На дне

      Я хорошо помню, как впервые увидел эту девчонку. Мне тогда было десять, а ей всего семь. Она цеплялась за руку отца, а тот с уверенностью вёл её в сторону нашей Академии. По дороге они столкнулись со мной, и мужчина спросил, хорошо ли я учусь. Я ответил, что отлично, а он улыбнулся и сказал своей дочери, что ей нечего бояться.       Я решил вернуться в Академию и понаблюдать за разрывом их семьи. Вряд ли они ещё встретятся когда-нибудь. Как только её отец скрылся за воротами, девчушка закатила истерику, да такую, что меня даже затошнило. Я привык видеть в Академии сильных, ловких, тренированных и стойких духом ребят. Не важно, девочки они или мальчики. Это оказывается значимым лишь на Арене.       Девчонка заливала слезами всё вокруг, а мне было смешно. Когда я расставался с мамой, то понимал, что мне нужно всего лишь победить в Играх, чтобы ещё раз встретиться с семьёй. Иначе никак. А она этого явно не осознавала.       Я прятался за колонной и увидел, как Энобария в ярости ударила её по лицу, чтобы та прекратила реветь. У нас в Академии это не было редкостью. За проявление слабости всегда наказывали, только каждого по-своему. Кого-то били, кого-то лишали еды… Словом, на любого находилась управа. Преподаватели всегда знали, как нужно контролировать наши чувства, чтобы к восемнадцати годам из нас выросли не обычные подростки, а дети, знающие как минимум тридцать способов, как ударить ножом. Нож, честно говоря, самое элементарное оружие. Обращение с ним ученики осваивают на первом же курсе. До третьего овладевают другими навыками, а потом переходят на индивидуальное обучение.       Энобария заметила, что я наблюдаю за происходящим, и весьма громко заявила, что любопытство не порок, однако в наказание за него меня обязали показать новенькой её дом на ближайшие одиннадцать лет и рассказать правила.       — Как тебя зовут? — скрипя зубами, спросил я. Мне вовсе не хотелось возиться с этой маленькой дурой, потому что в секции метания копья меня давно ждал Брут. Но, похоже, моё занятие только что отменили.       — Мирта, — ответила девочка и протянула мне руку, счастливо улыбаясь. Я заметил большую щербинку между ее резцами.       — Катон, — спокойно сказал я, но руку не подал. Нам тут ни к чему привязанности. Я вот, кроме своего курса, никого не знал. Ну, теперь ещё и Мирту…       Я окинул девочку беглым взглядом и отметил, что всё не так плохо, как мне показалось сначала. Её телосложение, конечно, оставляло желать лучшего, но с такими руками можно было бы попробовать себя в метании ножей, что я ей и предложил.       — Правил тут несколько. Самое главное — не сдохнуть на Арене. Но за это не бьют, — процедил я с сарказмом.       — А за что бьют? — искренне удивилась Мирта. Какая же наивная!       — За всё остальное. За слабость, за непослушание, за плохую успеваемость — за всё, в общем. Но ты быстро привыкнешь. Это, впрочем, ничто по сравнению с тем, что однажды тебе, возможно, предложат стать добровольцем, — говорил я.       Я всегда верил и точно знал, что однажды я буду добровольцем и вызовусь на Игры. Я обязательно их выиграю. Так считал я в свои десять, уже тогда будучи жестоким и жаждущим крови парнишкой.

***

      С Миртой мы пересекались часто, так что я мог неотрывно наблюдать за её эволюцией. С каждым днём она всё меньше напоминала мне ту рыдающую девочку, что цеплялась за руку отца, и становилась всё более опасным противником. Как я и ожидал, в качестве оружия она выбрала ножи для метания, но это было вовсе не удивительно: не за копье же с её хрупкой фигуркой браться. Честно признать, овладела девчонка ими в совершенстве.       Копьё всегда было моим оружием, как и меч. Я внимательно слушал Брута и Энобарию, впитывая в себя их уроки, словно губка. Уже на пятом курсе я мог легко разделаться с тремя манекенами сразу, чем вызывал нескрываемое восхищение у преподавателей. Меня любили, я знал это, но не обращал на это никакого внимания. Они ведь уже победили в своих Играх, им больше не о чем волноваться. Гораздо больше меня интересовало мнение других студентов. Но те, к сожалению, тоже были способны только восхвалять мои навыки, а мне ведь нужна была реальная оценка. И я её получил.       Мирта ненавидела меня. Это было видно, ибо каждый раз, когда взгляд девочки встречался с моим, в глазах её словно загоралось пламя, вызванное ненавистью. Она завидовала и мечтала меня убить, но высказала свою позицию иначе. Она единственная заметила мои слабые стороны и раскритиковала в пух и прах моё обращение с ножами. Я был удивлен. А ведь ещё недавно она казалась мне маленькой, слабенькой девочкой, способной только плакать да сверкать щербинкой между зубов… Сейчас же Мирта превратилась в садистку, маньячку, потенциальную убийцу — как вам угодно. Словом, она по-настоящему училась и явно мечтала попасть на Игры так же сильно, как я. Мне оставалось лишь надеяться, что мы не окажемся на одной Арене. Хотя… зрители получили бы незабываемое шоу.

***

      И вот теперь мы — трибуты. Я, как и мечтал всю свою жизнь, вызвался добровольцем, а её имя вытащили из чаши. Не знаю, почему никто не решил занять место девушки, это ведь так почётно… Тем не менее в лице её ни кровинки, когда она поднимается на сцену. Да уж, Мирта действительно сильно изменилась за те годы, что я её знал. Однако она так и осталась хрупкой и неспособной защитить себя ничем, кроме ножа.       Её тонкие пальчики хрустят в моей мощной ладони, и я ловлю себя на мысли, что впервые в жизни пожимаю ей руку. Но какая, собственно, разница? Всё равно ей рано или поздно придется умереть, потому что победитель на Играх может быть только один. И это буду я.       Толпа торжествующе кричит и улюлюкает нам вслед, когда мы направляемся к машине, которая отвезет нас в дом правосудия. Разумеется, люди понимают, что таких сильных трибутов в нашем дистрикте не было уже несколько лет. Брут и Энобария буквально цветут от радости, когда мы выезжаем с площади… Ну конечно, ведь о таких достойных подопечных можно только мечтать.       Ко мне приходит мать. Лицо её блестит от слёз, когда она протягивает руки, чтобы обнять меня. Я, выросший в Академии, не понимаю этого, но всё же позволяю заключить себя в объятия, почти сразу отстраняясь.       — Катон, ты победишь, — улыбается мне мама.       — Я знаю, — твёрдо говорю я.       Вот и всё. Наш короткий разговор прерывает миротворец: он уводит мать, а я остаюсь в одиночестве. Со мной больше некому прощаться, да и зачем это нужно? Я точно знаю, что вернусь домой. А вот Мирта… интересно, плачет ли она сейчас? Хотя нет. Почему меня должна волновать девчонка, которая через две недели будет мертва?

***

      Вечером мы наблюдаем за тем, как проходила Жатва в других дистриктах. В Первом отобраны симпатичная блондинка и худощавый парень с длинными руками. Оба выступают добровольцами. Союзники из них, похоже, не очень, но выбор у нас невелик. С удовольствием отмечаю, что я выглядел спокойным и уверенным в себе. В глазах Мирты вижу животный страх, но она очень старалась его скрыть. В Третьем — девочка с огромными глазами и испуганный мальчик. Девушку из Четвёртого, пожалуй, стоит взять к нам в союз. Надо будет обсудить это с первыми, когда встретимся. А вот её напарник совсем меня не впечатляет: маленький мальчик. Наверное, это была его первая Жатва. Странно, что никто не вышел вместо него: в Четвёртом ведь тоже есть Академия. Не такая хорошая, как в первых двух, но дети оттуда частенько побеждают. В Пятом - девушка с лисьими чертами лица и смуглый парень лет пятнадцати. Ближе к девятому дистрикту я начинаю зевать, но вот Мирта толкает меня в бок и показывает на экран. Я усмехаюсь: в Десятом трибутом стал мальчик-калека. Одиннадцатый представил маленькую темнокожую девочку и мускулистого парня, который безразлично смотрел перед собой. Надо бы и его позвать в союз… Чем мы сильнее, тем больше шансов, что Игры закончатся быстро. Когда показывают Двенадцатый, мой рот раскрывается от удивления. В самом дальнем и одном из беднейших дистриктов — доброволец! Это какая-то Китнисс Эвердин, вызвавшаяся вместо маленькой сестренки.       — Слабачка, — цедит Мирта сквозь зубы.       — Двенадцатые всегда умирают первыми, — отзываюсь я.

***

      Капитолий мне не нравится. Вокруг нас снуют телеоператоры со своими камерами, так и норовят взять интервью, хотя это запрещено. Не выдерживаю и отталкиваю одну девушку, она пошатывается и едва ли не падает, но всё равно лезет ко мне со своим микрофоном. Мирта смеётся, и я с трудом подавляю желание как следует ударить её по лицу. Знаю, что Энобария мне этого не простит.       Комната, кстати, вполне сносная. Больше моих апартаментов в Академии, повсюду натыканы какие-то автоматические штуки, на которые так и подмывает нажать, но я благоразумно сдерживаюсь. Я всё-таки не маленький ребёнок, а будущий убийца.       В здании мы не задерживаемся надолго: нас с Миртой отправляют в центр подготовки. Со мной больше трёх часов возятся капитолийки: моют и расчёсывают волосы, придают всему телу одинаковый цвет, нанося какой-то жутко пахнущий крем, приводят в порядок ногти, заставляют почистить зубы… В соседнем секторе рычит от злости Мирта: ей выщипывают брови.       Но вот наконец эта пытка заканчивается, и меня отправляют на встречу со стилистом. Это оказывается приятная на вид женщина лет сорока с ярко-розовыми волосами и сильно подведенными глазами. Она мило улыбается мне и рассказывает, что мы в этом году будем римскими гладиаторами. В доказательство этих слов она показывает мне жёлтую тунику, бронзовые доспехи и ужасающего вида головной убор, в котором я должен буду предстать перед публикой Капитолия.       Делать нечего, Энобария сказала не спорить, поэтому я послушно облачаюсь в тунику, доспехи и таинственную шапочку.       Единственное, что меня радует, так это то, что я не один выгляжу, как идиот. Мирте тоже пришлось нарядиться в эти глупые доспехи, и теперь она изо всех сил пытается сдержать себя и не скинуть дурацкий головной убор. Мы не рассматриваем других трибутов, а побыстрее забираемся в колесницу. Мирта снова протягивает мне руку, как при первой встрече, но я лишь ухмыляюсь. Как, по её мнению, Капитолий отреагирует на то, что самые кровожадные трибуты этого года — не сомневаюсь, что это именно мы, — выезжают на парад, держась за руки?..       Сначала публика рукоплещет нам и ребятам из Первого, но потом все взгляды обращаются к двенадцатым. Даже я не выдерживаю и перевожу глаза на экран, чтобы узнать, во что их там нарядили. Увиденное повергает меня и Мирту в шок: трибуты Двенадцатого горят. Их накидки и головные уборы полыхают ярким пламенем, и, разумеется, весь Капитолий сейчас наблюдает только за ними. Когда колесница подъезжает к президентскому дворцу, мы с Миртой одновременно смотрим друг на друга, и я читаю в её взгляде ненависть. Не ко мне, не к Капитолию, а к двенадцатым. Ну ещё бы — они ведь превзошли нас. Двенадцатые! Эта глупая девчонка-доброволец и её напарник.       Когда колесницы увозят нас прочь от дворца и наконец останавливаются, я немедленно соскакиваю и в первую очередь скидываю с себя дурацкую шапку. Внутри меня всё кипит от ярости, потому что парад трибутов — первый способ завоевать себе спонсоров, а мы здесь с треском провалились, позволив самому захолустному дистрикту превзойти нас! Мирта рядом со мной дрожащими руками расстёгивает свою тунику, когда въезжает колесница двенадцатых. Они уже не пылают, но всё ещё держатся за руки. К ним подбегает счастливый алкоголик Хеймитч, который ловит мой взгляд и что-то тихо говорит своим подопечным, после чего уводит их к лифту.       Мы с Миртой злимся и даже не ужинаем, хотя тушёный цыпленок с овощами выглядит более чем аппетитно. Я пытаюсь успокоить себя тем, что тренированы мы с Миртой куда лучше, чем Двенадцатые, но не могу отделаться от мысли, что эта девушка-доброволец не так проста, как кажется.

***

      Начинаются тренировки. Мы знакомимся с союзниками, и я с удовольствием обнаруживаю, что бойцы из них, честно говоря, не очень. Диадема — блондинка из первого дистрикта — пытается стрелять из лука, вот только не попадает в мишень. Марвел — её напарник — отлично метает копья, но в ближнем бою он бессилен. Зара из Четвёртого неплохо обращается с кинжалом, но она порядком слаба. Другие трибуты выглядят жалко на нашем фоне. Парень из Одиннадцатого отказался от союза и теперь пробует себя в метании копья бок о бок с Марвелом. Получается у него так себе, но вряд ли это оружие — единственный его навык. Девушка из Пятого сразу же отправляется в секцию распознавания растений, словно надеется, что это шибко поможет ей на Арене. Двенадцатые, как я и думал, ничем не примечательны. Девчонка вяжет узлы, а её напарник тотчас шлепается с сети, которую пытался покорить. Мы с профи дружно смеемся, но тут он берет в руки огромного веса гирю и легко поднимает её, направляясь в нашу сторону. На половине пути парень останавливается и с размаху бросает гирю в подставку с копьями. Диадема испуганно визжит, когда копье приземляется рядом с ней, но в ту же минуту принимает независимый вид. Марвел скрещивает руки на груди, Мирта лишь поднимает брови, а я отмечаю, что неплохо было бы взять этого парнишку в союз.       В один из дней обнаруживаю, что мой кинжал, ещё пять минут назад лежавший около меня, пропал. Интересуюсь у Мирты, куда она его дела, но та лишь оскорбленно вскидывается. Но ведь только у неё есть привычка таскать к себе все ножи, которые плохо лежат, ибо больше они никому не нужны. В этом плане она как сорока — только крадёт не побрякушки, а острейшие оружия.       — Где мой нож, я тебя спрашиваю?!       — Не брала я твоего ножа, идиот! — кричит Мирта и отходит, чтобы не попадаться мне под горячую руку.       Внезапно замечаю, как в другом конце зала блестит кинжал; его вертит в руках парень из Шестого. Меня захлёстывает ярость, потому что какой-то щупленький парнишка смог обвести меня вокруг пальца! Немедленно вскакиваю и подбегаю к нему. К нам тут же стремятся миротворцы, охраняющие тренировочный центр, но я успеваю подхватить юношу за горло и прижать к стенке. Тот в недоумении хрипит и извивается, но я даже не обращаю на это внимания.       — Какого чёрта ты стащил мой нож?! — выкрикиваю я, крепче сжимая его горло. У парня уже синеет лицо, но он ещё пытается что-то бормотать.       — Не брал я ни хрена!       — Это мой кинжал! — рычу я. Все трибуты замерли на своих местах и наблюдают за нами.       Ко мне подбегает миротворец в белой форме и оттаскивает от Шестого. Меня заставляют вернуться в секцию метания копья, но по пути я сообщаю парню, что он станет моей первой жертвой на Арене, и я точно знаю, что так и будет.       Мирта смеётся. Она вертит в руках мой кинжал, который, как оказывается, всё это время лежал на месте. Точнее так говорит Марвел, но я ему не верю. Я ведь ещё не совсем сошел с ума — я чётко помню, что ножа не было! Значит, его украл кто-то другой… но кто?

***

      На индивидуальном показе я выкладываюсь по полной, демонстрируя всё то, чему научился за годы, проведённые в Академии: метаю копья с дальнего расстояния, рублю манекены мечом, орудую коротким кинжалом… Распорядители одобрительно кивают, потом отпускают меня.       Оценки объявляют только на следующий день. Мы усаживаемся в комнате перед большим телевизором, и на экране появляется улыбающийся Цезарь Фликерман. Мы с Миртой получаем по десятке, заслужив одобрительные взгляды со стороны Брута и Энобарии. На оценки остальных трибутов я смотрю внимательно, потому что частенько бывает так, что неприметный с виду трибут зарабатывает десятку и побеждает в Играх. И вот тут-то происходит нечто, что заставляет меня в ярости сплюнуть прямо на ковёр. Эвердин получает одиннадцать баллов от распорядителей! Не знаю, что там она показала, но это очень и очень впечатлило капитолийцев.       — Клянусь, я убью её, — цежу я сквозь плотно сжатые зубы.       — Я в тебе нисколько не сомневаюсь, но она только что увела у вас добрую половину спонсоров, — усмехается Энобария.       — Да наплевать! — не выдерживает Мирта. — Я не позволю какой-то провинциалочке отобрать мою победу! — визжит девушка, и даже Брут не в силах её успокоить.

