он. – И я могу говорить об этом вечно, так что заткните меня, ладно? Я увидел его в первый раз в студии после занятий. Он рисовал, у него что-то не получалось… он был весь перемазан краской, на щеке такое большое синее пятно, на шее, руках. Он соскребал краску с холста и начинал заново, раз за разом, упрямо так и настойчиво… я тогда стоял и просто не мог глаз отвести. Не знаю, что именно меня привлекло тогда, но… ох. Томмо быстро-быстро пишет, и ему совершенно нет дела до того, что его только что посчитали геем, что он берёт интервью у гея. Ему важна статья. И, может быть, рука на его плечах, которая всё ещё не думает исчезать – совсем чуть-чуть. Они благодарят Лиама и направляются к Найлу. Молчат, пока медленно пересекают газон. Томмо окрылён. Он выискивает в толпе людей, непохожих на других, кудрявый украдкой за ним наблюдает. - Спасибо тебе, - протягивает ему руку Луи, когда незнакомец поднимает с земли свою сумку. – Без тебя бы я не справился. - Не за что, - пожимает тот протянутую ладонь. – Всегда рад помочь. И он уже почти ушёл, когда Луи вдруг спохватывается – и года не прошло! – и налетает на него сзади. - Стой, стой! Как тебя зовут? - Гарри, - отвечает он и протягивает руку снова. – Гарри Стайлс. - Очень приятно, Гарри Стайлс, я Луи Томлинсон. - Знаю. Увидимся! Луи его уже не слышит. Он носится по школе как пчёлка. Его зрение с каждым разом всё зорче, и к шестому уроку у него столько материала, что хватит на три статьи. А ещё – раньше он и не подозревал, что вокруг так много интересных и разных людей. Одни пишут рассказы, другие фотографируют, рисуют, читают, собирают парусники из фанеры и ниток – и никто, никто не заикается о клубах и вечеринках. Ни у кого нет на это времени. И они рассказывают такие вещи, которые, вроде бы, по сути своей – мелочи, которые видит каждый… но вот только замечают почему-то только они. Он пишет статью этой же ночью. Слова ложатся на бумагу легко, он читает и перечитывает записи в блокноте, цитирует, обобщает, пытаясь сформулировать то, что он понял за этот странный день. Для того, чтобы быть любимым, - пишет он, - совершенно не обязательно быть идеальным во всём. Делать то, что нравится, одеваться так, как хочется, невзирая на моду или мнение окружающих – вот самое главное. Каждая веснушка и родинка, каждый непослушный локон, уверенность или неуверенность в себе, неуклюжесть, смущение, неумение кататься на велосипеде или готовить – всё это неотъемлемые части чьего-то очарования, штрихи на портрете, которые делают человека неповторимым. И если вы всё ещё одни – помните: каждый по-своему привлекателен. Будьте собой, и вы обязательно найдёте своего человека. В третьем часу ночи он вдруг подскакивает на стуле. Он взял интервью у половины школы, но даже не подумал задать тот же самый вопрос парню, который заслуживает внимания, наверное, даже больше, чем все опрошенные. Ведь он его спас. Эта мысль не даёт Томмо покоя все выходные, и в понедельник он все перемены бегает в поисках Гарри Стайлса. Гарри Стайлс обретается в полдень на большом перерыве, он сидит на своём любимом месте во дворе и читает книгу. - Привет, Гарри! – издали кричит Луи, и ему абсолютно плевать, что половина двора смотрит прямо на него. Стайлс поднимает голову и улыбается ему – ярко и солнечно. - Привет, Луи. - Скажи, за что бы ты мог бы влюбиться в другого человека? – с места в карьер бросается тот. – Во что именно? - Это такая попытка флирта? – смеётся Гарри, а Луи мотает головой и краснеет. – Я не вижу при тебе блокнота. - Я запомню, - обещает парень и готовится слушать. Стайлс медлит с ответом, закрывает книгу, закладывая пальцем страницу, потом и вовсе её захлопывает. Словно нервничает. - Ну, наверное, я бы влюбился в глаза. Они бы были такие голубые, знаешь, как васильки во ржи, или как незабудки. - Как пятно на щеке парня Лиама, - не сдерживается Томмо, и Гарри сначала непонимающе хмурится, а потом ржёт: - Нет, ярче! Ещё, наверное, в морщинки у глаз. В привычку кусать губы, когда он сосредоточен, в энергичность и желание доводить дела до конца и делать всё идеально. В татуировки на запястьях, - Луи вскидывает голову, неосознанно потирая верёвку-бесконечность на правой руке. Гарри видит это и насмешливо кривит губы в улыбке. – И во все остальные татуировки тоже. В невысокий рост. В преданность вансам. В привязанность к ирландцам и футболу, что мне ещё сказать, Луи? В эти потрясающие, просто невероятно сексуальные подтяжки. Гарри откидывает голову, встречаясь затылком со стеной, и смотрит на Томмо снизу вверх так, словно ждёт приговора. Томмо же краснеет и бледнеет, открывает и закрывает рот как рыба на песке – и совершенно не знает, что сказать. Он не понимает, шутит Стайлс или нет, и, если честно, он в полном ступоре. - Прости, прости меня, - пугается кудрявый, так и не дождавшись никакой реакции, - я совершенно не хотел тебя напугать, я не буду приставать к тебе с этим, я сейчас уйду, прости… - бормочет он, поднимаясь, но замирает. Луи шагает к нему и утыкается лбом в плечо. Смешно морщит нос, его пальцы легко сжимают руку Гарри. - Больше никогда не надену эти дурацкие подтяжки, - ворчит он едва слышно и краснеет, как вишня. У Стайлса отлегает от сердца, и он счастливо смеётся в ответ.