Злой-Хороший.

Тсунаеши нравится проводить время с Реви. Почти каждый день он старается сбежать из дома, чтобы встретится с этим интересным человеком. У него неаккуратные, длинные, белые волосы – спутанные, но чистые, достающие практически до колена. От него несет сладковатым гниющим душком, этот запах просачивался даже сквозь сильные запахи бальзамов и мазей. Он весь замотан бинтами – начиная с лица и заканчивая кончиками пальцев. Он постоянно кутается в шали и пледы, носит мягкую одежду, оправдывая это тем что – « к старости хочется быть ближе к мягкому». Он заходит в это пустое здание, словно в лазарет. Он уже привык к тому, что в помещении не убрано, пылинки танцуют в рассветных лучах солнца. Савада не разувается – альбинос говорил ему, что в этом нет нужды. Он проходит на второй этаж, оставляя на, когда-то ярко-красном ковре следы грязи. Сегодня ночью шел дождь, и была ужасная гроза – пока мальчишка добрался до здания, изрядно вымазался. Реви лежит в своей постели, как всегда. В новых бинтах, укрытый слоями пледов и одеял, словно завернутый в кокон. Как всегда, будто в первый раз, Десятый Вонгола стоит в дверях, переминаясь с ноги на ногу, пока Баскервилль не поднимет руку, приглашая его присесть. Тсуна подходит и садится, внимательно изучая прекрасное лицо больного. Повязок стало больше – это заставило мальчишку смешно нахмурится, по детски, серьезно глядя на взрослого. - Реви-сан, вам… - начал, было, он, но мужчина прервал его, зайдясь в смехе, больше похожим на собачий лай. - Хуже? – отсмеявшись, проговорил он, закатив единственный глаз. С его губ не сходит привычная усмешка, - Мне не может стать хуже, мальчик, я умираю, а от количества бинтов боль от гибели не зависит. - Я бы не хотел, чтобы вы умирали, - признается кареглазый, опуская взгляд, сминая в руках белоснежные простыни на краю кровати. Других обитателей дома, не считая прислуги, он видел лишь темноволосого мужчину, с такими же глазами, как у него, и маленькую девочку в башне – дочь альбиноса. - Злые люди всегда умирают, а хорошие остаются в памяти людей на веки, - больной любит говорить пафосные речи, и сейчас, изучая балдахин взглядом, выдает он. - Если я вас запомню, вы станете добрым? - Вряд ли, - пожимает плечами тот. Джудайме не боится этого странного человека. Он будет ходить к нему, навещать, общаться с ним. Что за странная привязанность – он и сам не знал. На этот раз ему просто хочется лечь рядом с ним. Он откидывает многочисленные одеяла, скидывает ботинки и куртку. Ложится рядом с беловолосым. Тот, кажется, совсем не удивился – школьнику казалось, что этого смиренно-неунывающего фиалковоглазого никак и ничем не удивить. Он обнимает маленького мафиози, и тот крепко вцепляется маленькими ручками в шаль да бинты, ощущая трещины на коже старика под собственными пальцами. Тот снова заходится в хриплом смехе, неприятно режущем уши. - Что-то ты сегодня расчувствовался, Тсуна-кун, - мальчик чувствует запах лекарств, считая, что Реви хороший.