***

      В день интервью меня рано будит женщина-куратор, типичная капитолийская выскочка. Она немедленно отправляет меня к команде подготовки, даже не разрешая позавтракать. Впрочем, капитолийской едой я наслаждаюсь в компании своего стилиста. Попутно мы с ней обсуждаем, что я должен делать на интервью, какой образ представить публике. Разумеется, ни у кого не возникнет сомнений насчёт того, что я — машина для убийств. Я уж постараюсь.       Меня наконец-то облачают в приличного вида костюм, хотя для покорения публики это вовсе не важно. Их волнует то, что я буду говорить и как буду это выполнять. Слабые и растерянные трибуты не производят никакого впечатления, поэтому обычно погибают во время кровавой бойни у Рога. Однако костюмчик действительно что надо: чёрный кожаный пиджак, отливающий серебром, такого же цвета рубашка, расстёгнутая сверху, прямые брюки и лакированные туфли. Вроде бы и стильно, но вместе с тем угрожающе. Словом, я впервые доволен работой своего стилиста.       На выходе встречаюсь с Миртой и на секунду задерживаю дыхание: она выглядит прекрасно. Я ещё никогда не видел её в платье, но вынужден признать, что стилист славно поработал, создавая девушке образ гламурной убийцы. Кроваво-красное пышное платье, производящее впечатление, что Мирта — маленькая фея; волосы уложены в какую-то затейливую прическу… Она даже улыбается, что на самом деле случается с ней редко.       Впрочем, недолго я любуюсь её красотой. Получив смачную пощёчину от Энобарии, возвращаюсь к реальности. Видимо, менторша заметила, какими глазами я смотрел на свою напарницу, и мне за это стыдно. Какая мне, к чёрту, разница, как выглядит трибутка, которая скоро умрёт?.. Да, это слабость, и нужно её перебороть.       Встряхиваю головой и здороваюсь с Диадемой. Та приветливо улыбается и машет мне рукой. Марвел лишь сухо кивает и со скучающим видом оглядывает трибутов. Костюмы у нас, кажется, самые лучшие, поэтому я даже не волнуюсь и с легким сердцем занимаю очередь за Миртой. На сцену приглашают Диадему, она тут же убегает и несколько минут выделывается, изображая из себя пустоголовую девчонку, которая абсолютно уверена в своей победе. Мирта смеётся и тихо шепчет, что Диадема и вправду пустоголовая. Вскоре уходит Марвел: он тоже развлекает толпу, чтобы капитолийцы не заскучали. У Первого хорошее чувство юмора, поэтому публика не переставая хохочет. Но вот звенит звонок, оповещающий об окончании интервью, и на сцену приглашают Мирту. Та с улыбкой пожимает руку Цезарю и скромно отвечает на его вопросы, не добавляя от себя ровным счётом ничего. Это выглядит органичнее, чем кривляния Диадемы, но я бы на месте капитолийцев не впечатлился…       Вот Цезарь целует руку Мирте, и та покидает зал под громкие аплодисменты. За мной приходит мужчина, указывает, куда идти, и подаёт звонок. Стиснув зубы, чтобы не засмеяться, выхожу на сцену. Едва мне показывается публика, вежливо хлопающая, я понимаю: что-то не так. Они ждали не меня. Разумеется, меня выслушают, куда же без этого, но зал лишь со скучающим видом рассматривает меня, когда я пожимаю руку Цезарю и опускаюсь в кресло. Ладно, я здесь для того, чтобы представить всем свой образ, хотя… какой к чёрту образ? Я ведь и есть настоящая машина для убийств, мне даже притворяться не нужно: хоть сейчас готов отправиться на Арену и крушить незадачливых трибутов.       — Скажи, Катон, ты — воин? — дружелюбно интересуется ведущий, а я вальяжно разваливаюсь в кресле, закидываю ногу на ногу и только потом размеренно отвечаю.       — Я боец. Я жесток, и я готов к Играм, — голос мой звучит твёрдо, в нём полно решимости, и, кажется, даже капитолийские идиоты это наконец заметили, потому что теперь вытягивают шеи в мою сторону.       — Скажи, что ты умеешь? — спрашивает Фликерман, а я позволяю себе ухмыльнуться.       — Проще вспомнить, чего я не умею.       — А это серьёзная заявка на победу, вы не находите?! — рокочет Цезарь, обращаясь к толпе. Зал находит, даже очень. Капитолийцы кричат, улюлюкают и аплодируют, некоторые даже встают со своих мест, чтобы лучше разглядеть меня. Делаю вид, что не обращаю внимания, хотя на самом деле сердце моё радостно трепещет. Не от внимания, нет. Просто среди них наверняка есть спонсоры, которые смогут спасти мне жизнь, если я попаду в беду. Хотя… разве сама Арена не является бедой?.. — Ох… я слышу звонок. Кажется, нам пора прощаться.       — Нет, Цезарь. Я ведь ещё вернусь, и ты вспомнишь наш сегодняшний разговор, — широко улыбаюсь я, когда пожимаю руку ведущему.       — Дамы и господа, Катон! — выкрикивает Цезарь и поднимает мою руку вверх, словно я уже победил. Мне это нравится.       Как только моё интервью заканчивается, отправляюсь к трибутам, которые уже выступили. Диадема мило улыбается, Марвел возводит глаза к потолку, а Мирта хмурится. Почему она постоянно хмурится, когда я выступаю лучше неё? До сих пор завидует, что ли?..       Девушка уже хотела было что-то сказать, как Диадема шикает на неё, потому что на сцене появляется следующий трибут, девушка из Третьего дистрикта. С этого момента зрители окончательно теряют интерес к интервью, поскольку эти дети не могут нормально и двух слов связать. Даже всяческая поддержка Цезаря не шибко им помогает, так как все видят: подростки напуганы. Они вовсе не желают наряжаться в эти праздничные костюмы и говорить красивые речи, ибо понимают, что их смерть совсем рядом, и имя этой смерти, скорее всего, будет Катон.       «Ты слишком самоуверен», — презрительно бросает Мирта, а я удивленно приподнимаю брови. Вот как. Наверное, высказал свои мысли вслух. Что ж, со мной такое часто бывает, когда я глубоко задумываюсь.       Рыжая девчушка из Пятого быстро находит ответы на все вопросы ведущего, зато парень из Одиннадцатого просто сидит и смотрит прямо перед собой, отвечая только «да» или «нет». Цезарь сдаётся и просто отправляет трибута к нам на скамью, не в силах больше пытаться разговорить его. Время от времени на экранах показывают наши лица, но мы даже не обмениваемся фразами между собой. Все вокруг напряжены, а публика уже устала. Им нужны зрелища — и вот тут-то появляется Китнисс Эвердин.       Девушка невпопад отвечает Цезарю, вызывая смешки со стороны Мирты, и начинает казаться, что здесь она наконец-то провалилась, и мне сегодня нет равных. Но нет! Когда разговор заходит о параде и горящих накидках, Эвердин встаёт и принимается кружиться. Подол её платья вертится вместе с ней, и создаётся впечатление, словно она снова горит. Толпа ревёт и рукоплещет Двенадцатой, а мы, Профи, начинаем скрипеть зубами от злости. Снова эта провинциалка нас превзошла! Ну ничего, на Арене у неё спеси точно поубавится. Мало ли сколько баллов она получила — со своим шедевральным вязанием узлов она не переживет и первую ночь. Уж я-то обеспечу искру, что убьёт её.       Когда девушка усаживается рядом с нами, Диадема презрительно фыркает и демонстративно поправляет своё платье. Я уже представляю, какой скандал она закатит своему стилисту. Наверное, всё здание дрожать будет. Впрочем, вскоре оказывается, что Эвердин-то оказалась не единственной нашей проблемой. Или уж точно не самой главной. Что её жалкое горящее платьишко, когда на сцену выходит Пит Мелларк и объявляет на весь Панем, что влюблен в Китнисс?.. Могу поклясться, что даже у неё самой челюсть в этот момент отвисла. Капитолийцы в зале едва ли не поумирали от томных вздохов и дружно стали просить друг у друга носовые платки, чтобы вытереть слёзы. Ишь какие чувствительные, несчастные влюблённые их растрогали! А то мы не видим, какие они «влюблённые»!       «Надо будет взять женишка в союз», — украдкой шепчу я напарникам, а те лишь недоуменно кивают. Они уже давно поняли, что лидером нашего союза буду я, поэтому даже не спорят. Все мои идеи принимаются безоговорочно, потому что Марвелу всё равно, Диадема ведёт себя, как пустоголовая дурочка, заботясь только о своём внешнем виде, а Мирта предпочитает не спорить. Зара же, случайно оказавшаяся в компании, вообще отмалчивается. И правильно, в общем-то, делает. Её мнение никого не интересует, а вот жить она хочет… отчаянно хочет.

***

      — Клянусь, я убью её первой! — рычу я, стягивая с себя пиджак. Интервью давно закончилось, но мы только-только вернулись на свой этаж. Рядом Мирта тоже скрипит зубами от злости. Это выглядит забавно. Волосы её растрепались, макияж весь потёк, лицо красное как у рака… Забавно, но только до тех пор, пока Энобария не отвешивает Мирте подзатыльник.       — Вы ведёте себя, как два идиота! — не сдерживается женщина. Да уж, сейчас будет скандал. — Остался всего день до Арены, а вы тут платье для интервью Двенадцатой мусолите! Перед тем как подыхать, тоже будете её вспоминать?       — Не знаю, как она, — киваю с этими словами в сторону Мирты, которая держится за голову, — а я умирать не собираюсь. Я вернусь, и ты больше не сможешь на меня орать.       Не сдерживаюсь и показываю менторше язык. Та замахивается на меня полотенцем, но я ловко уворачиваюсь, и достаётся снова Мирте. Та буквально испепеляет меня взглядом, но благоразумно молчит, а я впервые в жизни чувствую себя ребёнком. Для меня больше не существует правил, я могу дразнить Энобарию, толкать Брута, смеяться над Миртой — вот только это глупо… У меня никогда не было детства, и восемнадцать лет — не самый лучший возраст его познавать.

***

      Следующий день проходит в хлопотах: менторы заняты встречами со спонсорами, безгласые снуют туда-сюда, буквально разрываясь от количества приказов… И только нам с Миртой абсолютно нечего делать. Впрочем, я и с кровати-то поднимаюсь только часа в четыре. Перед Играми стоит как следует выспаться, потому что там времени на сон у нас совершенно не будет. В первый день, во всяком случае. Когда я, наконец, поднимаюсь, то плотно обедаю и усаживаюсь перед телевизором. Там не показывают ничего интересного, но отвлечься как-то по-другому сейчас я не могу. И всё равно, все мои мысли далеко от Капитолия. Я представляю, какой может быть Арена, что будет лежать в Роге, какие ловушки нас подстерегают, сколько детей и кого именно мне придется убить. Разрываюсь между желанием в первую очередь прикончить парня из Шестого и Китнисс.       Решаю обдумать это позже, и тут появляется Энобария. Она гонит меня спать, мол, на Играх я должен быть бодрым. Все мои уверения, что я выспался, не помогают, и в итоге я отправляюсь в спальню, где с удивлением обнаруживаю Мирту, сидящую на моей кровати. Она вертит в руках нож и совсем не замечает меня.       — Бу-у! — замогильным голосом произношу я и закрываю глаза Мирты руками. Та дергается и вскрикивает от страха. Со смехом падаю на кровать и интересуюсь, зачем она пришла.       — Когда мы завалим Диадему? — злобно рычит девушка, а я усмехаюсь.       — Что, она покорила сердце Марвела, а ты на него глаз положила? — шучу я, а Мирта замахивается ножом. К счастью, она промахивается и только разрезает мою наволочку.       — Меня бесит эта выскочка! Только о красоте и думает — так какого хрена поперлась добровольцем?! — не сдерживается девушка и на этот раз уже запускает свой нож в дверь.       — Ты бы лучше подумала, когда мы убьём Китнисс. Эта тварь меня больше интересует, — сквозь зубы цежу я, а Мирта плотоядно улыбается. Меня аж передергивает от этой ехидной улыбочки. Словно задумала что-то гадкое, а меня в планы посвящать не собирается.       — Я разрежу её на части… она будет извиваться и кричать, но я вырежу ей губы, глаза, нос… — мечтательно тянет Мирта.       — Ого. А если это она убьёт тебя? — посмеиваюсь я, а Мирта напрягается.       — Она не может убить меня! Она — слабачка! А если даже и так… ты ведь отомстишь? — с коварной улыбкой спрашивает девушка и поднимается с моей кровати.       Уходя, она легонько проводит рукой по моим волосам. Я ещё долго гадаю, что значил наш разговор, но затем проваливаюсь в беспокойный сон. Мне снится то отец, которого я никогда не знал, то Мирта, зовущая на помощь… После эти видения сменяются на то, как я убиваю Китнисс и смеюсь, стоя над её трупом… А потом я просыпаюсь.

***

      Завтракаем молча. Никому не хочется разговаривать, да и слова не идут с языка. Хотя перед тем как проводить нас к лифту, Энобария и Брут дают лишь один совет. Не сдохнуть. Всё как всегда. Никаких прощаний и уж тем более слёз. Окидываю взглядом зал и смело вхожу в лифт. Понятия не имею, что чувствует Мирта, но мне, к счастью, наплевать. Я-то точно знаю, что меньше чем через две недели я вернусь сюда победителем. Никто из Профи не станет мне помехой, я убью даже Мирту, если потребуется. Что с того, что мы с ней напарники? Все союзы на Играх — временные, и чаще всего так и случается, что в финале сражаются трибуты из одного дистрикта. Кто сильнее духом, тот и побеждает. Так всегда.       Подлетает планолёт. Около него уже топчутся трибуты, как минимум половине из которых через час суждено умереть. Ребята испуганно озираются по сторонам, но когда я подталкиваю рукой того самого калеку из Десятого, все разом забираются в планолёт и как по команде усаживаются, освобождая проход. Усмехаюсь и плюхаюсь на сидение. Ко мне подходит женщина в белом халате и с каким-то шприцем. Просит протянуть руку, что я недоверчиво и делаю. Особа резко вкалывает мне в руку что-то железное, и эта штука начинает мигать сразу, едва оказавшись под кожей. Боли нет, только неприятное жжение, поэтому я лениво разваливаюсь и оглядываю остальных трибутов. Бледные, испуганные, они сидят, вжавшись в свои сидения, и морщатся от боли, причинённой следящим устройством. Мирта сидит рядом с Китнисс. Выражение её лица настолько кислое, что я еле подавляю смешок.       Планолёт медленно поднимается и летит куда-то на запад. Через полчаса окна темнеют, чтобы мы не увидели Арену раньше времени. С Миртой я расстаюсь, чтобы вновь встретиться через десять минут, будучи уже официальным участником семьдесят четвертых Голодных Игр.       Я прохожу по длинному коридору и оказываюсь в комнате, которая предназначена специально для меня. В ней всё новое и сделанное по заказу. Больше никто никогда не войдёт сюда как трибут, только в качестве туриста. Ведь у капитолийцев популярно совершать экскурсии по полюбившимся Аренам. Со стилистом долгих прощаний не происходит: она помогает мне застегнуть куртку и желает удачи.

***

      Через тридцать секунд стеклянная перегородка опускается и отделяет меня от комнаты, в которой я был совсем недавно. Киваю стилисту, и в тот же момент лифт, крутясь, начинает подниматься. Через пару мгновений все трибуты оказываются на Арене и инстинктивно закрывают лицо ладонями, пытаясь защититься от внезапно ударившего в глаза солнечного света. Я же в это время мельком осматриваю ребят, что стоят полукругом на равном расстоянии от Рога Изобилия. Нахожу взглядом Мирту, киваю ей и получаю в ответ улыбку. Диадема перехватывает мой взгляд, указывает в сторону Китнисс и проводит пальцем по горлу. Усмехаюсь и киваю: Эвердин должна умереть в кровавой бойне.       Три, два, один… Протяжный звон оповещает всех, что семьдесят четвертые Голодные Игры объявляются открытыми. Мои Игры. Срываюсь с места и несусь, словно ветер, в сторону Рога. Совсем рядом со мной Диадема тащит за волосы свою первую жертву и коварно улыбается. Марвел, весь в крови, терзает кинжалом тело мальчишки из Восьмого. Хватаю с подставки мачете и осматриваюсь вокруг. Мирта изучает припасы, Диадема заканчивает вырезать узоры на лице своей жертвы, Марвел уже взял в руки копье… Не раздумывая, бросаюсь на парня из Шестого, того самого, которого я дал слово убить первым. Тот отчаянно пытается убежать, но я вовремя подставляю ему подножку, и он падает на землю. Сообщив, что всегда держу свои обещания, перерезаю ему горло.       Как только я отхожу от трупа, на меня налетает испуганная девочка из седьмого дистрикта. Хватаю её за шею и отрываю от земли, начиная душить. Та хрипит и извивается, безнадёжно стараясь сбросить с себя мои руки, но я крепко держу девушку до тех пор, пока в её живот не вонзается копье, запущенное Марвелом. Мгновенно теряю интерес к умирающей трибутке и оборачиваюсь, чтобы осмотреться. Замечаю в Роге превосходный меч, сделанный точно для меня, и устремляюсь к нему, но на половине пути на секунду застываю на месте, а на лице моём появляется ухмылка. В Роге прячется маленький мальчик из Четвёртого дистрикта, тот самый, который является напарником Зары. Он явно хочет убежать, но как только делает попытку выйти из Рога, натыкается на моё оружие. Безразлично отрубаю ему голову, которая катится по земле, пачкая её ярко-алой кровью, и вхожу, наконец, в Рог. Беру в руки меч и слышу яростный крик Мирты. Немедленно оборачиваюсь и вижу, как девушка в ярости пинает ту самую отрубленную голову Четвёртого. Она вновь катится, словно мячик, и Диадема начинает хихикать.       — В чём дело? — интересуюсь я у Мирты, пробуя меч на трупе какой-то девчонки. Я не ошибся: он действительно сделан специально для меня. Клинок мягко входит в податливую плоть, легко разрезая её на части. Превосходно.       — Эта тварь ускользнула! — рычит Мирта, а Диадема прямо-таки покатывается со смеху.       — Она сбежала, да ещё и прихватила Миртин нож! — сквозь истерический хохот сообщает Диадема, а Мирта не выдерживает и с силой ударяет ту по голове. Завязывается драка, и нам с Марвелом приходится растащить девушек, чтобы те не поубивали друг друга раньше времени.       — Давайте лучше осмотрим то, что нам досталось, — миролюбиво предлагает Зара, и мы соглашаемся. В самом деле, что ещё делать?..       Находим около Рога две большие палатки, непромокаемые плёнки, пять рюкзаков, содержимое которых пока остается тайной, два термоса, железные тарелки и ложки, целый арсенал метательных ножей, которые Мирта теперь заботливо расталкивает по потайным карманам своей формы, несколько буханок свежего хлеба, чайные листья, три мешка яблок, булочки и пирожки, два теплых одеяла, никому не нужный топор, несколько мотков верёвки, проволоку и три аптечки. Неплохой улов, но могло быть лучше.       Раздается первый пушечный выстрел. На несколько минут мы прерываем все свои занятия и мысленно считаем их общее количество. Одиннадцать. Мне это кажется неплохим результатом. Я убил троих. Диадема сразила как минимум двух трибутов. Это уже пятеро. Мирта точно убила парня из девятого — я видел, как она метнула свой нож ему в спину. Бедный едва ли не захлебнулся в своей же крови. На счету Марвела два убийства. Не знаю, кто прикончил остальных трибутов, но меня это не интересует. Я лишь с удовольствием отмечаю, что мне нравится убивать. Смотреть, как гаснут последние огоньки надежды в глазах этих малолеток… Жалкое зрелище, но очень забавное.       Диадема и Зара принимаются было вспоминать, из каких дистриктов были убитые дети, но вскоре бросают эту затею. Разумеется, никто не присматривался к этим беспомощным детишкам, коль уж погибли они так быстро. Зара, правда, пытается незаметно смахнуть слезу, что покатилась по её щеке, когда увидела своего напарника обезглавленным, но не говорит ни слова.       Через полчаса подкрепляемся хлебом и раскрываем те рюкзаки, что нам достались. Содержимое в них почти одинаковое, за исключением двух важных вещей. Марвел получает верёвку, несколько спичек, пачку печенья, пакетик сухофруктов и аптечку. Диадема обнаруживает у себя всё то же самое. Заре повезло меньше: в её рюкзаке не оказалось аптечки. Зато она нашла тёплые носки. Мы с Миртой открываем свои рюкзаки с некоторым замиранием сердца. Нам вместо аптечки достались очки ночного видения. Я абсолютно уверен, что это они, хоть никогда раньше и не встречал подобного.       — Это какого хрена у вас очки, а у нас ничего? — тут же вскидывается Марвел, на что Мирта со смехом посылает его к черту.       — Потому что мы взяли эти рюкзаки, а вы другие, — отвечаю я и лениво растягиваюсь у Рога.

