Выбирай его!

Перед самым прилетом в порт Сильвер стоит в коридоре корабля и задумчиво считает про себя секунды. Они проносятся мимо него огненной волной, затекают в ботинки, звенят золотом в карманах, а он никак не может решиться. Вдруг показалось? В его жизни и так было слишком много этих «на самом деле нет», мнимых и невероятно обезоруживающих, но в этот конкретный раз он боится как никогда раньше. Ведь раньше это было… мелочным. Своя жизнь, чужая, жалкая планета, облитая золотом, как рыба соусом? В этот раз у Сильвера на чаше весов чужое сердце, пылающее ярко, слепящее, и он так боится расценить этот огонь неправильно. Джим, молодое дарование космоса, его металлические хромированные глаза, его тень на лице, вся его тьма там, глубоко в мыслях, та, которая так сладко отдается в самом Сильвере. Джим, смотрящий на него с точно отмеренным восторгом, долгим, невероятно мудрым взглядом, и каждый раз – внутренний решающий диалог, который Сильверу позволено почувствовать. Но вероятность ошибки слишком высока. Морфи обеспокоенно вибрирует на плече, и Сильвер оттаивает спустя драгоценные десятки минут чужого триумфа. Различные варианты плещутся в нём, как кисель в кувшине, бередят старые истории, смеются десятком голосов, свистят космическим ветром, выдувая из Сильвера тоску. Что бы он ни решил, все эти прекрасные моменты все равно останутся с ним навсегда, и уже не важно на самом-то деле. Он был так невероятно счастлив, так взбешен, ослеплен волнением, опален правильностью сделанного выбора, у него под руками билось чужое беспокойное сердце, полное адреналина. Как и у него самого. Прямо как во время той взбучки с черной дырой, когда Сильвер закрывал собой Джима, вдавливая его в мачту, умоляя Фортуну о том, чтобы сжигающая огненная волна спалила его самого не слишком быстро, и Джиму бы посчастливилось выжить. Или в тот момент, когда его палец онемел на курке, сердце ухнуло к ступням, а в мыслях осталось только эхо от несуществующего выстрела и вкрадчивый голос Джима, затекающий, так дерзко гуляющий среди его мыслей: «Ты понимаешь, что случилось бы, выстрели ты на самом деле? Ты бы смог жить с этим? Смог, Джон Сильвер?». А решение, принятое уже на планете, и те стыдные несколько секунд борьбы с самим собой и старыми привычками не верить и не надеяться? Его дальнейшие действия мог бы предугадать и несмышленый юнга. Джима невозможно не выбрать. И, в этот раз, как и в сотню предыдущих, Сильвер действительно выбирает его. Его потерянность, его искренний восторг от всего на свете, его крамольные мысли, его надтреснутость и непоколебимость. Сильвер выбирает его решения и поступки, его сторону, всего его, и, когда он, наконец, решается улыбнуться Фортуне, та солнечно смеётся ему в ответ. Джим сам находит его, свалившись откуда-то сверху, со звездной пылью в волосах, скейтом подмышкой и веревкой, обмотанной вокруг пояса вместо ремня, который он отдал капитанше для перетяжки раны. Сильвер отрывает рот, чтобы сказать нечто дикое и несвойственное себе, но Джим делает это первее него. Он, успевающий всегда и везде, произносит нечто невообразимое громко и отточено, словно капитан, отдающий приказ своей команде, которого та не вправе ослушаться. Это не предложение, а простое признание, но нет, оно сложное и обрывчатое, оно искреннее, отрепетированное до отскакивания от зубов, в нём сам Джимбо – нерешительный и рвущийся вперёд одновременно, Джимбо, который не в состоянии больше молчать. Джимбо, которого выбрал Сильвер. До порта остаются жалкие километры, Джим заполошно торопится и постоянно оглядывается на пустой коридор, но потом Сильвер привычно ворует его у остального мира, крадет у вселенной несколько минут, которые драгоценнее опалов и изумрудов в его бездонных карманах. Джим тянется к нему и фыркает, когда Сильвер поднимает его над полом и целует в шею, и улыбается, невероятно, ярко улыбается, и светится сильнее, чем солнечные паруса. Будто сверхновая звезда, он рождается еще одной своей гранью, прижимается к нему, смотрит внимательно, запоминая, и знает, знает, что через несколько мгновений Сильверу нужно будет бежать, сорваться с этого корабля, бороться за свободу, но пока не думает об этом. Не думает об этом и Сильвер, у которого все внутри поет дико и выжигающее, сильнее, чем при захвате огромных кораблей и перерезании глотки своим врагам. Он оценивает свой выбор со всех сторон, стараясь оставить о себе как можно больше воспоминаний, тех, которые будут греть до следующей встречи, он укутывает Джима в них и застегивает на все пуговицы, которые потом не позволяют забыть или отчаяться. А когда время заканчивается, он высыпает золото Джиму в ладони, в которых до этого были его собственные пальцы, его душа, его сердце, весь он с потрохами, и с довольным удивлением следит за тем, как одну из драгоценностей Джим надевает на себя, ставя этим жестом окончательную точку. Расстаются они быстро и торопливо, и Джим кричит ему до скорой встречи и, расправляя жадные до света паруса, Сильвер без удивления видит, что они уже заряжены под завязку. Темный силуэт машет ему руками из открытого отсека, и Сильвер не может не махнуть ему в ответ, про себя вновь начиная считать секунды. Теперь он знает исход нового ожидания, и от этого намного легче. Ведь Джим сияет словно солнце, и этого света хватает и Сильверу.