Black

Мое сердце черного цвета Его сожгли дотла, просто так Я бью стекло, когда мне хочется Смотрю на свои окровавленные руки и думаю, почему я такой?.. Бокал вина на кофейном столике был наполовину пустым. Когда-то Джиёну нравилось выражение "наполовину полон". Когда-то он был счастлив без особых на то причин, по-детски счастлив: хотелось прыгать, смеяться и ни о чем не думать, а лишь смотреть на мир через ярко-розовые очки. А потом всё вдруг начало менять цвет - капля дегтя окрасила кристально чистую воду. Розовый сожгли дотла, и на место ему пришел черный, и только черный пепел остался лежать на поверхности. Впрочем, пепел продолжал искриться. Искр было мало, но они ослепляли. Джиён жил ради них, от одной искры до другой, но он знал, что в один прекрасный момент они все погаснут. На самом деле, они уже начали гаснуть, хоть и медленно. Он вздохнул и сделал еще глоток. Вообще-то раньше он никогда столько не пил, но отношения с Сынхёном не обходились без алкоголя. Джиёну просто хотелось избавиться от ноющего ощущения пустоты, хотелось что-то почувствовать. Судя по статье в интернете, это был один из симптомов депрессии. Возможно, статья была права. Он потянулся к телефону и нажал на кнопку, но ничего не произошло. Видимо, батарейка села несколько минут назад. А может, и несколько часов назад. Джиён постоянно брал телефон в руки, надеясь увидеть маленький зеленый квадратик текстового сообщения. Но квадратик никак не появлялся, а встать и найти зарядку было лень. Сынхёна всё не было. Они вроде как собирались снимать самую важную сцену фильма. Правда, они эту "самую важную сцену" уже три месяца, кажется, снимают. Быть может, в этом фильме абсолютно все сцены - самые важные?.. Вскоре он допил очередную бутылку. Тепла не было, лишь горечь. Даже странно: Сынхён купил это вино на прошлой неделе, и он всегда выбирал качественные марки. Всё-таки некоторым вещам в этой жизни он придавал большое значение. Ну а другим - не слишком. Наконец дверь тихонько приоткрылась, и Сынхён протиснулся внутрь. Он выглядел усталым - усталым настолько, чтобы упасть на диван и забыть обо всем на свете. Он бросил ключи на столик и осторожно подошел к Джиёну. - Прости, Джи. Знаешь, мы снимали такую важную сцену... В следующий раз, я постараюсь уйти пораньше. И... - Сынхён увидел две пустые бутылки на кофейном столике. - Подожди. Все нормально? Просто... - Все нормально, - ответил Джиён сухо. - Конечно, все нормально. С чего бы это было не нормально? А может, голос его сухим не был. Может, он просто был чересчур саркастичным. Но Сынхён слишком устал, чтобы замечать такие тонкости. - Мне точно нужно поспать, - сказал он, повернувшись. - И, эм... Я могу попробовать найди те таблетки, помнишь? Ну, от похмелья которые. Сынхён как раз начал подниматься по лестнице, но вдруг услышал странный звук и остановился. Джиён что-то шептал, будто разговаривая сам с собой. Но стоило Сынхёну развернуться к нему, как Джиён с уверенностью встретился с ним взглядом. Он продолжал говорить, повторяя одно и то же. Сынхён не помнил, когда Джиён вёл себя подобным образом в последний раз. Тот обычно просто молчал и мрачно буравил взглядом стену. Сынхён не мог с этим справиться. Честно говоря, Сынхён практически ни с чем не мог справиться, если дело касалось Джиёна. - Я хочу что-нибудь почувствовать. Что-нибудь ощутить. Хочу. Ощутить. Вот ты чувствуешь? Хоть что-то? А? - Что? Чувствую что? Ты вообще о чем? - голос Сынхёна прозвучал растеряно, по-настоящему растеряно, и нижняя губа Джиёна начала предательски подрагивать. Он ведь должен был это предвидеть. Сынхён никогда ничего не понимал. - Ой, чёрт... Не плачь. Пожалуйста. Мы же можем поговорить, да? Пожалуйста, просто объясни мне, что происходит. Пожалуйста... Но Джиён уже устал объяснять. Сынхён смотрел на него в замешательстве. Иногда он мечтал о возможности