***

      Через час предлагаю союзникам немного поспать, чтобы ночью по-нормальному поохотиться на тех трибутов, кто пережил бойню, но не добыл себе оружия. Все соглашаются, но мы долго не можем решить, кто будет сторожить. В итоге жребий выпадает всё еще дующемуся Марвелу. Он занимает своё место у Рога и крепко сжимает в руке копьё. Мы же проваливаемся в сладкий сон, жутко уставшие после битвы, но буквально через полчаса Марвел расталкивает меня, а на лице у него красуется самодовольная ухмылочка.       — Там женишок припёрся. Хочет к нам.       — Ого-о! — тянет Диадема, рассматривающая свое отражение в железной тарелке.       — Эй, женишок, — окликаю его я, — чего умеешь?       — С ножом немного… — замявшись, отвечает Пит, а мы дружно хохочем. — Зато я знаю Китнисс и могу помочь вам её найти, — не сдержавшись, выпаливает парень, а я задумываюсь.       — В самом деле, почему бы и нет? Марвел, дай ему копьё, — усмехаюсь я и подмигиваю союзнику. Тот широко улыбается, видно, понял мой замысел.       Проходит несколько часов, мы лучше узнаем друг друга и обсуждаем стратегию выживания. Диадема твердит что-то про ядовитых насекомых, Мирта криво усмехается, Марвел неуверенно предлагает сначала найти воду, а Пит с Зарой снова отмалчиваются. И то верно: их мнение здесь никого не волнует. Так, бесплатное приложение, не больше. Впрочем, моя бы воля, я бы и Диадему в союз не брал. Слишком уж… тупая она. Марвел ещё куда ни шло, он хотя бы с оружием обращаться умеет, а вот Ди… Теперь я понимаю Мирту.       В итоге Профи снова соглашаются с моей идеей. Когда смеркается и в небе начинают появляться портреты погибших трибутов, мы складываем свои припасы в кучу и направляемся в сторону леса. Пока играет гимн Капитолия, мы с Миртой нацепляем очки, Марвел и Зара зажигают факелы, и всей толпой мы дружно входим в чащу. Всех секретов этой Арены ещё не знаем, потому что дальше Рога сегодня не уходили, так что просто движемся вперёд. В очках видно всё: от мелкой соринки под ногами до… костра?!       — Кажется, у нас появился очень самоуверенный трибут, – мягко говорит Марвел, тоже заметивший костерок.       Все как по команде переводят взгляд в ту сторону, и мы начинаем бежать. Через несколько минут я прислоняю палец к губам, и мы почти неслышно подходим к костру. У огня греется маленькая рыжеволосая девочка. Я не знаю, из какого она дистрикта. Усмехаюсь и заношу над ней меч. В этот момент девчонка оборачивается и поднимает дикий визг. Глаза её округляются от страха, а ведет себя она, как жертва, загнанная в угол… словом, в точности, как и должно быть.       — Не убивайте меня… пожалуйста… — лепечет девочка, а по щекам её ручьем начинают бежать слёзы.       Мирта за моей спиной морщится и поторапливает, поэтому я, не задумываясь, вонзаю клинок в тело жертвы. Новый крик оглашает весь лес, и я понимаю, что кроме неё нам сегодня вряд ли удастся кого-то прикончить. Эта дура подняла всех на ноги, и больше никто не совершит такого идиотского поступка.       — Ну что, двенадцать готовы, одиннадцать впереди! — смеётся Зара, а мы вторим ей.       — Видели её лицо? Не убивайте меня, о! — кривляется Диадема.       — Давайте передохнем? — неожиданно просит Марвел.       — Ладно, — отвечаю я и первым заваливаюсь под широким деревом. — Ну, садитесь, что как не родные, — усмехаюсь я, и Профи кучкой усаживаются на землю. Через пару минут я начинаю беспокоиться. — Пора бы пушке прозвучать…       — Ага, давно уже, — соглашается со мной Мирта.       — Марвел… а, нет. Эй, женишок, сходи-ка, проверь, — лениво тяну я и бросаю парню кинжал. Тот умело ловит его и кивает, удаляясь обратно в чащу.       — Почему бы нам просто не прикончить его, Катон? — интересуется Диадема.       — Не-е. Он нам нужен живым. Вот приведет нас к Огненной, тогда и убьём, — коварно улыбаюсь я, а Мирта согласно кивает. Через пару минут Пит возвращается и отдает мне кинжал. — Ну что, мёртвая?       — Живая. Была, — отвечает парень, и ему вторит пушечный выстрел. Теперь убитых точно двенадцать.

***

      Диадеме слышится какой-то «подозрительный звук недалеко от Рога», и мы, чертыхаясь, вскакиваем на ноги и следуем за ней. Судя по всему, если эта дура что-то вбила себе в голову, то не расстанется с этим, даже будучи при смерти. У Рога мы, как и ожидалось, никого не обнаруживаем, но Диадема тут же начинает мило улыбаться и предлагает поставить палатку. Мне хочется открутить ей голову, прямо здесь и сейчас, но я миролюбиво соглашаюсь с её идеей. Вместе с Марвелом и Миртой разбираемся, что натягивать и куда вбивать, и вскоре палатка вырастает над поляной. Бросаем жребий, кому дежурить этой ночью. Камешек указывает в мою сторону, поэтому остальные Профи облегченно вздыхают и забираются в палатку. Никак не могу понять их радости. Что такого хорошего в том, что ты похрапываешь рядом с теми, кто в любую секунду может тебя убить?       К счастью, я хорошо выспался, поэтому моё дежурство проходит спокойно. Впрочем, ближе к рассвету голова начинает склоняться набок, но я тут же ударяю себя по щекам и снова бодрствую. Я не доверяю ни одному из Профи. Ни Марвелу, ни Диадеме, ни Заре. Быть может, Мирте, но… совсем чуть-чуть. Просто потому, что я знал её до Игр. Я уверен в том, что она не предаст меня, пока мы можем быть союзниками. Но если мы вдруг окажемся в финале вдвоём, то там даже Мирте будет не до любезностей. Поэтому ей я тоже не доверяю. Как вообще можно верить кому-то на Арене? Да и собственно, как можно верить хоть кому-либо в этом мире? Сегодня человек зовется твоим другом, а завтра вонзает нож в спину. Нужно быть готовым — всегда.       — Эй, можешь немного поспать, если хочешь… — из палатки буквально выползает Марвел, потирающий глаза. — Не могу больше слушать храп Двенадцатого.       — Так разбуди его, — безразлично отвечаю я, затаптывая ногой угли в костре.       — Нее… он лежит рядышком с Диадемой, я просто не могу испортить этот момент! — смеется Марвел и усаживается рядом со мной.       — С Ди? — притворно удивляюсь я. — Эх, это бы запечатлеть…       — Да уж, не помешало бы. Иди, поспи, а то меч уронишь. И да, не забудь про уговор, — мрачно напоминает парень. Киваю и поднимаюсь с места.       Перед Играми мы много фотографировались. Все вместе и по отдельности, фотографировали достопримечательности Капитолия, делали снимки с Цезарем… У меня даже есть фото, где Мирта обнимает Диадему и смеётся. Я обещал обязательно передать его отцу Мирты, если вернусь с Арены. Стоп. Никаких если. Это мои Игры. Я вернусь победителем, я точно знаю. А вот остальные слишком уверены в самих себе, поэтому мы пообещали друг другу: тот, кто выживет, соберёт все наши глупые фото и отправит их родителям погибших. Некоторые можно оставить себе, вот только вряд ли кто-то захочет оставлять память о тех, с кем пришлось убивать. Возможно, о тех, кого придётся убить. Я, например, сожгу все эти фото и оставлю только Мирту, обнимающую Диадему. Это слишком редкий кадр, такие фотографии не должны уничтожаться. Сейчас бы фотоаппарат очень не помешал: женишок, забыв о своей Огненной, уютно устроился под боком у Диадемы, а та словно бы и не замечает. Впрочем, наверное, и вправду не замечает, потому что в противном случае подняла бы такой крик, что все трибуты оглохли бы.

***

      Просыпаюсь я через часа два. Точнее сказать, меня расталкивает жутко испуганная Зара. Она что-то несвязно бормочет об огне, но я не могу понять ни слова. Отталкиваю её и хватаю за запястье Диадему, которая явно куда-то собиралась.       — В чём дело, Ди? — интересуюсь я, а та вырывает руку и крутит пальцем у виска.       — Пожар на Арене, придурок! Скоро доберётся и до нас, надо сваливать, а ты тут дрыхнешь! — злится блондинка, а в палатку вбегает запыхавшаяся Мирта.       — Огонь только разгорается, нужно уходить. Вернёмся сюда позже.       — Чего это ты командуешь? — спрашивает Марвел, как раз поднимающий с земли копьё.       — А кому здесь ещё командовать? — интересуется Мирта и ухмыляется. — Блондинке твоей пустоголовой?       — Я не пустоголовая! — отвечает оскорбленная Диадема, но Мирта лишь нетерпеливо отмахивается.       — Может, девчонке, которая тут вообще дышать боится? Тебе, когда ты на дежурстве заснул и прозевал начало пожара? Или, может быть, нашему женишку?.. — вкрадчиво произносит девушка, но тут в разговор вклиниваюсь я.       — Командовать здесь нужно мне, и я буду это делать, – спокойно говорю я и поднимаюсь с земли. — Мы сваливаем отсюда как можно скорее и вернёмся, только когда всё утихнет.       Мирта что-то недовольно бурчит насчёт того, что я мог бы и не перебивать, но Марвел подталкивает её наконечником копья, и та поспешно выбегает из палатки. Выхожу следом за ней и в изумлении застываю: про пожар-то нисколько не преувеличивали, и он, между прочим, уже почти достиг Рога! Деревья с громким хрустом падают на землю, и мы на секунду теряемся, не зная, в какую сторону кинуться, но потом я указываю на север, и все бегут за мной. Горячие языки пламени догоняют нас, лижут одежду и не защищенную ей кожу. Как только мы выбегаем к озеру, огонь внезапно отступает.       «Вода-а!» — торжествующе кричит Диадема и спешит окунуться в озеро. Её больше всего потрепал огонь. Одежда в некоторых местах прогорела насквозь. У меня тоже появился ожог на шее, но по сравнению с Ди это всё ерунда. Сейчас она с радостным смехом плавает на мелкоте. Мы следуем её примеру, но ведём себя более осторожно: Мирта, например, даже не выпускает ножа из рук. А ведь она права, если на нас сейчас кто-нибудь нападёт, то нам придёт, что называется, хана. Лучше быть защищенным. И пусть купаться так неудобно, зато не беспокоишься за собственную жизнь.       Вдоволь поплескавшись в воде, наполняем свои бутыли и устраиваем новый передвижной лагерь. Палатку не ставим, потому что совсем скоро сядет солнце и мы снова выйдем на охоту. Марвел и Зара отправляются на поиски дичи, Диадема битый час расчёсывает волосы, Мирта выводит на земле какие-то понятные только ей узоры, а я же просто греюсь на солнышке. Точнее, это должно так выглядеть. На самом деле я погружен в мечты. Вот я победил, моё лицо светится счастливой улыбкой. Цезарь смеётся и рокочет: «Я же говорил, что он вернётся!» Вот я возвращаюсь домой, мне рукоплещут и восхваляют…       — Эй, Катон! — громко шипит Мирта мне на ухо. Вздрагиваю и отталкиваю девушку от себя. Та летит в колючие кусты и тут же начинает осыпать меня отборным матом.       — Прости, задремал, — усмехаюсь я и перевожу взгляд в небо.       — Мы подумали немного и решили предложить сегодня выйти пораньше. Женишок сказал, что Китнисс наверняка ранена и сейчас её проще поймать… — решительно говорит Марвел, а я широко зеваю.       — Ладно, идём.       Поднимаюсь с земли, вынимаю на всякий случай меч из ножен и первым начинаю путь. Мирта достает ещё один нож и нагоняет меня. Теперь мы идём рядом. Диадема бросает Марвелу его копья, хватает лук и стрелы и бегом устремляется за мной. Сзади бредут понурые Пит и Зара. С Четвёртой-то всё понятно, а вот чем так опечален женишок?.. Сдаётся мне, что всё не так просто, как казалось сначала.       — Знаете, когда я был ребёнком, у нас был кот… — по пути начинает Марвел.       — Это тот шкодливый, который всё время писал в твои тапки? — с ухмылкой интересуется Диадема.       — Подожди, не перебивай!       — Я тоже всегда хотел себе кота, — вклиниваюсь я, когда мы выходим на скалу, вдоль которой течёт ручеёк.       — Чтобы он писал тебе в тапки? — хихикает Ди, толкая меня плечом.       — Эй, она здесь, она здесь! — внезапно кричит обрадованный до ужаса Марвел. Проследив за его взглядом, обнаруживаю Китнисс, которая купается в ручье. По-видимому, её пожар задел больше всего: куртка обгорела, волосы частично сожжены, на коже яркие рубцы… Возможно, он и был устроен специально для неё, Огненная Китнисс ведь. Едва завидев нас, Эвердин подскакивает на месте и начинает бежать.       — Моя! МОЯ! — заливается Диадема, размахивающая своим луком.       Мы с Профи, дружно смеясь и улюлюкая, гонимся за Китнисс. Она хромает, поэтому вскоре мы её нагоняем, вот только она успевает, словно белка, забраться на дерево.       — Ну что, как дела? — издевательским тоном спрашивает она, а мои союзники начинают скрипеть зубами от злости.       — Нормально, а у тебя? — интересуюсь я, мысленно гадая, как бы поудобнее забраться на дерево. Пока что идей нет, поэтому стараюсь поддержать разговор. Профи, к счастью, не встревают, иначе это сильно осложнило бы дело.       — Неплохо. Внизу жарковато, решила вот залезть сюда… Тут воздух свежее. Не хотите присоединиться?       — С удовольствием, — спокойно отвечаю я и ставлю ногу на самый низкий сучок.       — Вот, возьми! — Диадема сует мне свой серебряный лук. Надо же, так легко расстается с оружием…       — Нет, спасибо. Кинжалом как-то сподручнее.       Я быстро поднимаюсь на несколько метров вверх, но тут возникает вопрос: за какой сучок зацепиться, чтобы удержаться на дереве? Я, как и следовало ожидать, ошибаюсь. Сук с треском ломается, и я, не удержавшись, падаю вместе с ним. Пролетаю через ветки, которые царапают мне лицо, но вскоре ударяюсь затылком о землю. Чувствую себя более, чем отвратительно, но всё же поднимаюсь на ноги, осыпая Китнисс всеми проклятиями, что только знаю.       — Я сама это сделаю! — в ярости шипит Диадема и натягивает тетиву. Дважды она пускает стрелу, но оба раза промахивается. Китнисс ловит одну из её стрел и машет ей в воздухе, словно специально дразнит. Диадема жутко злится, и я чувствую, как внутри у неё закипает ненависть.       — Может, ножом попробуете? — ухмыляется Китнисс. Явный намёк и прямое оскорбление в адрес Мирты. Это ведь она упустила возможность убить Эвердин в первые минуты на Арене. Вот только и сейчас от Мирты не будет большого толку: ножу просто не за что зацепиться.       — Не лучше ли подождать? Однажды она спустится, не вечно ж ей там сидеть, — внезапно встревает в разговор Пит. Я от такой дерзости едва ли не роняю свой меч, но идея женишка кажется мне весьма… заманчивой.       — Ладно. Разведите огонь, — командую я, отходя в сторону.

