Light up

I don't know where Confused about how as well Just know that these things Will never change for us at all "Chasing cars", Snow Patrol

Казу всегда был обычным спокойным парнем. Он любил носить футболки, клетчатые рубашки и еще джинсы с рваными коленками. Когда мои мысли снова натыкаются на него, я всегда представляю его именно таким – далекое утро, когда он открыл мне дверь своей квартиры недалеко от центра Токио. Его волосы были завязаны в растрепанный высокий хвост, и он зябко поджимал босые ноги. - Привет, заходи. - Шикарная квартира. - Ну, так, наверное. Я еще раз огляделся, следуя за ним. Его родители были довольно богаты – я знал, потому что Мику постоянно подкалывал его по этому поводу. Казу предложил сделать кофе и начал возиться с кофемашиной. Я остановился в дверном проеме перед кухней. - Я принес тебе печенье, - я потряс в воздухе контейнером. – Моя девушка испекла. Он оглянулся, рассеянно переводя взгляд с контейнера на меня, потом быстро улыбнулся и снова вернулся к кофе. Я поставил печенье на стол и тихо подошел к нему сзади. Он казался не до конца проснувшимся: двигался немного заторможено. Кухня была заполнена ярким светом, белым, слепящим желтым и бледно-салатовым, и кто-то выключил часть звуков, а для другой увеличил громкость, и я как будто слышал, как движутся пылинки, как за толстым оконным стеклом сочные листья летних деревьев касаются друг друга в забавном шелесте, как подушечки пальцев Казу скользят по чашке. Он и не замечал, что я стою так близко, а перед моими глазами была его шея, выступающая из воротника свободной рубашки, белая в ярком свете и с выбившимися из хвоста жесткими осветленными прядями, спокойно лежащими на ней, – мне казалось, они должны щекотать. Летний парень. - Господи, не пугай ты так, - он развернулся, не ожидая увидеть меня рядом с собой, и вздрогнул. Почему я вообще пришел к нему тогда утром? Накануне вечером, я помню, мы расходились после репетиции, и Казу сказал, что хочет сходить на фильм, который уже миллион лет назад как вышел, и завтра до обеда последний сеанс недалеко от его дома. Мы все трое отказались, но меня, в конечном счете, он смог уговорить. Казу не был девчонкой. Он был забавным, харизматичным и очень взрослым. Он был спокойнее и мужественнее, чем я. Меня не отпускали сомнения, а он был всегда в чем-то уверен и поэтому не метался и не паниковал. Казу вообще был очень умным, ведь даже уехал учиться за границу. Этот простой летний парень повернулся вдруг ко мне, когда однажды мы шли между магазинчиками и деревьями вдоль дороги, и схватил мое запястье. Его брови были чуть нахмурены, губы сжаты, и он смотрел на меня решительно, но я понял, что у него никак не выходит найти слова. Некоторые прохожие удивленно оглядывались на нас, и я освободил свою руку, сжал его плечо, чтобы он не отстранялся, и наклонился к нему. Я, в общем, тоже не знал, что сказать, поэтому только поцеловал его – чуть ниже виска, рядом с ухом. Я всегда во всем сомневался, но только не в этом – не в нем, когда, еще задолго до этого нашего первого пустячного поцелуя, смотрел на его лицо, не так чтобы красивое и идеальное, но милое, со спокойным взглядом, который иногда казался слегка уставшим. Его мимика никогда не была очень богатой в обычной жизни. Он вообще не делал лишних движений. Нет-нет, я никогда не терзался, не мучился, я просто не мог – это был всего лишь Казу, я всего лишь любил его, и ничего не было в этом страшного. Это было не сложнее чувства к любимому пирожному, не сложнее радости от летнего яркого солнца, которое постоянно нас освещало. Он сказал, что уходит из группы, что поедет учиться, что унаследует дело родителей. Сначала только мне, и я подумал в тот момент – сойду с ума от страха. Раньше его разговоры об этом я никогда не воспринимал всерьез. - Это тоже интересно, - он улыбнулся. – Я никогда не собирался вечно развлекаться в группе. С самого начала так и сказал Мику. - Развлекаться? - Это лучшая юность, которая могла бы у меня быть. - Но как же так? Чем ты собираешься тогда быть? – я чуть ли не задыхался, обижался, трясся и не мог поверить, а он все пытался меня успокоить. - Чем? – переспросил он. - Надеть костюм, остричь волосы, закупорить себя в банке офиса и в квартире по вечерам? Разве не с музыкой мы выходим за пределы всей этой… массы? За свои собственные пределы? Только с музыкой. - Ты – только с музыкой. Ну, все будет не так ужасно со мной, как ты воображаешь, - он пихнул меня в плечо. - И надолго ты собираешься уехать? - Смотря какую программу выберу, я еще не определился. Канон, ну перестань так смотреть на меня. Я буду приезжать так часто, как смогу, - он вдруг осекся и нахмурился, – ты ведь не оставишь меня? - Я тебя? - Помнишь, мы как-то давно ходили в кино? – вдруг спросил он. – Ну, когда еще ты зашел с утра за мной и принес печенье от своей девушки. Я кивнул. - У меня много приятелей тогда было, с кем я мог бы сходить. И один бы мог сходить, но мне хотелось, чтобы ты обязательно со мной пошел. Мне постоянно хотелось все делать с тобой. Не потому, что я любил тебя, - тогда еще и не думал об этом, и не потому, что с тобой как-то особенно весело. Мне вообще веселье было не нужно. С тобой я был спокоен, не напрягался, чтобы говорить и вообще взаимодействовать. Только с тобой, без каких-то усилий, вот просто так с тобой я всегда был в какой-то, ну, гармонии. Так глупо звучит, да? Но это все совсем не глупо. Он протянул кулак, и я, все еще ошеломленный, слабо стукнул по нему своим в ответ. И тут же не выдержал – обхватил его, обнимая, утыкаясь носом в его волосы. Казу никогда не был обычным парнем. Пока я блуждал среди сумрачных страхов остаться в клетке своего тела, города, обыденной жизни и судорожно пытался нашарить путь наружу, он всегда был спокоен – потому что сумел пересечь границу и был свободным. Он нашел дорогу для нас двоих.