schrodinger's mask

       – Арргх! Нет, нет, нет, даже не смей! – уворачивается Уэйд, и пальцы Питера неожиданно прекращают свое восхождение по его шее.        На часах уже за полночь, диван превратился в бесформенную кучу подушек, и единственное, чего Питеру этим вечером еще хочется – обниматься со своим «Я не твой парень! Я твой не подружка» – да как угодно. С Дэдпулом ничего не может быть просто, так ведь? Ладно, с Питером тоже не всегда легко, но, в конце концов, это не он сейчас треплется о мертвых кошках, задротских телешоу и их предубеждениях по поводу других компаний. Ну что ещё, что?        – Что такое?        – Её нельзя снимать, – заявляет Уэйд, попутно убирая ладонь Питера на его же колено и неловко при этом поглаживая. – Потому что, понимаешь… наука.        Питер приподнимает голову: – Я не могу снять с тебя маску из-за науки? Ты что, снова смотрел Разрушителей Мифов? – он ерзает на диване, пытаясь удобнее устроиться на чем-то твердом, затесавшимся между подушек – кажется, это их диски «В поисках галактики» – и ждет настолько же длинного, насколько ужасно неизбежного объяснения.        – Ох, знаешь, – Уэйд вздыхает с пренебрежительностью человека, регулярно читающего лекции по квантовой херне 101, – этот чувак с дохлым котом.        Дохлый кот… о, господи.        – Ты говоришь про Эрвина Шрёдингера и кота Шрёдингера? – хмурится Питер, – откуда ты вообще об этом знаешь и почему вдруг подумал, что эта история имеет к тебе отношение? И ещё, можешь просто нарисовать картинку, если надо объяснять слишком много сложных слов.        – Я больше всего люблю фломастеры, которые пахнут клубникой, – задумчиво тянет Уэйд перед тем, как все-таки решает отреагировать на издевку, – и почему это я не должен знать?! Я вообще-то читаю!        – Надписи на коробках с хлопьями не считаются чтением.        Уэйд недовольно сопит: – Ну, может, это было в каком-то телешоу, я не знаю! Телек, Ютьюб, проходящие мимо ученые-задроты, которые становятся долбаными зелеными глыбами. Стоит что-нибудь спросить, как у них сразу сносит крышу и Халк рвется наружу. Я имею в виду, девушку же может просто размозжить этим гигантским халковским членом или—        – Сконцентрируйся, Уэйд, – Питер сжимает ладонь сидящего рядом парня.        – Ага, верно. Дохлые коты, – Дэдпул почесывает шею, на секунду замолкая, – ну, дело в том, – он неопределенно обводит рукой скрытое слоем ткани лицо, – что я этот кот. То есть теоретически я могу быть и супер-пупер секси, даже лучше, чем гипотетический ребенок Кэпа и Джонни Шторма. Но в то же время могу выглядеть, как пропущенный через кофемолку гамбургер. Не знаю. Во всем виноваты фанатки и эта постоянно регенерирующая херня. – А знаешь что! – Уэйд прямо сияет, – как думаешь, если бы я был красавчиком, у меня были бы нормальные фанатки? Они любили бы меня за очаровательно игривую натуру или за суперупругую задницу, которая пружинит на десяток сантиметров, если шлепнуть?        Питеру остается только непонимающе моргать: – Уэйд…        – Знаю, знаю, - стонет парень, – и за то, и за другое, да? И эта проблема с котом под маской, знаешь… чешется.        Прижимаясь ближе к горячему телу, Питер кладет ладонь на плечо Уэйду и говорит, глядя прямо в разрезы для глаз на маске: – Слушай, мне сейчас наплевать на Шрёдингера и на физику. И еще больше наплевать на то, как ты можешь выглядеть и можешь не выглядеть.        – Но что, если—        – И я думаю, – продолжает Питер и легко поглаживает кончиками пальцев затылок Уэйда. Это так раздражающе хорошо, что Дэдпулу отчаянно хочется сжать Паркера покрепче, издавая при этом дельфиньи звуки. – Думаю, что твоя голова не так уж плоха, несмотря на то, что в ней куча идиотских вопросов.        И правда. Эта «а давай взорвем вишневую бомбу в мужском туалете ближайшей базы Гидры» голова удивительно хорошо вписалась в течение жизни Питера. Конечно, от подобной затеи с самого начала не стоило ждать ничего, кроме разрушений, но разве Питер жалуется? Но как же всё-таки приятно время от времени, если и не вводить недремлющее сознание Уэйда в оцепенение, то хотя бы делать его безмолвным на пару бесценных моментов.        – А знаешь, что еще забывают о Шрёдингере? – терпеливо объясняет Питер, пока его ловкие пальцы продолжают свои нехитрые ласки. – Шредингер всего лишь использовал этот парадокс как аргумент, почему квантовая механика не кажется ему достаточно убедительной. Так что это просто шутка, ставшая со временем невесть чем.        – А-а-а, – Уэйд изо всех сил пытается поддерживать умный вид, – то есть (теоретически) кот сдох без всяких на то причин?        – А еще, – улыбается Питер, пересаживаясь на колени Уэйда, – обещаю, что буду любить тебя даже если ты красивее меня.        – Это не то что я—ай! – вздрагивает Уэйд, когда чувствует кожей лица свежий воздух и теплые губы на своих губах.        И кто бы мог подумать, что наука может быть настолько сексуальной?