***

      Сухие ветки весело потрескивают в костре. Мы с Профи уже поужинали жареными тушками кроликов и теперь просто веселимся от души. Я чувствую себя так, словно нахожусь не на Арене Голодных Игр, а в каком-то походе с друзьями. Сто-оп. Это кто из них мои друзья? Нет-нет, тут я явно преувеличил. Друзей у меня нет, никогда не было и не будет. Впрочем, после победы моими друзьями станут деньги и, возможно, девушки на заказ. Хотя нет… Со мной в постель ляжет любая. Взять ту же Диадему. Глупенькая, гламурная, красивая. Типичная девушка из Первого дистрикта. С первого дня держится около меня, и, клянусь, будь мы не на Играх, попыталась бы охмурить меня.       Нагреваю клинок меча в огне и ловлю на себе заинтересованный взгляд Ди. Марвел со скучающим видом смотрит куда-то вдаль, Зара честно дежурит, Мирта с кислым выражением лица бросает ножи в давно убитую ящерку, имевшую несчастье проползать мимо нашей компании. У нас вообще так повелось, что любая живность, оказавшаяся рядом, немедленно убивается, даже если она нам не нужна. Наверное, это у нас в крови… А что касается женишка, он… любуется своей Китнисс, которая только что не стонет от боли. Поднимаясь на дерево, я заметил огромный ожог на её ноге, из-за которого она и хромала.       Перевожу взгляд на меч и вижу, что металл уже покраснел. Поднимаю клинок в воздух, подношу к губам, вдыхаю запах калёного железа и просто плюю на меч, вызывая приятное шипение, услышав которое, все разом оборачиваются.       — Мальчики… — посмеивается Диадема, и даже я позволяю себе улыбнуться.       — Ну что, красавица, — обращаюсь я к Заре. Та оглядывается и слегка приподнимает брови. – Уступай свой пост Дише. А мы пока поспим.       — Диша? — презрительно усмехается Мирта, раскладывая свою куртку на земле.       — Мирточка, не кипятись, — шутит Марвел и получает тычок в спину от разозленной Мирты.       — Приятного дежурства, — вежливо говорит Четвёртая и тоже укладывается на ночлег.       Опускаю меч рядом с собой и крепко сжимаю его в руке, будто он - моя игрушка из давнего детства. Когда мне было около трёх лет, у меня был плюшевый заяц, и я его очень любил. Но в пять я отрубил ему голову и вытащил наружу все «внутренности». Мирта тоже берёт в ладонь ручку своего ножа и только потом закрывает глаза. Марвел тут же начинает противно храпеть. Не сдерживаюсь и пинаю его носком ботинка. Парень вздрагивает и сразу же хватается за копье, но, успокоившись, снова засыпает. Диадема, наблюдающая за этим, посмеивается. Показываю ей большой палец и закрываю, наконец, глаза, погружаясь в сладостный сон без сновидений.

***

      Чье-то острое жало вонзается в мою шею, тут же вызывая дикую и нестерпимую боль. Немедленно вскакиваю, и, кстати, как раз вовремя: вокруг нас собирается целый рой ос-убийц, генетически модифицированных капитолийских насекомых. Я сразу же узнаю их и начинаю отмахиваться, но уже поздно. Осы буквально вгрызаются в наши тела, оставляют внутри свои ядовитые жала и умирают. Все мы дико кричим от ужасной боли, в глаза словно лезут тысячи крошечных муравьев, рассудок мутнеет, но я изо всех оставшихся сил кричу другим бежать в сторону озера. Я точно знаю, что осы боятся воды и не последуют за нами, если мы окунемся. Бросаю всё и со всех ног бегу в сторону спасительного водоёма. Осы летят за нами, жалят везде, куда только могут достать, и от их укусов не спасает даже плотная форма. Рядом со мной Мирта отмахивается курткой и едва ли не спотыкается о камень. Где-то вдалеке визжит от ужаса Диадема, но мне всё равно. Я выбегаю, наконец, на полянку, в центре которой находится озеро. Не раздумывая ни секунды, прыгаю в воду прямо в одежде, лишь бы осы поскорее отстали. По всему телу проходят судороги, мне начинают мерещиться странные вещи, но я ещё раз окунаюсь с головой и только потом выныриваю, осматриваясь вокруг. Рядом со мной по воде проходит рябь: это Марвел и Мирта избавляются от последних ос, озлобленно жалящих их в кожу. Замечаю щупленького парнишку, который тоже оказался застигнут врасплох неожиданным появлением насекомых, но тут в озеро буквально влетает Пит. Разбрызгивая воду во все стороны, он размахивает копьём и отбивается от ос, что гнались за ним. Снова окунаюсь, чтобы привести рассудок в порядок хоть на какое-то время, и вылезаю из воды. За мной, отплевываясь и хрипя, выходит Мирта. Она изо всех сил тащит за собой теряющего сознание Марвела. Тот что-то кричит, зрачки у него расширены, рот раскрыт… Приказываю девушке бросить Первого и возвращаться за оружием. Мирта кивает и следует за мной, и тут я замечаю, что женишок пропал. Наверное, выбрался из воды, пока я этого не видел, но куда он пошёл?       Чувствую, как глаз у меня заплывает чем-то противным, и понимаю, что скоро там вскочит огромная шишка. Наплевать, это я переживу. Надо только вернуть своё оружие и справиться с тупой саднящей болью, что пронзает всё моё тело, усиливаясь с каждым шагом. К счастью, осы уже куда-то улетели, и мне остается лишь надеяться, что они не решили вернуться к своему разрушенному гнезду. Интересно, кто его сбросил?.. Само оно на нас упасть не могло, таких оплошностей не допускают даже распорядители. Да и тем более, совсем недавно на Арене был жуткий пожар, так что гнездо — дело рук какого-то очень сообразительного трибута.       Мирта идёт, шатаясь, и дико стонет при этом. Кажется, она уже ничего не соображает, но всё ещё слепо следует моим приказаниям. Она, похоже, единственная, в ком я не ошибся. Вот мы наконец выходим к бывшему месту ночёвки. Я едва не спотыкаюсь о чей-то порядочно изуродованный труп и узнаю в нём Зару. Она пыталась добежать до озера, но осы явно расправились с ней раньше. Мирта бормочет моё имя и тоже падает на землю. Пока она безуспешно пытается встать, я различаю чьи-то голоса совсем рядом. Держусь за дерево, чтобы не упасть, и стараюсь как можно скорее двигаться вперед. Быть может, я всё же узнаю, кто скинул на нас этих проклятых ос. Левым глазом я уже ничего не вижу, потому что под ним вскочил огромный шишак. Наскоро выдергиваю жало, и теперь по моему лицу медленно струится вонючая зеленая жидкость, больше похожая на сопли.       Снова слышу голоса и узнаю женишка. Он выкрикивает имя Китнисс и что-то ещё. В мозгу моём словно что-то выключается, и я буквально вылетаю из кустов. Едва не поскальзываюсь на мокрой куртке Пита, которую он бросил на землю, но удерживаю равновесие и встряхиваю головой, чтобы образ четырёх Питов Мелларков слился в единое целое. Китнисс, конечно же, убежала, но зато я понимаю одну замечательную вещь: женишок с самого начала мечтал помочь ей, он предал нас, а это значит, что теперь его можно с чистой совестью убить. Пошатываясь, спотыкаюсь об ещё одно тело, но даже не смотрю вниз. Не знаю, кто погиб, но сейчас меня волнует только то, что я должен прикончить Пита. Парень неумело размахивает копьём, пытаясь защититься, но я ловко уворачиваюсь и с размаху всаживаю ему в ногу свой кинжал, который, к счастью, держал в ботинке, а не около себя. Мелларк вскрикивает от боли, его кровь хлещет мне на руки, и я уже начинаю злорадно улыбаться, ожидая, что тот сейчас упадет, но вместо этого сам поскальзываюсь и растягиваюсь на земле. На секунду в моих глазах всё темнеет, и когда это проходит, женишка уже и след простыл.       Кряхтя от боли, поднимаюсь на ноги и осматриваю, наконец, труп. С трудом узнаю в этом чудовище Диадему. Все её тело распухло до невероятных размеров, огромные волдыри лопаются, извергая зловонную жидкость… А может быть, мне это только кажется? Встряхиваю головой, чтобы проверить. Нет, не кажется: Ди действительно изуродована. Едва подавляю желание прочистить желудок и с трудом борюсь с подступающей к горлу тошнотой, но всё же опускаюсь на колени и подхватываю с земли свой меч, куртку и несколько ножей Мирты. Опираюсь на тело Диадемы, чтобы подняться. От моих прикосновений лопается ещё несколько жуткого вида волдырей, обливая мои руки горячей слизью. Она медленно стекает по запястьям на землю, и я долго за этим наблюдаю. Внезапно что-то будто бы щёлкает у меня в голове, и я вспоминаю, что нужно уходить.       Я всё ещё шатаюсь, когда выхожу к месту, где лежало тело Зары. Теперь его нет, потому что капитолийский планолёт поднял тело на борт, чтобы потом вернуть родителям девушки. Мирта же, завидев меня, начинает смеяться, словно безумная и тянет ко мне руки. Поднимаю её за волосы и тащу за собой, а она дико кричит и извивается. Видимо, на неё яд действует как-то по-своему. А может быть, я просто пока что удачно борюсь с этим. Волны страха уже подступают, но я до сих пор сдерживаю себя от крика. Выхожу к озеру и отпускаю Мирту. Та падает на землю рядом с Марвелом и продолжает хихикать, но через несколько минут смех её сменяется криками. Мирта зажимает уши ладонями и неистово кричит. Марвел лишь судорожно подёргивается и хрипит. Бросаю беглый взгляд на парнишку, который давно лежит без сознания, и тут на меня обрушивается первый удар помутившегося рассудка. Мальчик внезапно поднимается и подходит ко мне, из глаз его выползают две змеи, изо рта и носа сочится ярко-алая кровь, которая вскоре превращается в ручей. Кровь заливает всё вокруг, змеи обвиваются вокруг меня, я вижу Диадему с распухшим лицом, она смеётся и что-то говорит. Тысячи маленьких муравьёв выползают из язв и волдырей на моём теле, я не могу стряхнуть их с себя и тоже начинаю кричать. Пытаюсь отмахнуться, но тут муравьи заползают мне в уши, глаза и рот, и я обессилено падаю на землю. Последнее, что проносится в обезумевшем сознании, прежде чем я отключаюсь: «Это была Огненная. Я её убью».

***

      Над Ареной сгущается тьма, когда я наконец прихожу в сознание. Марвел уже очнулся и теперь пытается растолкать Мирту, которая что-то бормочет в ответ и слабо стонет. Не помню, что произошло... Не знаю, что случилось, и сколько времени прошло с тех пор, как я отключился.       — Эй, Марв! — окликаю я союзника. Марвел оборачивается и в недоумении смотрит на меня. По всему телу его вскочили огромные шишки размером с апельсины, и он лишь морщится от боли, когда какой-нибудь из оставшихся волдырей лопается, извергая поток зловонной слизи.       — Что? — тупо спрашивает парень.       — Сколько времени прошло? — интересуюсь я, когда подношу руку к лицу и осторожно касаюсь левого глаза. Шишка под ним уже уменьшилась, потому что я вытащил жало, но легче от этого не стало.       — Понятия не имею. Я ничего не помню. Вообще.       Марвел устало укладывается на землю и смотрит в звёздное небо. Мирта наконец приходит в себя. Она садится и начинает моргать глазами, словно всё ещё не может понять, в какой реальности находится. Не знаю, какие воспоминания породили осы в её голове, но лично у меня они вызывали самые ужасные ассоциации с жизнью. По-прежнему пытаюсь понять, сколько времени прошло, но тут начинает играть гимн Капитолия. Все мы, как по команде, задираем голову к небу, ожидая портретов павших трибутов. Сразу же после надписи показывают фотографию Диадемы. Марвел судорожно вздыхает и впивается пальцами в копьё, которое сам дотащил до озера, несмотря на укусы ос. Через минуту портрет Ди исчезает навсегда. Следом за ним появляется фотография Зары. Вскоре исчезает и она. Гимн заканчивается. Больше никто не погиб. Мне, кстати, совершенно не жаль Диадему. Похоже, она просто заснула на дежурстве, вот поэтому и не смогла быстро сообразить, что происходит. И поделом. Главное, что мне не пришлось самому убивать её. О Заре я вообще не задумываюсь. Она всё равно не имела никаких шансов.       — Что стало с котом? — внезапно подает голос Мирта.       — Что? — удивлённым тоном переспрашивает Марвел.       — Ты говорил про кота, — настаивает Мирта, морщась от боли и выдёргивая жала из укусов.       — А… он умер почти перед Жатвой. Сразу после того, как мы с Диадемой расстались, — произносит Марвел и тут же краснеет. Видно, что последняя фраза вырвалась у него случайно.       — Вы встречались? — интересуюсь я, окуная руки в озеро, чтобы смыть с них зеленую слизь.       — Да, два года. Перед Жатвой поговорили и решили, что лучше будет расстаться. Мы оба знали, что в этом году должны стать добровольцами. Надеялись, что так будет легче. Ага, ни хрена, — мрачно заканчивает парень и пинает носком ботинка какой-то камешек.       — Сдохла, да и ладно… — бормочет Мирта, уже забывшая, о чём спрашивала.

***

      Парнишка, до этого не подававший никаких признаков жизни, слабо стонет и приподнимается на локтях. Марвел тут же хватает копьё, но я придерживаю его за руку. Если этот парень так неосторожно шатался у озера, значит, уверен в себе. А нам, к тому же, теперь нужен кто-то, кто будет сторожить припасы. Мальчик ошалело смотрит перед собой и поднимает руки в знак того, что не собирается нападать. Ну, ещё бы, у него ведь даже оружия нет. Пока Мирта ругается сквозь зубы, обрабатывая раны, я подзываю мальчишку к себе. Тот слегка шатается, но подходит и в нерешительности останавливается в паре метров от нас. Марвел всё ещё держит копьё наготове, но я лишь посмеиваюсь.       — Ты из какого? — интересуюсь я, чтобы хоть примерно представить, что умеет этот трибут.       — Из Третьего.       — Что ты тут делал?       — Я хотел… — неуверенно начинает мальчишка, и Марвел слегка толкает его наконечником копья.       — Хотел?..       — Обустроить здесь лагерь. Я мины могу снова запустить, — выпаливает Третий, и на лице у него появляется робкая улыбка.       — Ты нам пригодишься, — внезапно вклинивается Мирта. Я оборачиваюсь и непонимающе смотрю на неё, а она лишь кивает. — Вернёмся к Рогу на рассвете. Там ведь все наши припасы, если их ещё не растащили. Он запустит вокруг них мины. Ещё и охранять будет в придачу.       — Хм… она права. Жить хочешь? — спрашиваю я, осторожно проводя пальцем по лезвию кинжала. Третий кивает. — Значит, завтра вернёмся к Рогу. А теперь спать. Я подежурю.       Марвел, Мирта и парнишка из Третьего укладываются на ночлег, а я развожу костёр и устраиваюсь около него, крепко держа в руке меч. Я знаю, что Марвел сегодня не заснет, но считаю, что заставлять его дежурить бесполезно. В мыслях о Диадеме он и не заметит, как на нас того и гляди ещё одно гнездо сбросят. Мне тоже не хочется спать, потому что всё тело до сих пор саднит и жжет, а в голову то и дело прокрадываются безумные мысли. Осы знатно нас потрепали благодаря Двенадцатой.       Эвердин. Как же я её ненавижу! Моя единственная мечта сейчас — просто свернуть ей шею. Она с самого начала Игр выпендривается, но кто эта Китнисс, в сущности, есть?.. Обычная девочка из захолустья. Так какого же хрена она тогда обскакала меня по баллам на показательных выступлениях?! Я больше десяти лет упорно впахивал в Академии, чтобы заслужить право вызваться на Игры, а она просто выкрикнула своё имя, и теперь весь Капитолий буквально слюни пускает на их «любовь с Питом Мелларком». Кстати, о женишке. Кажется, он её и вправду любит, иначе не решился бы так просто предать нас. Интересно, когда он, наконец, сдохнет, этот мученик любви? Я точно помню, что неплохо резанул его по ноге, но похоже, он смог убежать. Далеко ли он дошёл? Как долго проживёт, прежде чем поймёт, что и ментору и Китнисс на него ровным счётом наплевать? Снова мысленно возвращаюсь к Эвердин. Я видел, как она забрала лук у Диадемы. Скорее всего, она умеет с ним обращаться, потому что только за вязание узлов одиннадцать баллов не ставят. Распорядителей нужно поразить. Значит, стреляет она превосходно. Чтобы убить, придётся сначала подойти к ней вплотную, а это может оказаться очень сложной задачей. Нужно застать её врасплох, но когда?.. Да и кто знает, где она теперь? Её ведь тоже покусали осы и, может статься, что она ещё не очухалась. Как же я хочу убить эту тварь! Почувствовать её тёплую кровь на своих руках, вдоволь насладиться предсмертными криками…

***

      На рассвете весьма грубо расталкиваю союзников. Мы молча завтракаем жареной рыбой, которую умело приготовила Мирта, а потом собираем своё оружие и направляемся к Рогу Изобилия. Третий идёт впереди, острый наконечник копья Марвела упирается ему в спину. Мы вовсе не боимся парнишку, но ведь однажды нас уже предали. Нет, здесь точно нельзя доверять. Никому. Ни при каких условиях.       Около Рога кучей свалены наши припасы. Быстро осматриваем пожитки и убеждаемся, что Мирта была права: кое-что, конечно, растащили особо сообразительные трибуты, но, в целом, всё на месте. Наверное, эти дети просто подумали, что мы прячемся где-то в кустах, и не стали подходить близко. Ха, какие наивные! Профи для них — не потенциальные убийцы, а какие-то мифические герои под названием «убьет-и-не-поморщится». Словно мы не голову отрубить можем, а сожрать или что-нибудь в этом роде.       — Ну что, сможешь с минами-то? — интересуется Марвел. Кажется, он всё же отпустил от себя воспоминания о Диадеме. Во всяком случае, выглядит гораздо бодрее.       — Надо попробовать. Мне нужно время.       — Мирта, проследи за ним… Я посплю, — устало говорю я, а Мирта лишь кивает. Я знаю, что она не предаст.

