Искушение

Отец запретил им говорить с Валой-отступником, не так давно появившимся в Арамане. Но, как известно, запретное притягивает неосторожных. Вот и на этом пикнике семеро сыновей Феанаро вспоминали о Мелькоре. Они приехали немного раньше и теперь поджидали остальных. Каждый пригласил приятелей: Майтимо позвал Финдекано, Макалаурэ - Финдарато, надеясь спеть вместе с ним, Туркафинвэ с Атаринке пригласили Арэльдэ. Карнистир, который всегда держался особняком, не пригласил никого. Он сидел под деревом, вырезал охотничьим ножом небольшую свирель и покровительственно поглядывал на Амбаруссар, гонявшихся за бабочками и время от времени подбегавших к старшим, чтобы услышать самое интересное. Старшие обсуждали слухи, которые дошли до них от первого поколения квенди. Говорили о том, что Мелькор разрушил Столпы Света, что он не просто убивал эльфов, но творил из них чудовищ, что, побежденный Тулкасом, он пробыл в Мандосе несколько сотен лет. И вот теперь он на свободе. - И говорят, что Мелькор исправился, - рассказывал Макалаурэ, привычно подыгрывая себе на арфе, - а потому не надо его бояться. - Но наш отец не желает с ним общаться, - сказал Майтимо задумчиво, - а значит, чувствует что-то. - А мама говорит, - остановился рядом Питьо, - что Отступника и Мандос не исправит. - А все-таки интересно было бы на него хотя бы посмотреть поближе, - отозвался Турко, поглаживая загривок любимого пса. - Да и поговорить. - Родители нас слишком от всего оберегают, - пробурчал Карнистир, а Атаринке кивнул, вполне согласный с братом. Повеял странный жгучий ветер, так непохожий на теплое дыхание Манвэ, свет Лаурелина на мгновение померк. Тень упала на поляну, и ласковый вкрадчивый голос пронесся, словно вихрь, пригибая верхушки деревьев. И зазвучал этот голос в разуме каждого из семерых. О подвигах и славе мечтал Майтимо Руссандол, и вот он уже в Эндорэ, сражается - нет, не с чудовищами. Его враги - эльфы, высокие среброволосые, похожие на телери. Они не хотят покоряться молодому полководцу - что ж, тем хуже для них. Его родичи по отцу тоже здесь - дядя Нолофинвэ на стороне врага. Что ж, он заслужил смерть, недаром отец так не любил своего брата. Грядет битва - меч на меч, клинок на клинок. Старший сын Нолофинвэ сражался отважно, защищая эльфов Эндорэ, но вот его, всего израненного, бросили к ногам победителя. "Один, последний удар, - шепчет огненный вихрь - ну что же ты медлишь"... И поднимает оружие Руссандол. Рядом с братом видит себя Макалаурэ. Но не войной живет квентаро-сказитель, о другой славе он мечтает, о славе великого певца. Финдарато мог сравняться с ним, но Финдарато сражался на стороне синдар, Финдарато мертв, однако шепчет Макалаурэ суховей, что среди пленных есть музыкант, чье умение превышает возможности сына Феанаро.. "Избавься от него, - мурлычет вкрадчивый голос, - вон он, Даэрон, среди пленников, достаточно отдать приказ"... И Макалаурэ принимает решение... О любви прекраснейшей из женщин мечтал Туркафинвэ - и она перед ним, дочь короля синдар, дева прекраснее звездного света. " Я сокрушил волшебство ее матери, - нашептывает голос, - девушка принадлежит тебе". Но никогда среди эльдар не случалось, чтобы ниссэ принуждали к любви. - Это против законов и обычаев, - шепчет Турко, не отрывая глаз от пленницы. "Ты сам себе и закон и обычай, - подстрекает ветер, - я, твой повелитель, дозволяю тебе это". И Турко подходит к заплаканной девушке... Вспыльчив и гневлив Карнистир, тяжко ему сдерживать себя, тяжко удержать руку, если хочется оскорбить обидчика. "Не сдерживайся, - слышит он вкрадчивый шепот, - бей, убивай... Насыть свой гнев - чья сила, того и право". - Я свободен! - кричит Карнистир, размахивая мечом. Власть, нет ничего прекрасней власти. Но как дотянуться до власти, если