Немного магии

Хару наблюдает за Тео каждую свободную минуту, хотя смотреть на него невыносимо; больно видеть его иссохшиеся спеленутые ноги, уложенные на дно коляски двумя неподвижными живыми — живыми ли? — гирями. Но Хару не может не глядеть исподтишка, подхлёстываемый смесью стыдливого интереса, сострадания и ещё чего-то трудновыразимого, заставляющего волноваться безо всяких причин для волнения. Он удивляется, каким был глупцом, мучаясь из-за запрета на использование магии; как он ошибался, называя себя инвалидом поневоле. Перед его глазами настоящий калека делает невозможное с такой лёгкостью, словно он родился с этим умением, а не добивался его днями, месяцами, годами упорного труда. Нарушая несправедливые законы жизни, согласно которым он не должен был даже стоять, Тео летает и не считает это поводом для гордости. Голова Хару разрывается от самых неожиданных мыслей, но они остаются невысказанными, пока однажды Тео не обращается к нему сам. − Ты не поможешь мне? — Он улыбается искренне и безо всякого смущения за такую неожиданную просьбу. — Я хочу попробовать новый трюк, но сначала мне нужно забраться повыше, а впереди слишком большие камни. Этот механизм способен на многое…, но иногда даже незначительная преграда для него непреодолима. — И снова — никакого сокрушения, никакой жалости к себе. И как ему удаётся?.. − Разумеется. − Хару толкает коляску, но та не поддаётся и буксует, слишком тяжёлая и неповоротливая. Щёки Хару розовеют от досады за его бесполезность даже в таком простом деле. Странное чувство вновь наваливается на него, выражаясь в желании во что бы то ни стало доставить Тео хоть на самую верхушку неприступной горы. − Я могу понести тебя, − предлагает он, едва ли не заикаясь от растерянности. — А коляску принести следом, отдельно. − Хорошо, − Тео соглашается неожиданно легко и доверчиво протягивает руки, обнимая его за шею. Хару поднимает его почти без усилия и движется к месту назначения осторожно, медленно, сосредотачиваясь на своей неожиданной ноше, на удивительном моменте близости между ними. Хару и рад бы не смотреть на свисающие под странным углом ноги Тео, связанные, скрытые в плотном коконе ткани, но ничего не может с собой поделать. − Тебе неприятно видеть это? — спрашивает Тео без малейшей обвинительной нотки — просто вопрос. − Вовсе нет, − мотает головой Хару и одновременно с этим вырвавшимся актом вежливости убеждается, что говорит правду. — На самом деле, я давно хотел сказать… то, что ты делаешь… это потрясающе. Это настоящая магия. − Из нас двоих ты маг, − смеётся Тео. — Кстати, почему ты не воспользовался магией, чтобы помочь мне забраться? Хару поражён настолько, что не может сразу ответить. Он забыл! Забыл о том, что он маг земли, потому что перед возможностями Тео его умение двигать камни меркнет. − Потому что я… хотел тебя понести?.. — слабым голосом отзывается он, и Тео улыбается, и Хару кажется, что чужие руки сжимаются на его шее чуть крепче, чем нужно, чтобы удержаться. Он усаживает Тео обратно в коляску, и тот пристёгивает себя ремнями. − На самом деле, во всём этом нет моей заслуги, − простодушно говорит он. — Мой отец спроектировал это устройство, и смастерил его, и помогал мне тренироваться… − Не говори так, − перебивает Хару, не заботясь о резкости своего тона. — Кто угодно на твоём месте сдался бы, но ты… ты даже не представляешь, как замечательно то, что ты делаешь. − Прямо сейчас я собираюсь сделать сальто. Конечно, Тео понимает, что именно Хару имеет в виду. Но они поговорят об этом позже, а сейчас Тео и вправду пора лететь. − Я буду наблюдать отсюда. — Хару садится на корточки, вновь забыв о том, что с помощью магии может создать себе удобное каменное кресло. Тео машет рукой и соскальзывает с уступа вниз, не нуждающийся в чужом сочувствии, преследуемый взглядом, уже не брошенным исподтишка, а открытым и полным внимания. Вокруг идёт война, и многие её участники заслуживают того, чтобы считаться героями, но пока Хару присуждает это звание только одному человеку.