Глупости

Глупо страдать глупостями. Тавтология. Но тебе всегда нравилось все, что против системы. Твоя гитара пылится у меня в углу уже который день. Может все же приедешь и заберешь ее? Нет, серьезно, приедь и забери. Если решили не вспоминать, то как же я могу забыть что-то, если каждый день вижу вещь, которая мне напоминает об этом? Я все еще слышу, как ты играешь на ней, когда закрываю глаза. Мне не нравится то, что творит мое подсознание. Ты стал являться мне во снах, медленно докуривая последнюю сигарету и скрываясь в темном мрачном тумане, стоя по ту сторону от меня, и кто-то (или что-то) не хочет подпускать меня к тебе. Сами возвели эту стену между нами. Долго строили все то, что у многих и начать не получается, а после сломали все случайно брошенным вслед «ненавижу». Построили из обломков когда-то чистого и светлого черную непробиваемую стену. Клянусь, я пытался сломать ее, но слишком слаб для этого. Пока слаб. Возможно, должно пройти какое-то время? Возможно. Позабудется, уйдет на второй план, а потом можно было бы попробовать снова, только вот нужно ли нам будет это потом? Бабушка всегда говорила мне: «Если ты любишь кого-то, это не даёт тебе право портить ему жизнь». Всегда придерживаюсь этого принципа, не смею ломать твое счастье. Но можно ли говорить про счастье, когда ты делаешь что-то потому что так надо, а не потому что хочется? Обязанность. Хочу как раньше. Снова до поздней ночи наедине, чтобы ты снова ругался потому что не могу понять, как зажимается тот или иной аккорд. Ты злился. Но злился ли ты по-настоящему? Не думаю. Скорее, это было для тебя что-то вроде игры, такой незначительной, какой-то необычной для нас обоих. Выходит, мы играли все это время? Но можно ли назвать игрой то, в чем были замешаны реальные чувства и эмоции? Ты ведь был счастлив по-настоящему? Или мне показалось? Тут слишком много вопросов. «Я и ты мы, либо не мы? Или что скажи, друг для друга мы? Либо мы немые, либо, мы другие, либо, В любви не должно быть столько либо» А если это все несерьезно, то что тогда для тебя есть серьезность? Если все то, что на деле серьезно, пусть даже только для меня, не имеет значения для тебя, то что тогда ты вообще умеешь ценить? Если все когда-то «дорогое» для тебя, но сломанное в действительности не пытался восстановить, то есть ли в этом мире то, что по-настоящему тебе дорого? А если действительно дорого, то почему сейчас моя квартира пустует, а ты пропадаешь в бесконечном количестве алкоголя? Пытаться выжить, подпитывая себя остатками воспоминаний глупо. Но это помогает держаться мне, а тебе, видимо, алкоголь. Было бы не так больно, если бы не звонил каждый чертов день по пьяне и не говорил что скучаешь. Было бы не так больно, если бы не понимал, что это правда. Тогда зачем все это, если мучаешься сам? К чему было доводить нас до такого? «Нас» когда-то в прошлом, сейчас нет никаких «нас», есть только ты и я. Ты слишком сложный, мне не удаётся понять тебя. Громкий звонок телефона напоминает мне о том, что чай в кружке уже давно остыл, как и ты ко мне когда-то. Даже не смотря на дисплей уже знаю, кто нарушает идеальную тишину в моей квартире. В такое время звонишь только ты. На огромных настенных часах стрелки вот-вот коснулись часа ночи. Шум на улице, доносящийся из открытого нараспашку окна стих ещё пару часов назад, оставляя меня наедине с мыслями и когда-то горячим чаем. Но хочу ли я говорить с тобой? Не думаю. Могу поклясться, я знаю, что ты мне скажешь. Никакого толку, от этого звонка ничего не изменится, а по утру ты