Мимоходом

Все началось с того, что я застал моего новоиспеченного врага в моей новоиспеченной школе с моим новоиспеченным учителем в весьма недвусмысленном положении. Я бы и не подумал никогда, что рядом со мной образовалась целая голубятня, но сей факт обозначился довольно четко и не требовал иных доказательств. Голубятня сразу же поняла, что я узнал ее маленький секрет. Я бы попытался забыть, нет, честно бы попытался. У нас же гласность, демократия и вообще свобода выбора, пусть мной и не одобренного. Но Агеев с тех пор начал доставать меня своими дурацкими подозрениями. И как-то само получилось, что его нежелание не выпускать меня из виду, стало своеобразной отправной точкой. Позже я понял, что и заодно точкой невозврата. Тем не менее, Агеев поддерживался теории, по которой друзей надо было держать близко, а врагов – еще ближе. Так, для всех мы стали друзьями. Я, блин, просто давился оказанной мне честью, но бросить все к ядреной фене являлось бы признанием своего поражения в нашей необъявленной войне. Кто же знал, что у нас окажется куча общих интересов? Что этот напыщенный хмырь окажется интересным собеседником, если его банально удавалось разговорить. Становилось даже жаль, что мы не сблизились при других обстоятельствах. Хотя иначе бы оно не получлислоь. Агеев являл собой местную заебучую звезду, к которой так просто было не подойти. Я и не собирался, собственно, терпеть не мог таких вот мажоров, но потом же эта звезда сама ко мне прибилась. Закончилось тем, что мать Агеева считала меня едва ли не его лучшим другом, ибо ранее он никого домой не приводил. Ну кто был виноват, что ее сын вырос с такую буку, что никого к себе не подпускал? Разве что, только учителя. И однажды, когда я пребывал в гостях у Агеева, вдруг вслух поинтересовался: - Все равно не понимаю, как тебя угораздило? – я скептически оглядел сидевшего рядом Агеева. Не парень, а конфетка, наши одноклассницы штабелями укладывались, чтобы получить хоть толику его внимания. А тут препод… - Что, хочешь попробовать? – усмехнулся Агеев. Я не хотел. Но после его попытки взять на «слабо» перехотел не хотеть. - А ты предлагаешь? – фыркнул я, хотя в горле пересохло. - Да у тебя не встанет, - проговорил Агеев, явно предвкушая мой позор, а потому давая мне полную свободу действий. Этот дурак с какой-то легкостью стащил с себя футболку и театральным жестом бросил ее в сторону. Затем расстегнул пуговицу джинсов… Наверняка ведь думал, что я позорно отступлю. Ан нет, я и не собирался. Что, я парня голого не видел? Вызов был принят. Однако доводы выдержки скоро благополучно закончились, когда Агеев, этот образчик ежика обыкновенного, сидел напротив и ласкал себя. Откровенно, нагло и безо всякого стыда. Делал он это с нарочитой развратностью, сопровождая действо соответствующими звуковыми эффектами. Думал, что я скроюсь в туман? Но я не из пугливой породы. Более того, я откровенно завелся. Его сбившееся дыхание, мутный взгляд и ухмылка, мол, сбежишь же... Мама, я гей? На свой вопрос я тут же получил такой же мысленный ответ, мол, а ты как сам думаешь, сынок? А я вот не думал. Думать – это вообще моя слабая сторона. Я просто действовал. Агеев не был хилым и худощавым, но сейчас он отчего-то показался мне хрупким, чертовски красивым и до одури желанным. Я не понял как оказался рядом, потянулся к его губам, и он ответил на мой требовательный поцелуй. Еще как ответил, что меня совсем уж повело как от хорошего вина. Он подставлялся под мои прикосновения, явно требуя продолжения и не желая принимать отказ, а в глазах – все та же едкая насмешка, от которой, кажется, мне никак было не избавиться. Но не суть. Но! Неприятность эту мы переживем, тра-ля-ля. Отвращения, этого барьера из здравого смысла, так и не появилось, а, значит, все условности были сняты, а предохранители просто сгорели, перед этим ярко вспыхнув. Я не усек момент, как Агеев буквально меня оседлал. О да, я был слишком занят… Этот, блин, гомогуру, действовал слишком уверенно. Словно прошел какой-то спецкурс. Чересчур уверенно он надел на меня резинку. Чрезмерно быстро подготовил себя. Слишком уверенно он насадился на меня, при этом прогнувшись в спине и уперевшись вытянутыми руками мне в грудь. Мне оставалось только судорожно выдохнуть, сжать зубы и считать звезды перед глазами. А потом он начал двигаться, и я пропал. Без возврата. Через марево мыслей не мог понять, что вообще происходит? И вообще кто кого имел? Уж слишком пассивная роль бревна с сучком мне была отведена. Впрочем, совсем скоро отпали все какие-то недовольства, растворились в горячей патоке из чувств и эмоций, умопомрачительно ярких. Вот только я не спешил принимать все всерьез. Собственно, Агеев наверняка ведь тоже. Но мне слишком умело подыграли. Нет, меня осознанно спровоцировали, точно рассчитав партию по ходам. Вот только результат подразумевался совсем противоположный: оттолкну, ударю, пошлю на все буквы алфавита. Расчет Агеева не оправдался. Кто же знал, что я вообще латентный гей? Впрочем, теперь не такой уж и латентный… Для нас обоих наши, так сказать, отношения были сплошным обманом, вот только мы увязли в них настолько, что самим уже не понять, где правда, а где ложь.