***

      Когда я просыпаюсь, то приятно удивляюсь: Третий уже закончил работу. Он каким-то образом выкопал мины, а ребята перенесли припасы и выложили их чуть дальше от Рога. Теперь вся эта куча окопана, и со стороны кажется, будто там не мины, а просто бугорки. Любой, кто рискнёт подойти, обречен на провал. Я поднимаюсь с земли, плотнее запахиваюсь в куртку и подхожу к Профи. Мирта широко улыбается мне.       — Я же говорила, что он полезный! Теперь мы можем без проблем выходить на охоту. Что-то давно никто не умирал, — усмехается девушка, а я недоверчиво рассматриваю мины.       — И как мы, кстати, сами будем пробираться к припасам?       — О, очень просто. Смотрите.       Мальчишка начинает осторожно шагать, обходя мины стороной. Вскоре он подбирается к горе наших вещей и бросает нам пару яблок. Киваю и усмехаюсь: парень-то не промах! Вместе ужинаем яблоками и снова бросаем камешек. Дежурить выпадает мне. Ребята укладываются прямо на землю, потому что палатки у нас больше нет. Во время пожара она сгорела, и мы нашли лишь почерневший брезент. Через час начинает холодать, дует лёгкий ветерок. Подбрасываю сухих веток в костёр и осторожно грею руки, а потом ощупываю лицо. Шишка под глазом, как и в других частях тела, ещё осталась, но уже уменьшилась в размере. Меня больше не посещают пугающие мысли, зато без разрешения вторгаются воспоминания о прошлом. Я почему-то вспоминаю тот день, когда впервые увидел Мирту, цепляющуюся за руку отца. Как она плакала и как Энобария заставила меня объяснить новенькой основные правила. Столько лет прошло… Мы так изменились за это время. Тогда я и подумать не мог, что Мирта вырастет садисткой и убийцей, а сам я буду сворачивать шеи одним движением руки. В детстве мысли об Играх кажутся какой-то недосягаемой мечтой, а тренировки воспринимаются как путешествие в сказочный мир. Вот только в сказках никого не бьют. У нас же наказывали за всё. Не доел в столовой? Выпорют. Прогулял занятие? Изобьют. Нарушил правила? Могут покалечить. Заплакал? Исключат.       Играет гимн. Убитых сегодня нет. Марвел сладко посапывает во сне, а Мирта отчего-то просыпается. Она долго моргает, привыкая к тусклому свету костра, а потом подходит и садится рядом. Дышит на свои руки, затем протягивает их к костру.       — Я хочу домой… — устало говорит девушка, а я поднимаю на неё взгляд. Бледная, уставшая… В глазах отчаяние, всё тело в ссадинах, ранах и волдырях… Ослабевшая. Хуже этого ничего не придумаешь.       — Знаешь, тебя бы избили за такое, — тихо говорю я, чтобы слышала только Мирта. Не знаю, показывают ли наш разговор сейчас.       — Знаю. Я привыкла к этому. Я, кстати, рада, что Диадема сдохла, – улыбается девушка, а я вспоминаю наш разговор за день до Арены.       — Я тоже. Но больше всего я хочу прикончить Двенадцатую. Ненавижу эту тварь, — не сдерживаюсь и вонзаю меч в землю. Мирта смеётся. Чёрт, как давно я не слышал простой человеческий смех!       — Ты не поверишь, но это и моя мечта тоже. Ладно, Катон, иди спать. Я подежурю.       Кивнув, ухожу от костра, оставляя Мирту одну. Плотнее закутываюсь в куртку и проваливаюсь в сон. Чуть только рассвет трогает чистое утреннее небо, раздаётся пушечный выстрел, заставляющий нас вздрогнуть и проснуться. Марвел, как и всегда, хватается за копье, я кладу ладонь на рукоять меча, и только Мирта равнодушно наблюдает за нашими лицами.       — От всей души надеюсь, что Огненная, — негромко говорит Мирта, когда мы садимся завтракать.       — Стоит сходить на охоту… — замечает Марвел, потому что припасов у нас осталось дня на два, хотя мы уже изрядно отощали.       — Да брось, завтра сходим.       — Я просто предложил, — бурчит Марвел и давится кашей, что прислали нам спонсоры. Робко надеюсь, что он сейчас умрёт, но всё же неохотно постукиваю союзника по спине. — Спасибо, — хрипло выдавливает тот и принимается жадно пить воду из железной фляги.       После завтрака обсуждаем, что будем делать дальше. Стоит поискать остальных трибутов, но Мирта настаивает, чтобы мы подождали, пока сойдут последние волдыри и шишки. Как будто распорядители будут ждать! Им нужны только зрелища, а за последние два дня погиб всего один человек, да и то сегодня утром. Конечно, осы-убийцы были шикарным дополнением к этим Играм, да вот только об их жертвах уже давно забыли. В итоге сходимся на том, что завтра отправляемся на поиски пропитания, а вечером пойдем разыскивать других трибутов.

***

      Полуденное солнце нагревает спину. Мы бездумно слоняемся по поляне и не знаем, чем бы заняться. Мирта бросает ножи в землю, Третий поедает яблоко, Марвел метает копья в дерево, а я начищаю и без того блестящий кинжал. Внезапно замечаю клубы дыма, поднимающиеся за несколько километров от Рога. Кажется, добыча сама идёт к нам в руки, совсем как та девчонка, что погибла в первую ночь.       — Эй, как насчет прогулки? — интересуюсь я.       — Прогулки? — криво усмехается Мирта, но тут же замечает дым и немедленно вскакивает на ноги. Марвел резко оборачивается и замирает, потирая шею.       — Прекрасно, — мягко говорит парень, высвобождая копьё из древесной коры.       Приказываем Третьему охранять припасы, а сами немедленно бежим в сторону костра. Мне не очень нравится эта затея, потому что парнишке я совсем не доверяю, но другого выхода у нас нет, ибо прямо под носом такой шанс на очередное эффектное убийство!..       Вскоре выбегаем на поляну. Костёр всё ещё полыхает, испуская клубы дыма, но тот, кто зажёг его, уже давно убежал.       — Это, мать твою, ловушка! — рассерженно говорю я и в ярости сплевываю на землю.       — Повелись, как дети… — бормочет Мирта, запуская руки в волосы. Вдалеке загорается новый костер, но я решительно разворачиваюсь в сторону Рога.       — Если это снова Огненная… — начинаю я, но Марвел жестом останавливает меня и указывает куда-то.       Через секунду раздаётся оглушительный взрыв, и даже нам приходится пригнуться, чтобы не сдохнуть под обломками своих же припасов. Рассерженно рычу и бегом направляюсь в сторону Рога. Когда мы с Профи вылетаем на площадку, то сразу видим, что спасать что-либо уже бесполезно. Я, понимая, что мы только что лишились всех средств к существованию, да ещё и жутко опозорились, начинаю в ярости крушить всё вокруг. Всё, что попадается на пути, отлетает в сторону, оказывается разбитым или сломанным. Ко мне подходит Мирта, не сдерживаюсь и начинаю орать на неё, одновременно указывая на обломки и топая ногой. Марвел и Мирта пытаются успокоить меня, но тут я замечаю Третьего, который испуганно ходит вокруг большой вонючей кучи и кидает камешки, чтобы проверить, всё ли взорвалось. В руках он держит копье. Видно, свистнул у Марвела. Мальчишка оборачивается как раз в тот момент, когда на меня накатывает очередная волна ярости. Он всё понимает и начинает бежать в сторону леса, но я в один прыжок нагоняю его. Ругаясь самым знатным матом, вырываю копьё у парня из рук и бросаю его на землю, а потом с силой ударяю парнишку по голове. Ещё раз осматриваю обгоревшую кучу, совсем недавно бывшую нашими припасами, и хватаю Третьего за голову. Момент, и я ухватываю его за подбородок, резко поворачивая шею вправо. Слышится неприятный хруст, и парень падает замертво. Раздаётся пушечный выстрел. Профи ошеломлённо смотрят на меня, хлопая ресницами, но я чувствую ещё большую ярость и начинаю распинывать остатки припасов. Мирта снова подходит ко мне, и на этот раз я отталкиваю её, но девушка оказывается настойчивее.       — Катон, кто бы это ни был, он сдох, успокойся! Вечером мы всё узнаем! — кричит Мирта, указывая на небо.       — Нет, мы должны вернуться в лес и найти эту тварь! Ловушка была подстроена не просто так — нас хотели выманить, Мирта! Неужели ты такая тупая?!       — Он говорил, что мины можно уничтожить, только надавив на них. Значит, кто-то подходил сюда. Нам стоит остаться здесь хотя бы до вечера. Когда покажут убитых, тогда и решим, — рассудительно говорит Марвел, и я всё же соглашаюсь.       Союзники больше не лезут ко мне, словно боятся попасть под горячую руку и погибнуть так же, как парень из Третьего, но я уже не злюсь. До тех пор пока в небе не появятся портреты павших трибутов, бесполезно тратить нервные клетки. Марвелу удалось убедить меня в том, что человек, взорвавший наши припасы, взлетел на воздух вместе с ними. Сейчас я думаю только о том, как именно убью Эвердин, если это всё же была не она. Отрубить голову?.. Примитивно. Разорвать на части? Не оригинально. Огонь! Я сожгу её заживо! Недостатка в спичках я не испытываю, потому что успел прихватить кое-что ценное, пока припасы не взорвались; деревья на Арене найти — раз плюнуть… вдоволь наслажусь её криками, а заодно получу признание у зрителей, ибо это будет самое зрелищное убийство после Энобарии, которая своими собственными зубами разорвала горло противнику, а потом поднялась, утёрла рот и широко улыбнулась.       Грохочет гимн Капитолия. Поднимаем взгляды в небо, отчаянно надеясь увидеть портрет Китнисс, но показывают фотографии трибутов Третьего и Десятого. Десятый умер на рассвете, а Третьего прикончил я, значит, виновник взрыва всё ещё жив… Почему я так уверен, что это была Двенадцатая? Задумавшись, толкаю Мирту в бок и указываю на очки. Девушка всё понимает и нацепляет их на себя, а вторую пару протягивает мне. Марвел зажигает факел, потому что ему в плане полезных припасов повезло чуть меньше.       — Когда мы найдем эту тварь, я убью её по-своему, и никто пусть не лезет, — цежу я сквозь плотно сжатые зубы.       — Хорошо, только не кипятись, — просит Мирта, когда мы углубляемся в чащу леса.

***

      Несколько часов мы тупо бродим по Арене, отчаянно надеясь найти хоть кого-нибудь. Тщётно. Трибуты, у которых есть хоть капелька мозгов, попрятались так надёжно, что их и днём с огнем не сыщешь — не то что ночью. Хотя… в этих очках действительно видно всё — даже лучше, чем при солнечном свете. Вот ящерица проскользнула мимо нас… светлячок пролетает, освещая всё перед моим носом…       — Мы её не найдем, — устало говорит Марвел, заваливаясь под деревом. — Давайте останемся здесь.       — Ладно, я подежурю, — легко соглашается Мирта и опускается на землю.       Доверившись девушке, укладываемся спать. Сон долго не идет: я думаю о доме, о победе, о Китнисс, предательстве её женишка, осах-убийцах и… Мирте. Иногда открываю глаза, чтобы проверить, не заснула ли она, но тут же сам притворяюсь спящим. Она такая странная. Выглядит жутко уставшей, но на деле полна сил. С виду милая, но внутри неё живет настоящий дьявол… А может, она притворяется? Вдруг побои в Академии ничему её не научили? Нет, определённо нет. Обучение изменило её, она больше не плачущая девочка, а хладнокровная убийца. Я помню, как она радовалась, когда погибла Диадема. Не могу сказать, что сам не был этому рад, но такой искренней улыбки у меня на лице точно не было. Жестокая, холодная и… красивая. Чёрт, какого хрена я задумываюсь о какой-то трибутке? Да будь она хоть сто раз моей союзницей, я должен убить её, и произойдет это, возможно, намного раньше, чем я думаю!

***

      На рассвете Мирта расталкивает нас с Марвелом и вручает последнему копьё. Тот с кислой миной всё же отправляется в глубину леса и обещает вернуться к обеду. Мирта укладывается спать, а я принимаю её пост. На несколько километров вокруг — ни души. Трибуты попрятались в своих норах и боятся даже нос высунуть. Маленькие наивные детки, неужели они и правда считают, что мы не найдем их? Нас трое, мы сильнее и ловчее, а других союзов на Арене, насколько я знаю, нет. Хотя… кто-то ведь подстроил нам ловушку. Такое невозможно проделать в одиночку, потому что нужно быть в двух местах сразу. Значит, кто-то ещё из этих идиотов может похвастаться союзом… Это точно не Китнисс и Пит, потому что женишок вряд ли способен ходить, но кто тогда?..       — Марвела всё ещё нет… — обеспокоенно говорит Мирта, поджаривая на костре рыбу, которую я поймал полчаса назад.       — Да уж, он задерживается, — бормочу я, и тут раздаётся пушечный выстрел. Мирта от неожиданности роняет всю рыбу в огонь, но я даже не думаю ругать её.       — Как думаешь?.. — начинает девушка, но тут грохочет второй выстрел. Такого на Арене не было со времен бойни у Рога, если, конечно, не считать смерть девушек от ос-убийц.       — Вечером узнаем. Пойдём, поохотимся, коль Марвела нет.       К ужину мы умудряемся убить несколько жирных кроликов, свежеванием которых занимаемся почти сразу же. Долго спорим, где остановиться на ночлег, и решаем в итоге вернуться к озеру. К Рогу идти смысла нет, а вот вода может оказаться полезнее. Без припасов и подарков от спонсоров я чувствую пустоту и бурчание в желудке, которое не в силах заглушить даже тушки кроликов, хорошенько поджаренные на огне. Мирта достает из кармана несколько чайных листиков и греет воду в жестяной тарелке, которую умудрилась спасти от взрыва. Я более чем благодарен ей: чай сейчас как нельзя кстати. Даже не дожидаясь, пока кипяток остынет, буквально впиваюсь губами в обжигающую тарелку и начинаю жадно пить. Голод отступил на второй план — сейчас я замечаю только чай и ничего больше.

***

      На Арене темнеет. В небе появляется герб Капитолия, и начинает играть гимн. Показывают фотографию Марвела и какой-то малявки из Одиннадцатого. На этом всё. Рядом со мной Мирта судорожно вздыхает, но тут же делает вид, будто ничего не произошло.       — Ну, хотя бы не предатель… – бормочу я, а девушка кивает.       — Сейчас он со своей обожаемой Диадемочкой, — криво усмехается Мирта.       У неё плохо получается притворяться. Она расстроена гибелью Марвела, это заметит даже ребенок. Пожалуй, жалость к союзникам и излишняя привязанность — её самые худшие качества. Они делают девушку слабой, но в то же время незаменимой союзницей. Мирта не предаст тебя, но с легкостью убьёт твоего врага, даже не поморщившись. А вот я… я бы убил и Марвела, и Диадему, и Зару… Этим мы отличаемся друг от друга. Я ни к кому не привязан. Мне наплевать на чувства других. Я хочу победить, и я это сделаю.       На рассвете сменяю Мирту, позволяя ей немного поспать. Без толковой еды, которую мы потеряли вместе с остальными припасами, девушка сильно осунулась и побледнела, но всё ещё рвётся, так сказать, в бой. Да и сам я, признаться, хоть и выгляжу немногим лучше своей союзницы, но горю желанием поскорее прикончить несчастных влюблённых из Двенадцатого. Как им удалось так долго продержаться на Арене?.. И, самое главное, почему женишок до сих пор не сдох? Неужели из-за яда ос-убийц я растерял свои боевые навыки и настолько плохо ударил его кинжалом?       За день не происходит ничего интересного. Смерть Марвела до сих пор остаётся загадочным и трагичным событием, потому что больше никто не погибает. До самого вечера мы сидим, боясь даже шелохнуться — так надеемся на чью-нибудь смерть. Мирта рвётся выйти на охоту, но я изо всех сил остужаю её пыл. Пусть сами потанцуют, а мы включимся в эту Игру позже. Нас ведь не за тем воспитывали, чтобы быстро подохнуть здесь, на Арене, не оставив о себе никаких воспоминаний. Нет, мы войдём в историю.

***

      Вместо гимна раздаётся многократно усиленный звон труб, и один из распорядителей объявляет, что сейчас произойдет небольшое изменение в правилах. Какие, к чёрту, правила? Их ведь нет на Голодных Играх… Но Клавдий торжественным тоном провозглашает, что победить могут два трибута, если они рождены в одном дистрикте. То есть мы с Миртой и… Двенадцатые. Кривая ухмылка искажает моё лицо, когда звон труб затихает. Мирта, встрепенувшись, перебирается ближе ко мне и усаживается совсем рядом.       — Это же ловушка, – равнодушно бросаю я, а Мирта нетерпеливо кивает.       — Я знаю, но… они-то нет. Давай сделаем вид, что повелись? – шепчет девушка мне на ухо. Её волосы приятно щекочут лицо, отчего охота засмеяться, но я всё же удерживаю на лице серьёзную мину.       Мне хочется привести миллион доводов по поводу того, что мы не должны выказывать слабость, и всё такое, но… Мирта обвивает руками мою шею и осторожно, но всё же решительно приближается и… целует меня. Я чувствую, как её теплые, обветренные и слегка шершавые губы легонько касаются моих, а потом девушка отодвигается и краснеет до корней волос.       Больше мы не разговариваем до самой ночи. Я всё размышляю о произошедшем, да и Мирта не стремится больше приставать ко мне со своими наигранными нежностями. Это был далеко не первый и, надеюсь, не последний поцелуй в моей жизни, но всё же… я впервые почувствовал что-то, кроме того, что мне передали целую кучу бактерий. Губы Мирты имеют какой-то особенный, сладковатый привкус, а поцелуй её так лёгок, словно след, оставленный мотыльком… Знаю, что всё это только для того, чтобы развлечь публику, но меня всё же не покидает ощущение некоторой недосказанности между нами… это был не просто поцелуй, хоть я и старательно отгоняю от себя эти мысли. Мне нужна победа, и я вовсе не такой дурачок, как Китнисс, которая, услышав новые правила, заорала на весь лес имя своего женишка. Надо же, и она к нему что-то почувствовала. Скорее всего, чувство долга за спасённую жизнь. А я же, наоборот, прекрасно понимаю, что распорядители только что поставили силки, в которые обязательно должны попасться неосторожные трибуты. Вот почему Мирта предложила сделать вид, будто мы купились на их предложение… Ведь тогда распорядители поверят, что их план сработал, и нам будет гораздо проще убить Эвердин и её мерзкого женишка. С остальными трибутами также не возникнет сложностей. Одиннадцатый - большой и сильный, но вдвоём мы его одолеем. Пятая… та самая девушка с лисьими чертами лица, что всё время торчала в секции распознавания ягод… Сомневаюсь, что у неё есть оружие, так что с ней расправится голод. Вряд ли она долго протянет на одних ягодах да грибочках, а вот нас обязательно порадуют спонсоры. Не сказать, что это шибко поможет, но всё же… несколько ночей мы переживем, а там, глядишь, и Игры подойдут к своей развязке. Я должен буду убить Мирту, и никакое притворство не будет иметь значения. Наверное, следует разорвать союз сразу после того, как прикончим Двенадцатых…       Перевожу взгляд на спящую Мирту и не могу сдержать улыбки. Вспоминаю, как мы фотографировались, будучи в Капитолии, и начинаю сомневаться: а смогу ли я её убить? Нет, нельзя даже думать о таком. Конечно, я смогу. Меня ведь воспитывали убийцей, а не жалостливым мальчишкой. Никаких прощаний, никаких слов… просто закончить это побыстрее, чтобы вернуться домой. Дом… От родного дистрикта меня отделяет всего несколько смертей, но ещё пару дней придётся провести бок о бок с Миртой. Иначе никак. По одиночке мы можем и не справиться… Эвердин всё же сильная, хотя теперь у неё появилась слабость — Пит. Защищая его, она непременно подставится сама, и её пушечный выстрел приблизит меня ещё на шаг к дому.