наверняка будешь жалеть об этом. «Никто не успеет ни дернуть шнур, ни выдавить с силой стекло Всем опоздавшим на этот поезд немерено повезло» Телевизор не включал уже несколько дней, и шоколад больше не поднимает настроение. Это так глупо, но мне действительно тебя не хватает. Не хватает твоих песен, твоего голоса, твоих практически чёрных, таких красивых глаз. Чай, чай, чай. Обожаю чай. И ты как кружка чёрного чая. Остывшего чёрного чая. Можно было бы попробовать согреть тебя заново, но уже не то. Вроде бы все тот же чай, но уже другой. Безвкусный, не такой, как был раньше. Никакого удовольствия, только мысли о том что нельзя теперь оставлять тебя вновь остывать, если уже согрел по новой. Темно-синее покрывало уже давно накрыло небо и все это присыпано яркими звездами. Помнишь, как искали вместе созвездия когда-то? Тогда ты еще любил меня. Хотя, черт тебя знает, может и сейчас любишь, но зачем тогда поступаешь так? Глупо. Мой глупый мальчик. Хотя нет, уже давно не мой. Алкоголь, клубы, шлюхи, тебе действительно все это нравится? Мы совсем разные с тобой. Меня напрягает это. Бесконечное спокойствие летней ночи продолжает нарушать звонящий телефон, но я не стану брать трубку. Не в этот раз, Руслан. Тебе надо протрезветь, ты совершаешь слишком много ошибок, когда пьяный. Прости. Прохладный ветер дует в окно. Телефон медленно замолкает, и я шумно выдыхаю. Прости, Руслан. Я слишком сильно тебя люблю, жаль, что не взаимно. Лирика. Гребанная лирика, которая всегда тебя ужасно бесила. Совершенно разные с тобой. Но ведь противоположности притягиваются? Тогда почему с нами не так? У нашего механизма любви произошел сбой системы, все вышло из строя, поэтому мы сейчас в таком состоянии. Потому что глупые и местами эгоисты, потому что не ценили и не берегли, потому что вместе с тобой образуем мощнейшую взрывчатку с обратным отсчетом, и на таймере слишком мало времени. «Кто-то любит и вечно ждет Кто-то позволяет чтоб их любили» Хоть и говорил, что все вернуть не поздно, я ошибался, у нас все было несерьезно. Я очень скучаю, Руслан. Очень. Тихий стук в дверь, будто мой ночной гость боится касаться этой двери, будто боится этого места или просто не уверен, стоит ли тревожить мой покой. Ровно восемь шагов до двери, щелчок замка и я замираю. Чувство, будто мне перекрыли доступ воздуха в легкие и я медленно задыхаюсь. — Руслан? — Макс, — он выдыхает. — Я так скучал, Макс, — Руслан заходит в квартиру и пытается обнять меня. — Отстань, — я сопротивляюсь, так не должно быть. — Ты пьян, Руслан. — Плевать, Макс, — ему все же удается обнять меня, от него ужасно несет алкоголем, но я тоже ужасно скучал по этому придурку, мать его. — Я скучал, — он слегка наклоняется и целует меня. Аккуратно, нежно, будто боясь спугнуть меня, или опасается моего отказа. Но я отвечаю на поцелуй. Я скучал, черт возьми. Скучал по этим глазам, по этому телу. Я скучал по Руслану, и понимаю это только сейчас. Его руки спускаются на мою талию, и в комнате становится ужасно жарко и душно, воздух мгновенно нагревается, сохраняя тепло наших тел.

***

Жаркое летнее утро, солнечные лучи давно проникли в комнату нагревая и без того горячий воздух еще больше. Поворачиваю голову налево и вижу довольное лицо Руслана. Растрепанные волосы, заспанные глаза, я так люблю этого идиота. Он улыбается и аккуратно обнимает меня одной рукой за талию. Тишина. — И что ты собираешься делать дальше? — осмелившись, все же озвучиваю свой вопрос. — Любить. — Но ведь это против системы. — Но мне всегда нравилось все, что против системы.