прочитать мысли Джиёна; ему отчаянно хотелось что-то сделать, но он не знал, что. Пришлось смириться с мыслью, что пользы от него не было, и что помочь он не сможет. Не взирая на всё происходящее, Джиён попытался встать с дивана, но тут же упал на спину, задевая рукой пустую бутылку. Сынхён зачарованно наблюдал, как бутылка ударяется об пол, разбивается вдребезги и оставляет несколько маленьких красных пятнышек на белом ковре. Будто в замедленной съёмке, он перевел взгляд на Джиёна, который вытянул руку и подобрал один из осколков. Неожиданно для Сынхёна, Джиён поднес свою левую руку к правой и медленно, с нажимом, провел осколком по запястью. Сынхён, словно загипнотизированный, не сдвинулся с места, в то время как тонкие красные полоски, одна за другой, проступали на бледной коже. Багровые капли стекали вниз, смешиваясь с вином на ковре. "Ковер теперь вообще не спасти, эти пятна не получится свести." почему-то подумал Сынхён. "Стоп, что-то здесь не так. Совсем не так." И тут до него дошло. Шок исчез, и на смену ему пришел страх. - Джи! Стой! О Господи, дай сюда! Он наклонился, пытаясь отнять осколок. Но Джиён лишь подмигнул ему и быстро провел стеклом по ладони Сынхёна, оставляя такую же красную полоску. - Ну, теперь ты тоже хоть что-то почувствуешь, - заявил Джиён спокойно, довольный собой. Порез тут же начал сильно жечь, но Сынхён не проронил ни слова. В конце концов, ему удалось схватить Джиёна за здоровое запястье и отобрать у него стекло. Потом Сынхён сгрёб его в охапку, как напуганное животное, и понёс в ванную. Там он молча достал перекись и бинт из небольшого шкафчика. Вот только Джиён молчать не собирался. Жгучее ощущение успело пропасть, и осталась только ноющая, тупая боль. Опять. Хотя Джиён уже привык к тому, что в этом мире всё растворяется слишком быстро. - Я просто хотел хоть что-то почувствовать, ладно? Что-нибудь. Да я даже не говорю о, ну, ты знаешь... Да все равно, злость это, боль или еще там что. Но всё пусто. Почему я такой, а? Почему? Джиён уже не пытался сморгнуть слёзы, которые всё продолжали течь по его бледным щекам. Сынхён закончил бинтовать его запястье и крепко прижал его к себе. От Джиёна пахло его любимым одеколоном, вином и каким-то... Отчаянием, что ли. Сынхёну безумно хотелось, чтобы Джиён почувствовал себя лучше, но он опять не знал, что сказать. - Всё будет хорошо, - он заверил его сочувствующим тоном, хотя прекрасно знал, что ничего хорошего не будет. Это всё его вина. Когда-то Джиён был счастлив. А теперь он режет себе руки. Сынхён аккуратно поднял Джиёна и донёс его до спальни, кладя его на большую кровать и ложась рядом, грустно поглядывая. Джиён посмотрел на него с каким-то мнимым удовлетворением, слабо улыбнулся и практически сразу же заснул. А Сынхён в ту ночь так и не сомкнул глаз. *** Когда Джиён проснулся, вторая половина постели была уже пуста. Может, ему и следовало попросить те таблетки, подумал он лениво. Голова раскалывалась. Постепенно, он начал вспоминать события прошлой ночи, и в тайне понадеялся, что это был очередной кошмар. Но, к сожалению, бинт на запястье опроверг эту идею. На тумбочке он нашёл записку. Сынхён явно торопился, и с такой отвратительной головной болью Джиёну пришлось прочитать её дважды, чтобы вникнуть. "Я очень, очень извиняюсь. Мне позвонили, что я нужен сегодня пораньше. Ты же знаешь, что я не мог ничего с этим поделать - мы снимаем самую важную сцену! Еще раз прости. Скоро увидимся! Люблю, Сынхён" Джиён лишь саркастично фыркнул. Люблю? Серьёзно? Он что, должен почувствовать себя лучше после такого? Сынхён ни разу в жизни не произнёс это слово вслух. Только в записках, сообщениях и в электронных письмах. А Джиён ни разу не ответил. Это чувство к Сынхёну он глубоко закопал, когда пришёл к выводу, что откапывать его все равно никогда не понадобится. Он знал, как хранить свои же секреты.