***

      Чуть только солнце проглядывает сквозь тёмные ночные тучи, бужу Мирту. Та несколько минут непонимающе хлопает ресницами, а затем улыбается мне. Наигранные нежности. Представляю, как сейчас отплёвывается Энобария, наблюдая за этим, но ничего ведь не поделаешь. Капитолий установил правила, и нам нужно по ним играть. Разводим костёр из сухих веток, кипятим воду, чтобы сварить жирный бульон из мяса вчерашних кроликов, допиваем остатки чая и принимаемся обсуждать горячо любимую нами тему. Китнисс.       — Хочу вонзить свой нож ей в горло, — буквально рычит Мирта, инстинктивно прижимаясь ко мне. Ночами холодает, а у нас теперь нет даже спального мешка.       — Я поймаю её, выверну наизнанку, привяжу к дереву и…       — Огонь? — поднимает брови девушка, а затем одобрительно хмыкает. — Да, было бы неплохо сжечь её на костре. Тогда я… займусь женишком, — мягко и вкрадчиво говорит Мирта.       Пожалуй, это я могу ей доверить, потому что точно знаю: Пит умрёт в ужасных мучениях. Мирта ведь склонна к садизму, и это ни для кого не секрет. Если бы её имя не вытащили в этом году, то она бы обязательно вызвалась добровольцем через пару лет, потому что это у нас в крови. Почти все, рождённые во Втором, чьи родители не являются бедняками, работающими в шахте, предрасположены к жестокости. Нас с самого детства учат убивать и выживать. Больше ничему, да и разве важно что-либо, кроме этого?.. Тебе дают оружие, и ты овладеваешь им. Однако путь, которым ты убьёшь свою жертву, выбираешь сам. Пожалуй, это единственный раз, когда нам предоставляют свободу выбора. Всё в Академии, начиная от формы и заканчивая именем следующего добровольца, утверждается власть имущими.       К полудню получаем от спонсоров очередной подарок: шикарный капитолийский обед, состоящий из трёх блюд. Тушёные овощи с рисовой кашей, ещё тёплый сырный суп и великолепного вида пирог с клубникой. Едва завидев такое разнообразие еды, мы с Миртой тут же накидываемся на обед, и вскоре на тарелках не остается ровным счётом ничего. Это не страшно, завтра спонсоры снова пришлют нам еду. А если и не пришлют, сославшись на отсутствие денег, то мы уж как-нибудь прокормимся кроликами, что в таком обилии скачут по Арене. Но для того чтобы отправиться на охоту, нужны силы. Именно поэтому мы и решаем сразу съесть все капитолийские вкусности.       В записке, что прилагается к подарку, Энобария требует, чтобы мы не расслаблялись. Интересно, а мы, что ли, подаем поводы для сомнений? Большая часть смертей на Арене так или иначе принадлежит нам. Не считая вчерашнего поцелуя, который, к тому же, был ненастоящий, слабости никто из нас не выказывал… Мы ведь оба понимаем, что никакой любви вообще не существует, тем более между нами. Неужели менторша приняла новые правила за чистую монету? Нет, об этом не стоит даже думать. Разве может Энобария так ошибиться?       Ночью долго спорим о том, кто будет дежурить, и в итоге решаем, что никто. Даже если на нас нападут, что вряд ли, нам стоит немного поспать. Поочередные дежурства приносят больше пользы, но чем ближе развязка Игр, тем больше сил нам требуется, чтобы расправиться с оставшимися трибутами. Мирта робко просит обнять её, потому что от холода зуб на зуб не попадает. Днём на Арене нестерпимо жарко, а ночью температура значительно понижается, заставляя нас буквально дрожать. Даже теплоотражающая ткань формы не может спасти от холода, поэтому я всё же обнимаю Мирту, крепко прижимая её к себе. Буквально через несколько минут я уже слышу мерное посапывание союзницы, да и сам вскоре проваливаюсь в беспокойный сон. Тепло наших тел не в силах победить даже распорядители, так что я впервые с той ночи в палатке чувствую себя комфортно. И пусть все подумают, что я стал слабым, зато я хотя бы не умираю от холода.       Как я и думал, в обед мы получаем точно такую же еду, как и вчера. В записке настрочено что-то непонятное, да и подписана она почему-то Брутом. Обычно организационными вопросами занимается Энобария, но, может быть, что-то случилось?.. Это мы и обсуждаем с Миртой, уплетая вкуснейшую еду. Напившись воды из озера, я чувствую небывалый прилив сил и интересуюсь у напарницы, когда мы отправимся на поиски других трибутов. Та пожимает плечами и весьма туманно отвечает: «Когда распорядители захотят».

***

      И верно, не успевает зайти солнце, как раздаётся гул труб. Никто в этот день не погиб, но почему вместо гимна снова трубы?.. Ответ на этот вопрос я получаю почти сразу же. Клавдий говорит, будто знает, что каждому из нас что-то очень необходимо. Мы с Миртой обмениваемся недоуменными взглядами и продолжаем слушать. Мужчина приглашает всех трибутов на Пир, который состоится на рассвете, и обещает, что каждый получит то, что ему нужно. На этом сообщение прерывается, и больше ничего не происходит. Пир, в отличие от новых правил, ловушкой как таковой не является, хотя его целью является «добровольно» согнать всех трибутов в одном месте. Это отдалённо напоминает Бойню у Рога, как в самом начале Игр, вот только соперников в разы меньше, и они гораздо сильнее погибших в первые секунды. Кроме того, никогда не знаешь, что именно подадут на Пиру. Могут накрыть роскошный стол, а могут и просто черствую буханку хлеба кинуть. Этот год является исключением: нам заранее объявили, чего ждать, чтобы каждый мог самостоятельно решить, отправляться на Пир или нет. Впрочем, цель у этого мероприятия вовсе не изменилась: стравить трибутов вместе.       — Я пойду, — голос Мирты звучит неожиданно громко в наступившей тишине.       — Нет, — отрезаю я, поразившись самому себе.       — Я маленькая и метаю ножи. А ты прикроешь, будучи в лесу. У тебя ведь есть копьё, и ты превосходно с ним обращаешься. Не будь идиотом, — нетерпеливо выдыхает девушка.       — Ладно… нужно это обсудить.       — Что делать с Огненной, если она мне попадётся?       — Всё, что захочешь, чтобы заставить её страдать, — усмехаюсь я, и Мирта тоже улыбается. Плотоядно.       — Обещаю, я подарю зрителям хорошее зрелище. Они нас не забудут.       Я утвердительно киваю, и мы принимаемся за разработку нашего плана. За несколько часов до рассвета всё обдумано и обговорено до мелочей, поэтому спать я укладываюсь с лёгким сердцем. План наш таков: я прячусь в лесу, прикрывая Мирту издалека, сама же она дожидается, пока кто-нибудь из трибутов схватит свой рюкзак, и тоже выбегает к Рогу. Главной целью, конечно, является Эвердин, но если под руку попадётся кто-то другой, это тоже неплохо. Особенно стоит присмотреться к Одиннадцатому. Он сильный и ловкий, а еще я не видел его с тех самых пор, когда началась Кровавая Бойня. Мы предполагали, что он ушел туда, где на Арене обозначилось широкое поле, но пока что не собирались следовать за ним. Кто знает, какие опасности нас там подстерегают?

***

      Едва солнце поднимается, Мирта толкает меня в бок, чтобы я проснулся. Она уже давно собралась и теперь расталкивает ножи по потайным карманам. В руке у неё мое копьё, которое она пихает мне, едва я разлепляю глаза. Мы даже не завтракаем, а сразу направляемся в сторону Рога, потому что путь предстоит не такой уж близкий. Да и к тому же, последний раз мы покидали озеро, когда Марвел ещё был жив. Успешно добравшись до Рога, прячемся в кустах, ожидая, когда появится столик с нашими рюкзаками.       — Ну что, обнимемся? — шучу я, но Мирта воспринимает это весьма серьёзно.       — Это для публики, — клянётся она шепотом, но я ей не верю.       Внезапно неподалеку раздаётся хруст, и мы испуганно вздрагиваем, отстраняясь друг от друга. Стол уже появился, и, более того, один из рюкзаков только что схватила Пятая. Теперь она бежит в лес, и, мне кажется, её уже не догнать. Наверное, зря мы её недооценивали. Внезапно из кустов на противоположной стороне от Рога выбегает Огненная. Я оборачиваюсь, чтобы сделать знак Мирте, но ту уже словно ветром сдуло. Несколько минут я удовлетворённо наблюдаю за тем, как моя напарница наваливается на Китнисс и пытается опрокинуть девушку на землю, но тут мимо меня проносится всё та же Пятая. Забыв на секунду обо всем, бегу за ней, но уже через пару минут понимаю, что как бы тренирован я ни был, эту девчонку мне не догнать. Я вижу только её рыжие пряди, мелькающие среди деревьев. И тут раздаётся душераздирающий вопль. Мирта визжит, выкрикивая моё имя.       — Катон! Катон! — кричит девушка, и я даже издалека вижу, что она извивается в руках у парня из Одиннадцатого.       — Мирта! — упавшим голосом отвечаю я, немедленно выбегая из кустов.       Мгновение, и я пересекаю площадку, оказавшись у Рога. Китнисс уже давно убежала, как и парень, прихвативший наш рюкзак, но сейчас мне наплевать. Я вижу, что Мирта лежит на земле и тяжело дышит, и забываю обо всем. Подбежав к ней, падаю на колени, крепко сжимая в руке копьё, и осматриваю её рану. Сердце моё делает кувырок и замирает: на голове Мирты красуется огромная вмятина от камня, брошенного рядом. Крови нет, но слабые стоны и хрипы девушки лишь подтверждают мои догадки. Ей уже не помочь.       — Я умираю?.. — слабым голосом спрашивает Мирта, пытаясь ощупать рану на голове.       — Нет… нет, мы вернемся домой! — отчаянно твержу я, словно стараясь убедить самого себя.       — Ты ведь сказал, что это ловушка… Я умираю, — шепчет Мирта. Грудь её тяжело вздымается, она судорожно хватает воздух ртом, изо всех сил цепляясь за жизнь.       — Нет, ты не умрёшь, дура! Не говори так, идиотка, Профи не умирают! — кричу я, и голос мой надрывается.       — Знаешь… это было не для публики. Я правда тебя любила… всё то время, пока ты шлялся со всеми девчонками, — задыхаясь, выговаривает девушка. Язык её заплетается, но я различаю каждый звук.       — Я знаю, и… я тоже, — слова срываются с языка прежде, чем я успеваю подумать. — Я люблю тебя, — шепчу я, смотря в карие глаза союзницы. В них блестят слезы. Я вижу, что Мирта хочет что-то сказать, но силы уже покидают её. Она лишь молча улыбается и проводит рукой по моей щеке. — Мирта, не умирай, Мирта… прошу, не покидай меня! — умоляю я.       — У меня нет выбора. Победи за нас, — тихо говорит Мирта и в последний раз окидывает взглядом Арену. Её глаза стекленеют, когда она судорожно всматривается в небо, словно пытаясь запомнить его очертания. Еще несколько секунд она хрипло дышит, а потом замирает. Уже навсегда.       Гремит пушечный выстрел. Мирта умерла. Я несколько минут всматриваюсь в её глаза, в которых ещё блестят слезы, окидываю взглядом губы, искривлённые в слабой улыбке… Потом не выдерживаю и поднимаюсь с колен. Осторожно закрываю девушке глаза и стремительно ухожу, не оборачиваясь. До самого вечера я бессмысленно бреду по Арене и останавливаюсь только тогда, когда начинает играть гимн Капитолия. Едва заслышав знакомые звуки, обессилено приваливаюсь к дереву и выжидающе смотрю в небо. Я боюсь того, что увижу там, но понимаю, что это было неизбежным. Портрет Мирты на минуту вспыхивает в небе, а потом гаснет, навсегда унося с собой память о моей союзнице. Теперь только звёзды освещают мой путь, когда я наконец осмеливаюсь его продолжить.

***

      Почему так больно? Я не чувствую ничего, кроме пустоты, которая медленно овладевает моим сердцем, оставляет огромные прорехи в душе, заполняет сознание… Неужели это правда? Неужели любовь существует? И правда ли я полюбил Мирту? Вспоминаю все моменты, связанные с ней. Вот она плачет, держа за руку своего отца, вот Энобария бьет её по лицу. Я объясняю ей правила, учу пользоваться ножом… Проходят годы, я наблюдаю за тем, как она развивается. Вот мы пожимаем руки на Жатве. Стоим в колеснице, Мирта берёт меня за руку. Фотографируемся, рассуждаем о Китнисс и Диадеме. Арена… Мы всё время рядом, прикрываем и защищаем друг друга. И тут я впервые задумываюсь: а ведь Мирта всегда была рядом со мной, просто я этого не замечал. Я привык видеть в ней только девочку, которой что-то нужно объяснить, но лишь в последние моменты её жизни осознал, что она была единственной, кому я доверял в этом мире. Доверял всё, начиная от копья и заканчивая своей жизнью. Наверное, это и называется любовью… Но все же, почему так больно? Ведь я никогда ничего не чувствовал, кроме ярости да желания убить. Почему нас к такому не готовят?..       Просидев несколько часов на большом камне, я всё же принимаю решение о том, что делать дальше. Я только что потерял Мирту, но моя жизнь ещё не окончена. Я смогу победить, хотя бы ради неё. Убью женишка и сожгу Китнисс, разберусь с Пятой и стану победителем, но сначала… нужно вернуть рюкзак, а заодно и отомстить за гибель Мирты. Я уверен, что её убил парень из Одиннадцатого, потому что Китнисс слишком слаба для этого. Ей не под силу проломить голову камнем. Так… Одиннадцатый скрывается в поле, значит, пришла пора наведаться к нему в гости. Решив отправиться на рассвете, укладываюсь спать прямо там, где проходил в тот момент. Никто не найдёт меня здесь, я точно знаю. От холода дрожат конечности, и я понимаю, что впервые остался один на этой Арене. Сейчас я, честно говоря, был бы рад даже компании Диадемы… Нет, я никого не боюсь, но всё же… союзник бы мне не помешал, пусть даже такой бесполезный, как Ди.

***

      Утром получаю записку, в которой Энобария просит не рисковать. Записка эта прилагается к одной единственной булочке, которая, как я понял, станет моим завтраком, обедом и ужином одновременно, если я не соберу волю в кулак и не отправлюсь на охоту. Видимо, спонсоры истратили все деньги на вчерашний Пир, вот только подарок их я так и не получил… А теперь Энобария сама просит не лезть на рожон. Более чем удивительно.       Не сдержавшись, съедаю булочку и развожу костёр, истратив на него предпоследнюю спичку. Единственную оставшуюся нужно поберечь на случай, если мне попадётся Китнисс, так что прячу её в карман куртки и усаживаюсь у огня. Ветки потрескивают, и мне начинает казаться, будто они о чём-то говорят. Наверное, я медленно схожу с ума.       Задумываюсь, что ещё два дня назад мы с Миртой пили чай из железной тарелки, жарили на огне тушки жирных кроликов и обсуждали, как именно будем убивать Эвердин… А теперь её нет. Она умерла. Осознание этого волной накатывает на меня, когда я замечаю кролика, пробегающего мимо, но рука моя даже не тянется к копью. Мирта всегда умела так метнуть нож, что маленькое животное даже не приходилось свежевать. Достаточно было потянуть за ручку ножа, и вся шёрстка легко сползала, оставаясь в руках. Как-то раз я тоже попробовал, но Мирта смеялась с этого так, словно я сделал какую-то невероятную глупость. Только теперь я понимаю, что попасть в голову зверька было вовсе не достижением, а большим промахом.       Я знаю, что новые правила — ложь, но всё же… мне сейчас так хочется, чтобы Мирта была жива. Чтобы снова подкалывала меня, обнимала «для публики», проклинала Диадему… чтобы на её голове не было смертельной раны, чтобы глаза не стекленели, чтобы она не переставала дышать. Хочу быть с ней, но её тело уже давно забрал планолёт… Сейчас Мирта дома. В последний раз. Я тоже хочу домой, и я вернусь. Я смогу победить, потому что обещал.