ты пятый брат в королевской семье, сын и внук бессмертных? "Мандос примет всех, - бормочет ветер, сжигающий душу, - есть в Эндорэ травы, отвар из которых поможет тебе". И ищет эти травы Атаринкэ, собирает при свете звезд, сушит, варит, готовит настойки... "Травы - дело долгое, - подсказывает голос в разуме, - стрела в спину убирает соперника куда быстрее. Твой брат любит охотиться... Вон он едет - в безумном своем презрении к опасностям далеко позади оставив воинов, а на седле у него красавица, которая могла достаться тебе, а не Турко. Убей - и власть приблизится к тебе на одну ступень". Атаринкэ натягивает лук. Неразлучные Амбаруссар с подозрением смотрят друг на друга. Каждому нашептывает ветер, что его брат хотел бы остаться один, а не быть отображением другого, зеркалом, последышем, ошибкой природы. - Питьо? - Тэльво? Кто-то должен умереть этой ночью, под мерцающими звездами Эндорэ... Но слышится совсем рядом топот копыт и звонкие голоса. И тени отползают, уходят, снова сияет золотистый свет, а теплое дыхание Манвэ колеблет листву притихших деревьев. - Вы давно ждете? - звонко кричит Финдекано. Он спрыгивает с коня и помогает сойти улыбающейся Арэльдэ. Вслед за ними появляется Финдарато верхом на гнедом коне, к его седлу приторочена арфа, на губах улыбка. - Что с вами? - спрашивает Финдекано растерянно. - Что случилось? Что... - Я не опустил меч, - хрипло говорит Майтимо, поднимаясь с примятой травы.- Финдекано, оторно, я не убил тебя... - Конечно, нет, - Финдекано сжимает руку друга, - тебе приснилось что-то? У вас были такие лица, что я испугался и уже хотел мчаться за целителями. - Я не отдал приказ, - бормочет Макалаурэ, - это низко, подло. Я не сделал этого. - Чего не сделал? - спрашивает Финдарато, - что тебе снилось? - Неважно. Сказитель позволяет себе опереться на руку приятеля и говорит еще дрожащим голосом: - Сегодня петь будешь ты. - Я ее не обидел, - обращается Турко к Арэльдэ, - я ведь... Я ведь не чудовище. Я не обидел ее. - Вот никогда не поверю, что ты способен обидеть девушку, - смеется Арэльдэ, - разве что меня, когда я промахиваюсь по оленю два раза подряд. Но Турко дрожит всем телом и оглядывается по сторонам, словно кроме милой подруги охотничьих забав на поляне есть еще кто-то. Свирель в пальцах Карнистира превратилась в щепки. - Слишком я уж вспыльчивый, - говорит он сам себе и вздрагивает, - но что же это я видел... И Атаринкэ роняет из пальцев пучок травы, поднимается, подходит к Арэльдэ и Турко и пытается улыбнуться. Но улыбка его больше напоминает оскал, потому что он не помнит, удалось ли ему удержаться от выстрела. - Да что это с вами со всеми? - Арэльдэ удивленно разглядывает приятеля, - вон и Амбаруссар в кои то веки сидят тихо и смотрят друг на друга так, словно сотню лет не встречались. Майтимо молча идет по поляне, подходит к кусту жасмина. Белый цвет осыпался с него серыми лепестками пепла. И обуглилась трава рядом, как от дыхания огня. - Он был здесь, - говорит Руссандол, - Мелькор. Он говорил с нами. Вновь прибывшие вскрикивают и требуют рассказов и пояснений. Но поднимает руку старший Феаноринг. - Наш отец, - сказал Майтимо твердо, - запретил нам говорить с мятежным Валой. Видно, почувствовал он, что общение с Мелькором может сжечь разум эльда. "Отец мудр и горд, - добавляет Руссандол про себя, - он никому в этом не признается, но все же боится того, что Мелькор может извлечь из его собственного разума". - И мы не будем преступать его запреты, - говорит он вслух, - а также забудем о том, что видели в этом... странном сне. И они покидают поляну сновидений, и едут дальше - еще невинные, еще жители рая, где нет места смертям и бедам. Но обугленный куст жасмина продолжает дрожать на поляне и роняет на опаленную землю пепел вместо лепестков.