***

      К вечеру я всё же заставляю себя поймать несколько грусят и одного кролика. Немедленно поджариваю их на затухающем костре и поглощаю с такой скоростью, что мне позавидовал бы самый голодный человек любого из бедных дистриктов. Сам же я не голоден, нет. Просто тёплое мясо — единственное спасение от холода, который с каждым часом становится всё сильнее и к ночи уже пробирает до костей. Звучит гимн. Сегодня никто не погиб, но я вспоминаю портрет Мирты, что показался в небе вчерашним вечером. Она на этой фотографии такая самоуверенная — не то что в жизни. Была…       Ночью я не сплю, потому что температура на Арене понижается до нестерпимых пределов. Зуб на зуб не попадает, да ещё и спички закончились. Мысленно молю спонсоров, чтобы те прислали коробок с ними, но понимаю, что это бессмысленно. Нужно держаться, нельзя проявлять слабость. Только тогда я смогу получить то, что мне нужно, но… как бы дожить до этого момента?       На рассвете из-за хмурых туч показывается солнце. Оно обогревает поляну, и я чувствую, что силы медленно возвращаются ко мне. Впрочем, ненадолго: ближе к вечеру начинается жуткий ливень вперемешку с грозой. Небо то и дело рассекают яркие молнии, а я, как назло, сижу под деревьями. Наверное, стоит перебраться в какое-нибудь более безопасное место, но мне не хочется подниматься с земли, потому что я точно знаю: гроза проецируется на Арену распорядителями, а у них просто рука не поднимется меня убить. В этом я абсолютно уверен.       Как я и ожидал, все молнии ударяют мимо меня. Ледяной ливень стегает меня по лицу, но я смиренно сижу под деревом до тех пор, пока не погружаюсь в сон. Не знаю, как мне это удалось, но, на мгновение закрыв глаза, я просыпаюсь только утром. Впрочем, понять, что это утро, довольно-таки сложно, потому что всё небо затянуто тёмными тучами, а дождь так и не прекращается. За ночь Арену неплохо залило, но, насколько я знаю, никто не погиб. Значит, пора действовать. Наплевать на запреты Энобарии и отправиться на поиски Одиннадцатого. Сил у меня уже не прибавится, но я не позволю кому-либо прикончить его. У нас с ним личные счёты: он забрал мой рюкзак и убил Мирту. Уверен, этот парень прекрасно понимает, что жить ему осталось не очень-то долго. В данный момент я хочу уничтожить его даже больше, чем Китнисс.       Не сдержавшись, пинаю ногой камень и начинаю кричать. Волна ярости захлёстывает меня с головой, когда я понимаю, что Мирта погибла из-за меня. Я ведь мог её спасти, но вместо этого, как ребёнок, кинулся за Пятой. На что я рассчитывал?.. С самого начала было ясно, что просто так эту девчонку не поймать. И вот теперь я один. Крик мой заглушается дождём, поэтому я выплёскиваю свой гнев, даже не задумываясь о том, что за мной наблюдают спонсоры. Впрочем, вскоре я осознаю, что остатки своей злости стоит приберечь для встречи с Одиннадцатым. Вряд ли это будет очень лёгкое сражение.

***

      Ещё несколько часов я сижу на месте и собираюсь с мыслями. Думаю о доме, о Капитолии, об Арене, о Мирте, о возможности своей скорой смерти… Дождь только усиливается, и у меня не остаётся другого выбора, кроме как привести, наконец, свой план в действие. Как ни крути, в скором времени распорядители устроят встречу трибутов, подобную Пиру. Так не лучше ли утихомирить скучающих капитолийцев прямо сейчас, пока у меня ещё есть силы бороться? Вряд ли завтра я почувствую хоть какое-нибудь улучшение, поэтому закрываю глаза, глубоко вдыхаю и поднимаюсь с земли.       Первые несколько минут я не в силах даже пошевелить ногой или рукой: всё тело затекло и протестует при каждом движении. Ледяной дождь заливает Арену, видимость ухудшается с каждой минутой, поэтому я, превозмогая боль, начинаю двигаться в сторону предполагаемого убежища Одиннадцатого. Путь предстоит неблизкий, дай Бог к вечеру добраться… Всё то время, что я шлёпаю по грязи и лужам, изо всех сил стараясь не упасть в них лицом, я думаю. Мне внезапно стало интересно: а как раньше жил Одиннадцатый? Насколько я знаю, его дистрикт не очень богат, но сам парень кажется весьма крепким и здоровым. И как он так вымахал, живя в бедном поселении?.. Неужели в Капитолии отъелся? Нет, быть того не может. Я ведь видел этих ребят на Параде, и парень уже тогда выглядел весьма устрашающе. А на Арене, кстати, спеси у него вовсе не поубавилось, как у большинства тех, кто выпендривался на интервью, — скорее наоборот. Должен признать, что стратегия его весьма и весьма интересная. Забурился в местность, которую знает сам, но неизведанную для других, и живёт себе припеваючи! Впрочем, нет, не совсем припеваючи. Вряд ли у него столько спонсоров, сколько их было у нас в самом начале Игр. Сомневаюсь, что у него есть хоть один человек, кроме менторов, готовый тратить свои кровные денежки на еду для трибута, который почти что мёртв.       Через несколько часов я в нерешительности останавливаюсь у бескрайнего, на первый взгляд, поля. Трава, растущая там, в длину почти два метра, а это даже выше меня. На секунду задумываюсь, а потом уверенно ныряю в пёстрое море промокших злаков. На Арене начинается сильный ветер и возобновляется гроза, рожь неприятно щекочет лицо, и мне уже кажется, что зря я затеял весь этот план с убийством парня, но теперь пути назад нет. Скоро всё решится, и потерпеть осталось лишь чуть-чуть. Интересно, сколько прошло с тех пор, как начались Игры? Неделя? Две?.. После того, как Эвердин сбросила на нас гнездо с осами, я потерял счёт времени. Слишком много событий тогда произошло: смерть двух союзниц, предательство женишка… да и потом, яд этих насекомых напрочь выбил из нас весь боевой дух. Вспомнить хотя бы Марвела… С каким кислым выражением лица он тогда согласился отправиться на охоту! И Мирта… она ни за что не позволила бы себе вот так вот обниматься и признаваться в любви, если бы не слабость. Приближение смерти выбило её из колеи. Сломило самую храбрую из всех девушек, кого я знал.       Широкое поле наконец заканчивается. Я выхожу на открытую местность и почти сразу вижу своего противника. Лагерь, надо признать, у него что надо! Из Рога он успел выхватить только один рюкзак, но, скрывшись в знакомой местности, обошёлся и этим. Пропитанием его, как видимо, служат именно злаки, растущие здесь, но всё же… мне кажется, что ему внезапно обрушившийся на Арену дождь только на руку. Сомневаюсь, что распорядители просто так позволили бы трибуту наслаждаться жизнью. При палящем солнце здесь наверняка было опасно, возможно, даже очень. Кто знает, какие неожиданности таит в себе высокая трава: ядовитые змеи, хищные животные или что похуже?.. Фантазия этих капитолийцев, как правило, неиссякаема. Впрочем, прошлые Игры единодушно признали самыми скучными за последние десять лет. На Арене было жутко холодно, да ещё и ни одного деревца на много миль. Половина тех, кто выжил в Бойне у Рога, просто замёрзли ночью. Распорядители к концу, конечно, смекнули что к чему, да вот было уже поздно. Словом, большого ажиотажа эти Игры не вызвали, так что теперь новый распорядитель должен из кожи вон лезть, чтобы угодить зрителям и в первую очередь президенту.       На мгновение прячусь в траве, внимательно изучая Одиннадцатого. Сразу же понятно, что он очень сильный, но, кроме того, кажется, ещё и сообразительный. От дождя он защищается очень простым способом, до которого я не додумался: вбив в землю два колышка, он растянул между ними свою куртку и получил некое подобие навеса. Конечно, это не совсем спасает от ливня, но всё же выглядит парень гораздо свежее, чем я. Значит, мне будет ещё труднее его убить… К тому же, сухой форме легче сражаться, а я этим похвастаться не могу. Вся моя одежда вымокла насквозь, и вместо прежних восьмидесяти килограмм я сейчас, наверное, вешу все сто двадцать.       Внимательно рассматриваю Одиннадцатого, мысленно отмечая его возможные слабые стороны. Нападения он явно не ждёт. Внезапно подняв голову, парень встречается с моим взглядом и решительно поднимается с места, подхватывая с земли своё оружие. Я тоже выхожу из своего укрытия. Что толку прятаться, если меня уже заметили? Нет, это трусость, а сражаться мы будем по-честному. Если этот парень сумел прожить так долго, то заслуживает, как минимум, уважения. Я бы ни за что не напал бы на него со спины, даже после того, как он убил Мирту. Не знаю, о чём он думает, но уверен, что тот не сдастся без боя.       — Эй, как тебя зовут? — выкрикиваю я, чтобы дождь не заглушил мои слова.       — Цеп, — презрительно бросает парень, и в этот момент небо озаряет яркая вспышка, осветив на секунду лицо моего противника. Губы плотно сжаты, взгляд направлен в мою сторону… Он не боится.       — Ты ведь понимаешь, что сейчас сдохнешь, Цеп? — интересуюсь я с усмешкой. Очень уж хочется его раззадорить.       — Наплевать. — Одиннадцатый передёргивает плечами. — Я отомстил твоей девчонке за Руту. Ты не останешься в долгу, я знаю. Но я ведь ещё не умер, верно? — смеётся Цеп. Видимо, тоже пытается вывести меня из равновесия.       Внезапно в небе снова сверкает молния, сопровождающаяся оглушительным раскатом грома. Она ударяет в землю, отчего сырые злаки вспыхивают, словно множество фейерверков. Проделки распорядителей, несомненно… Наверное, зрители сейчас довольны. Пламя разгорается, поднимаясь всё выше, и нам не нужно повторять дважды. Мы оба понимаем, что это был знак не затягивать с битвой. Никому, кроме нас, не интересны эти разговоры. Цеп, поудобнее перехватив мачете, бежит на меня, но я уже готов к бою. Выхватываю меч и вытягиваю его вперёд, не подпуская к себе парня. Так мы ходим по кругу несколько минут, не сводя взгляда друг с друга. Каждый думает о разном, но всё же об одном и том же: как убить другого. С неба до сих пор хлещет ледяной дождь, вокруг нас разгорается настоящий пожар, а напряжение внутри достигает своего предела. У меня начинают дрожать руки, и Цеп немедленно этим пользуется. Он пытается ударить меня по кисти, но промахивается и спотыкается о собственную ногу, а затем падает в грязь. Усмехаюсь и толкаю его ногой, чтобы тот поскорее поднимался. Одиннадцатый немедленно вскакивает и с еще большей яростью набрасывается на меня. Вскоре ему удаётся повалить меня на землю, но я не сдаюсь. Смеясь в лицо сопернику, извлекаю из-за пазухи кинжал и вонзаю его в плечо Цепа. Тот взвывает от боли и на секунду ослабляет хватку. Мне этого времени вполне достаточно, чтобы подняться на ноги и отряхнуться. Цеп тоже улыбается, когда наконец перестает держаться за кровоточащую руку. Практически тут же его тяжелый кулак с силой ударяет меня в висок. Пошатнувшись, я отвечаю тем же, но одновременно с этим задумываюсь о том, что зрителям такая драка может не понравиться. Почти на каждых Играх происходит подобный «мордобой», и это давно наскучило всем, включая меня. Пламя уже практически достигло нас, поэтому я буквально оттаскиваю Цепа подальше и сжимаю рукой его горло.       — Ну что, отправишься сейчас к своей обожаемой Руте? — интересуюсь я издевательским тоном. Я понятия не имею, кто такая Рута и чем она была так важна Цепу, но моей задачей сейчас является сыграть на чувствах парня. Кажется, удаётся.       — Да как ты смеешь! — рычит он, а я снова начинаю смеяться. Со стороны это действительно выглядит забавно: безумные, округлившиеся глаза буквально пожирают меня взглядом, а самого Цепа трясёт от ярости. Он делает попытку ударить меня, но я выхватываю мачете из его рук и выбрасываю оружие в необъятное пламя.       Теперь Цеп безоружен, но всё ещё пытается прикончить меня. Он изворачивается и наносит несколько ударов, от которых я сгибаюсь пополам, чувствуя безумную боль. Однако успеваю вонзить меч прямо в грудь Одиннадцатого. Он падает в лужу и начинает судорожно хватать воздух ртом. Я, так же тяжело дыша, тоже опускаюсь на землю. Цеп ещё жив, но очень слаб. Он лишь с ненавистью смотрит на меня, но уже ничего не может поделать. Руки не слушаются хозяина, что истекает кровью и испускает последние частички своего духа.       — Передавай привет Руте, — усмехаюсь я и поднимаюсь на ноги.       — И ещё Мирте, — буквально выплёвывает Цеп последние в своей жизни слова.

***

      Небо снова озаряет молния, которая на этот раз сопровождается грохотом пушки. Цеп погиб несломленным. Как я и думал, он не сдался без боя, но действовал моим же оружием. Наверное, не стоило бередить старые раны, но иначе я бы не справился. Ещё секунду я всматриваюсь в застывшее лицо парня, а потом отхожу, чтобы планолёт поскорее забрал труп. Не могу смотреть на него больше ни минуты. Цеп был достойным противником, и я не могу не признать этого. Странно, но в тот же миг, когда прозвучал пушечный выстрел, погасли все до одного языки пламени. Как я и ожидал, это оказались всего лишь проделки распорядителей, но для чего?.. Неужели они хотели запугать нас? И тут до меня доходит. Огненная Китнисс. Она присутствовала при смерти Диадемы, Зары, Мирты… мне почему-то кажется, что и Марвел пал от её руки. И, разумеется, она не может пропустить такое значимое событие, как смерть трибута Одиннадцатого дистрикта. И пусть это на самом деле не Китнисс, мне становится нехорошо. Наклонившись над огромной лужей, прочищаю желудок и рассматриваю своё отражение в грязной воде. По щеке стекает струйка крови, всё лицо измазано, но, в целом, я выгляжу вполне прилично. Выпрямляюсь и охаю от острой боли. Интересно, где Одиннадцатый научился так мастерски драться? И что это за серия ударов такая, после которой я чувствую себя так, словно мне все органы отбили?..       Внезапно спохватываюсь и вспоминаю, для чего вообще затеял всё это дело. За Мирту я уже отомстил, пришла пора вернуть свой рюкзак. Превозмогая боль, возвращаюсь к импровизированному навесу Цепа и усаживаюсь под ним. Как будто его куртка может мне чем-то помочь… Я всё равно весь вымок за эти три дня, и теперь меня разве что выжать осталось. Покопавшись в рюкзаке парня, нахожу несколько полосок вяленой говядины и немедленно заталкиваю её в рот, словно кто-нибудь сейчас отберёт эти спасительные кусочки мяса. Больше в этом рюкзаке ничего нет. Я выбрасываю его в лужу. Понятия не имею, что Цеп получил на Пиру, но он явно этим сразу же воспользовался. Зато мой рюкзак лежит невредимый, укрытый большим камнем. Едва прикоснувшись к нему, понимаю, что Одиннадцатый в нем покопался, но вещи почему-то не использовал. Рука моя нащупывает что-то металлическое, но очень тонкое. Не выдерживаю и вытягиваю свой подарок. Две тонких, но плотных сети бледно-розового цвета. Кольчуга, сшитая специально для нас с Миртой! Да уж, наверное, это стоило многих денег нашим спонсорам… вот только всё зря. Мирта погибла, потому что я, как идиот, погнался за хитроумной девчонкой из Пятого. Не удивлюсь, если это входило в её планы. Она обвела меня вокруг пальца!       Впрочем, я не вижу никакой надобности отказываться от такого дорогого дара. Мне плевать на деньги, что были потрачены. Жизнь Мирты — вот та дорогая цена, которую я заплатил за подачку от спонсоров. Теперь я просто обязан победить. Быстро раздеваюсь и натягиваю на себя кольчугу. Она защищает почти всё моё тело, кроме кистей рук и головы. Ещё раз осмотрев своё отражение в луже, снова облачаюсь в промокшую форму и начинаю стучать зубами от холода. Неужели распорядители не видят, что мы замерзаем уже третий день подряд? Они, похоже, снова решили повторить свою прошлогоднюю ошибку. Но с капитолийцами не поспоришь, поэтому я решаю остаться на ночлег прямо здесь. Срываю куртку Цепа с колышек и, устроившись на его кровати из трав, укрываюсь ей сверху, надеясь, что куртка хоть немного согреет меня.       Играет гимн. Я не смотрю в небо, потому что знаю, что портрет сегодня покажут только один. Цепа. Интересно, как сложилась бы наша жизнь, если бы мы никогда не встретились?.. Если бы мы не попали на эти Игры, Мирта никогда не призналась бы мне в своих чувствах, я никогда не пролил бы невинную кровь, Диадема и Марвел смогли бы пожениться… Цеп защищал бы свою обожаемую Руточку, а вот Двенадцатые… я о них совершенно ничего не знаю. Точнее, о Китнисс ясно только одно: она очень любит свою сестру. У меня тоже могла быть сестра или братик, вот только мама потеряла ребёнка на шестом месяце беременности. Это было пять лет назад, но она так и не оправилась. Я даже не знаю, кто был отцом этого ребенка и по какой причине у мамы случился выкидыш… Она никогда не рассказывала. Мы вообще мало виделись, пока я учился в Академии. Но я обещаю себе, что когда вернусь, обязательно выведаю у матери всё о её прошлом. И всё же, интересно, как повёл бы себя я, если бы мою сестру или брата выбрали на Жатве? Наверное, я тоже вызвался бы на Игры. Хотя… не знаю. Мне всегда было на всех наплевать, и только на Арене я начал понимать, что не всё в жизни так просто. Нет, наверное, я бы не вызвался. Во всяком случае, не из любви точно.

***

      Просыпаюсь я через несколько часов от странного ощущения. Нестерпимо хочется пить. Открываю глаза и обнаруживаю, что на небе наконец-то показалось солнце. Впрочем, какое-то оно… необычное? Если вчера мы умирали от холода, то сегодня, кажется, будем изнывать от жары. Не знаю, какая температура сейчас на Арене, но она явно выше нормы. Мучаясь от жажды, отчаянно пытаюсь найти хоть какую-либо воду, но кроме грязных луж ничего не осталось, а пить подобное… да я лучше от жажды умру, чем от отравления. Через час абсолютно безуспешных поисков воды я понимаю, что это пустое дело. Нужно возвращаться к озеру или найти какой-нибудь ручей. Озеро мне кажется наилучшим вариантом, поэтому, собрав свои немногочисленные припасы, покидаю лагерь Цепа. Больше я сюда не вернусь, потому что всё ценное уже собрал, но всё же, снова вторгаясь в то жалкое подобие моря злаков, что ещё осталось после вчерашнего пожара, я оборачиваюсь и в последний раз окидываю взглядом место своего ночлега.       К озеру я подхожу только тогда, когда солнце окончательно выпаривает из меня все остатки жидкости. Я чувствую невероятную слабость и головокружение, во рту пересохло… Словом, теперь я понимаю тех трибутов, которые в самом начале Игр не получили никаких припасов, да и к озеру подойти не могли. Им ведь пришлось искать воду, а дело это, как я уже понял, весьма и весьма нелёгкое. Как только я вижу спасительную водную гладь, сразу кидаюсь к ней и, даже не раздеваясь, ныряю. Несколько раз окунаюсь, потом вдоволь напиваюсь и выхожу на берег. Повертев в руках кольчугу, что предназначалась Мирте, скидываю её в воду, и она тут же идёт ко дну. Снова делаю несколько больших глотков воды и чувствую, как в животе заурчало от голода. Да, я ведь ел почти сутки назад… Наверное, нужно поохотиться.       Собравшись с духом, отхожу от озера и углубляюсь в чащу леса. Сегодня охота превращается для меня в настоящую пытку: копья у меня больше нет, равно как и сил, а птички и кролики стали куда более изворотливы. Впрочем, вскоре мне всё же удаётся прикончить нескольких маленьких тощеньких животных, что даже не пытались сбежать. Поджарить их не на чем, так что я просто потрошу их кинжалом и тут же съедаю, вгрызаясь зубами в свежее мясо. По рукам у меня стекает кровь убитых животных, но я даже не обращаю на это внимания. Внезапно раздаётся пушечный выстрел, из-за которого я давлюсь куском мяса, и мне приходится выплюнуть его на землю. Рассерженно пинаю теперь уже непригодную пищу ногой, но очень быстро успокаиваюсь, потому что понимаю, что нас осталось трое. Кто бы сейчас ни погиб, теперь я ещё на один шаг ближе к победе. Ближе к дому. Ближе к славе. Осталось только дожить до финала, не померев от голода и холода. Судя по вчерашней ночи, сегодня распорядители нас не тронут, значит, можно расслабиться…       Возвращаюсь к озеру, где снова вдоволь напиваюсь воды, а потом удобно устраиваюсь на берегу, позволяя солнцу обогреть мои уставшие конечности. Хочу было закрыть глаза, но тут из лесу начинает валить дым. Ха, неужели кто-то думает, что я снова поведусь на такую чушь?! Наивные! И всё же я пытаюсь утешить себя тем, что осталось продержаться совсем чуть-чуть, но выходит как-то не очень. Мне даже начинает казаться, будто я вовсе не на Играх, а на каком-то курорте. Вот только за углом меня вполне может подстерегать Китнисс с заряженным луком или Пятая с новой идеей, как обдурить меня.       Вскоре я начинаю зевать и неосознанно погружаюсь в сон. Мне снятся Мирта и Диадема. Ди хохочет, указывая пальцем в мою сторону, а Мирта даже не пытается её одернуть. Она лишь смотрит мне в глаза и зовёт меня к себе. Я доверчиво следую за девушкой и… просыпаюсь.       Так, Катон! Хватит думать об этой девчонке! Она мертва, а ты всё ещё жив! И пусть она хоть сто раз позовёт меня к себе, я не сдамся. Я обещал ей, что выиграю. Я хочу выиграть, хочу жить. Внезапно осознаю, что боюсь смерти. Около двух недель я самоуверенно вышагивал по Арене, сворачивая шеи и пронзая мечом маленьких детишек, а сейчас и сам понимаю, что смерть — самое худшее на свете состояние. Нет, я не умру. Это просто немыслимо! Погибнуть должны Китнисс и её обожаемый женишок. Впрочем, почему я так уверен, что они оба ещё живы?.. Я слышал пушку, но не могу сказать наверняка, что это кто-то из Двенадцатых.

***

      Вечером в небе появляется лицо Пятой. На секунду оно ярко вспыхивает, а потом гаснет. Уже навсегда. Значит, остались только мы… Интересно, неужели Двенадцатые до сих пор свято верят в эту чепуху, названную новыми правилами? Неужели у ребят, доживших до самого финала, настолько глубокая дыра в голове? Как вообще можно довериться капитолийцам? Им ведь нужно только зрелище и ничего больше. Новые правила явно были созданы, чтобы навести шумиху в городе да подарить сопливым влюблённым капельку надежды. Если бы они остались вдвоём, правила бы тут же изменили, но… они не останутся. Победитель может быть только один, и это буду я.       К ночи на Арене снова холодает. С озера дует пронизывающий до костей ветер, поэтому я решаю покинуть это место. Напиваюсь воды, подхватываю меч и ухожу, изо всех сил стараясь не обернуться. В последнее время я что-то слишком расчувствовался. То и дело вспоминаю о доме, думаю о Мирте, бросаю «последние взгляды» на те места, в которых провёл всего-то пару часов… Интересно, что со мной происходит? Неужели я становлюсь слабаком, неспособным засунуть свои чувства куда подальше? Нет, быть того не может. Я ведь даже никогда не плакал. Мне кажется, что я не сумею, даже если очень захочется. В этом главный плюс и в то же время минус Академии одновременно. Когда ты учишься, тебе больно. Хочется забиться в уголок и пожалеть себя, но понимаешь, что нельзя. С годами это проходит, ты становишься сильнее и спокойнее. Это очень помогает, когда наблюдаешь за гибелью тех, с кем тебя связывает множество воспоминаний. И всё же… что, если чувства не сломать? Если они вырвутся наружу в самый неподходящий момент, когда нельзя сдаваться и каждая секунда может стать решающей. Что тогда?..       Через пару часов я углубляюсь в лес и вскоре добираюсь до того места, где Эвердин сбросила на нас гнездо. Теперь от него осталась лишь бесформенная масса. Все осы уже умерли, как и трибуты, которых они покусали. Диадема… Как чудовищна может быть смерть! Красавица из Первого дистрикта превратилась в изуродованное существо, которое язык не поворачивается назвать девушкой. Как прекрасна она была в лёгком золотистом платье на своем интервью… Как трагично закончилась её жизнь!.. Хоть я и относился к Ди весьма прохладно, но в отличие от Мирты не ненавидел её… и теперь я понимаю, что хочу мести. Смерть от рук трибутки дистрикта номер двенадцать — не то, что заслуживала Диадема. Впрочем… на этой Арене уже ничто не важно. Скоро всё решится.       Преодолев свой внутренний страх, укладываюсь на землю рядом с упавшим гнездом. Ос в нём, конечно же, больше нет, но воспоминания об их укусах слишком живы в моей памяти. Я помню, какие кошмары они породили в моём сознании, и поэтому чувствую себя неуютно, но выбора нет. Я слишком устал, чтобы продолжать путь, а силы мне теперь очень нужны. Сегодня-завтра решится вопрос о моей победе, и я должен быть в форме, чтобы отразить любой удар, направленный в мою сторону. В конце концов, я один против сладкой парочки. Мне всё же интересно, как женишок не сдох за то время, что прошло с тех пор, как я ударил его кинжалом? Наверное, на Пиру Китнисс получила лекарство, которое спасло его. Другого объяснения у меня просто нет.

***

      Утром я снова просыпаюсь от того, что в глаза светит слепящее солнце. Прикрыв лицо рукой, поднимаюсь на ноги и немедленно продолжаю свой путь. Времени на раздумья нет, к вечеру нужно найти Двенадцатых и покончить с этим раз и навсегда. Через полчаса понимаю, что снова хочу пить, но… воды больше нет. Если вчера мне по пути попадались тоненькие ручейки, то теперь все они пересохли. Высохла даже грязь… Видимо, распорядители потрудились над этим, пока я спал. Наверняка они заманивают нас к озеру, чтобы развязка Игр не затягивалась. Наверное, стоит подчиниться, но ноги не слушаются. Я продолжаю брести вперед, не разбирая дороги.       Внезапно на Арене темнеет. Солнце заходит за тучу и больше не появляется, словно кто-то взял и выключил лампочку. Ну конечно, это снова распорядители передают нам свой пламенный привет из Капитолия. Легко им там, сидя в своих креслах, распоряжаться чужими жизнями! Никаких забот, кроме развлечений… Ну уж нет, они меня не получат. Я вернусь и покажу им, как сильно они заблуждались в своих решениях. Я смогу победить. Я — боец. Пришло время быть жестоким. Моё время.       Неожиданно я слышу тихое, но грозное рычание за своей спиной. Оборачиваюсь, держа меч наготове, и тут же мои глаза расширяются от страха. С трудом сглотнув, я ударяю тварь, что пыталась напасть. Животное падает, но тут на меня обрушивается волна осознания: оно не одно. Распорядители выпустили своё главное и самое страшное оружие — переродков. Приглядевшись повнимательнее, я замечаю на шее одного из них крошечную бирку с номером два. Карие глаза пристально наблюдают за мной, а я едва перевожу дух. Мирта! Они использовали ДНК погибших детей, чтобы измываться над нами! Спустя какую-то долю секунды сзади на меня набрасывается очередная тварь. От неожиданности я роняю меч, и переродок тут же оттаскивает его лапой. Так они еще и умные… Интересно, помнят ли они, кем были до мутации? Переродок Мирты, издав глухой рык, кидается в мою сторону и, внезапно размахнувшись, ударяет меня по щеке. От этого я падаю на землю, и животное снова наносит удар, но в этот раз попадает в грудь. Как же хорошо, что я защищен кольчугой и они не могут причинить мне большого вреда — разве что всей сворой накинутся.       Мне удаётся отвлечь внимание переродков на птицу, пролетавшую мимо. На секунду все они как по команде поворачивают голову в её сторону, а я, воспользовавшись таким ценным даром, как время, немедленно вскакиваю и что есть духу бегу прочь от этих тварей. Из раны на щеке хлещет кровь, она горячей волной стекает по шее и рукам, заливается в рот, но я изо всех сил стараюсь не обращать на это внимания. Сейчас важно только одно — убежать. Переродки дышат мне в спину, иногда пытаются вцепиться в ногу, но я постепенно отрываюсь от них. Они гонят меня больше получаса, и вскоре мне уже становится нечем дышать, но остановиться — означает смерть. Помимо крови по лицу течёт пот, начинает ныть сердце, но я упорно продолжаю бежать, не разбирая дороги. Я не знаю, куда приведут меня распорядители, да и не забочусь об этом. Сейчас я не думаю ни о чем, кроме выживания.       Через несколько минут я выбегаю на открытую поляну и даже издалека вижу парочку из Двенадцатого, но, как это ни прискорбно, пробегаю мимо них, потому что у меня нет выхода. Судя по визгу Китнисс, они тоже всё поняли и теперь бегут следом за мной. Вскоре переродки приводят нас к Рогу, и я, не раздумывая ни секунды, подтягиваюсь и, морщась от боли, поднимаюсь на самую его вершину. Устало упав на раскалённый от солнечных лучей металл, я пытаюсь перевести дух и начинаю судорожно глотать воздух ртом, отчаянно цепляясь за жизнь. Через несколько минут я всё же прихожу в себя и снова поднимаюсь на ноги, готовый сражаться. Вот только у меня нет никакого оружия, кроме кинжала, что спрятан во внутреннем кармане куртки, а Китнисс имеет лук и даже несколько серебряных стрел, которыми некогда владела Диадема. Какой же я идиот!

***

      Эвердин отвлекается на переродка, и я немедленно пользуюсь этим. Оттащив женишка, я хватаю его за горло и тяну за собой на самую верхушку Рога, где переродки точно не смогут нас достать. Китнисс тут же оборачивается и застывает, натянув тетиву. Она уже готова выпустить стрелу, но тут я начинаю хохотать, и это вводит её в ступор. Пит пытается стряхнуть со своей шеи мои руки, но я ещё сильнее сжимаю его горло, и парень начинает хрипеть.       «Давай, стреляй. Стреляй, и он упадёт вместе со мной. Мы умрём, а ты победишь. Давай, ты ведь так хочешь вернуться домой! А я… мне по-любому конец. И так было всегда, да? Знаешь, я раньше этого не понимал… до этого момента. Может, отдать твоего женишка переродкам, а? Хотя нет, я сам с ним справлюсь. В последний раз. Я ведь только убивать и умею… должен принести честь своему дистрикту. Любой ценой. Но… так ведь и должно быть, правда?» — заканчиваю я, улыбаясь. Голос мой дрожит, и я чувствую, как по щекам, кроме струй крови, стекают обжигающие слёзы, но даже не пытаюсь их скрыть. Я потерпел поражение. Мои Игры окончены. Осталось лишь исполнить финальный аккорд.       Заболтавшись, я не замечаю слабого прикосновения к запястью, но, взглянув в глаза Китнисс, всё понимаю. Она выпускает стрелу, и та вонзается мне в руку — единственное не защищённое кольчугой место, кроме головы. Вскрикнув от боли, выпускаю Пита и начинаю скользить по залитому кровью металлу. Мне удаётся удержаться, но тут Китнисс ногой сталкивает меня вниз. В этот момент перед глазами пролетает моя жизнь, и я понимаю, что всё было зря. Я наконец осознаю, насколько сильно хочу жить. Вернуться домой, забыть обо всем… Вот только уже поздно.       Я уясняю это, как только переродки всей стаей накидываются на меня. Каждый стремится оторвать кусочек моей плоти, вот только капитолийская кольчуга пока что защищает. Я всё же поднимаюсь на ноги, превозмогая боль, хотя животные отчаянно пытаются повалить меня на землю. Не растерявшись, вытаскиваю стрелу из руки и вонзаю её в горло переродка с номером четыре на ошейнике. Кровь буквально хлещет из руки, но я стискиваю зубы и выхватываю кинжал из кармана. Ударив очередного зверя, обнаруживаю, что только что убил Мирту, которая пыталась разорвать меня в клочья. Нет… это не Мирта. Это всего лишь тварь с её глазами!       Ранив ещё одного переродка, я постепенно продвигаюсь к верхушке Рога, зная, что если смогу подняться наверх, то буду спасён. С кинжалом в руках мне не составит большого труда разобраться с Китнисс и её женишком. Однако мне не суждено забраться наверх. Какой-то особо сильный переродок хватает меня за ноги и буквально стаскивает вниз. Вцепившись в руку, тварь тащит меня вглубь Рога. Я ещё пытаюсь сражаться, но тут на меня накидывается больше десяти животных, и все считают своим долгом порвать меня на части.       Когда переродок прогрызает кольчугу и отрывает от моего тела первый кусок кожи, я начинаю дико кричать от нестерпимой боли. Рукой я ещё пытаюсь нащупать кинжал, чтобы нанести удар этой твари, но понимаю, что даже если убью его, то на меня тут же нападут десятки его собратьев. Да, распорядители славно постарались в этом году: никто сейчас не отвернётся от экрана. Всем интересно наблюдать за тем, как меня разрывают на части.       Кольчуга мешает переродкам вгрызаться в моё тело, поэтому эта ночь становится самой большой пыткой в моей жизни. Через час я уже не могу кричать, а просто лежу, медленно утопая в луже своей собственной крови и мечтая о том, чтобы это всё поскорее закончилось. Очередной зверь отрывает кусок мяса с моей ноги, и я теряю способность адекватно мыслить. Словно в каком-то бреду, я задумываюсь о том, какое блюдо подавали на завтрак в Капитолии. Кажется, тушёного цыпленка с овощами… Если меня сейчас бросить в кастрюлю с кипящей водой, то я тоже превращусь в такого цыпленка, и каждый сможет насладиться своей порцией…

***

      Я теряю счёт времени. Издавая жалобные стоны и буквально умоляя о смерти, я внезапно впал в раздумье о доме. Как вкусно пахнет теплый хлеб… какие мягкие руки у мамы… а какие чудесные сказки она рассказывала мне на ночь! Вспоминаю своего зайчика, которому в ярости отрубил голову… смеющуюся Мирту с щербинкой между зубов. Первый урок в Академии. Первый удар, нанесённый мне Энобарией. Первая похвала. Первое наказание. Первые каникулы. Как хочется сейчас оказаться там, рядом с матерью… Интересно, плачет ли она в эту минуту, наблюдая за тем, как жестокие твари разрывают её сына на части? Понимает ли она, что у меня с самого начала не было шансов выжить? Я осознал это, только когда стоял на Роге и сжимал шею Пита Мелларка. Что бы я ни делал, это неизменно привело бы меня к смерти.       Почему так больно?.. К рассвету я уже ничего не чувствую. Всё моё тело разодрано на части, но я почему-то всё ещё способен думать. И думаю я только об одном: когда придёт конец?.. Конец всем этим мучениям, мыслям… конец моей никчёмной жизни. Внезапно над Рогом появляется задумчивое лицо Эвердин. Она смотрит на меня.       «Убей!» — кричу я, задыхаясь, но вместо крика раздаётся лишь жалобный хрип.       Китнисс всё понимает. Она натягивает тетиву и, задумавшись на секунду, выпускает стрелу. Последнее, что я вижу в своей жизни, прежде чем сердце мое останавливается, а глаза закатываются, — стрела, летящая мне в голову. Мой пушечный выстрел звучит одновременно с последним стуком сердца. Больше не больно… Всё кончено.

***

      Они учили нас выживать, но никогда не рассказывали, как больно бывает умирать. Нас не готовили к тем трудностям, что ожидают на Арене. Нам никогда не говорили, что это такое — потерять союзника, к которому ты успел привязаться. Нас растили убийцами. Мы верили им. Верили до самого конца. Моя жизнь оборвалась так же внезапно, как и началась. Никто не думал, что это случится так скоро. На меня надеялись, делали ставки… во мне воспитывали жестокость и кровожадность. Я доверился им, как глупец. И вот теперь я на дне. А они всё ещё счастливы.