Сильнейшие

Ветер поднял песчинки с пола и понёс их по пустующим коридорам со слишком белыми стенами. Пучки солнечного света падали с дыр в потолке, и в лучах солнечных можно было различить сверкающие пылинки. Всё затаилось. — Гриммджо! — требовательный зов разнёсся по залу, отталкиваясь от стен эхом. — Гриммджо, мать твою! Под сапогом Ноиторы что-то хрустнуло, а он пожалел, что это не череп пустомели Джагерджака. Гриммджо свернулся клубком на троне, синий мех в коричневых пятнах, один коготь больше не втягивался внутрь. Он предупредительно зарычал, не открывая глаз. — Чего тебе? — Ноитора едва угадывал слова в этом рокоте. Он улыбнулся сам себе, облизал губы, подтянул к себе Санту-Терезу, слушая как музыку скрежет металла по мраморному полу. Губы Гриммджо дрогнули, уши прижались к голове. — Мне нужна женщина, — Ноитора с удовольствием отметил, как Гриммджо мгновенно лишился отголоска сонливости, вскочил на спинку трона и оскалился. — А это еще нахрена? — рявкнул он. — Решил проверить, как это спать в кресле Айзена? И вздрогнул тут же, всё еще ожидая справедливого наказания за собственную дерзость. Вот только наказания не последовало: Айзен и оба его верных пса исчезли из Уэко Мундо. Многие ждали второго пришествия Отца, многие молили его вернуться… Эспада же, идеальное оружие, начала пожирать саму себя. Без жесткого контроля они сошли с ума, опьяненные силой и властью. Старрк ушёл со своим маленьким отростком в виде человека, Барраган заперся у себя в покоях, тешась мыслями о собственном величии. Нэллиэль старалась поддерживать порядок и охранять собственное право на покой. Остальные же объединялись, предавали друг друга, нападали и защищали свои территории, разоряя и разрушая величественный некогда Лас-Ночес. Это столетие было столетием Гриммджо. Невероятно популярный среди воинственных арранкаров, он быстро сколотил нечто вроде войска, свою стаю. Он захватил главные залы дворца Лас-Ночеса и огласил себя королём — ненадолго, по мнению Ноиторы. Короли здесь менялись быстрее, чем стихал ветер. Сам Ноитора облюбовал восточные территории пустыни, рядом со стеной, совершая частые вылазки наружу, в царство вечной ночи. Его власть не интересовала, только охота и война. Единственным, кто пошёл за ним, был Тесла, но цифра пять на его языке до сих пор отпугивала Пустых от вторжения в его владения. — Мне наплевать на этот каменный стул, когда тебя пинком выкинут отсюда, можешь спилить его и забрать с собой, — лениво ответил Ноитора. — А женщина нужна мне для одного дела, после верну её тебе, целую и, возможно даже, невредимую. Гриммджо спустился наконец на пол и встал на задние лапы, почти сравнявшись с Ноиторой ростом. — Обязательно невредимую, — прошипел он, — я пошлю парочку своих вместе с ней. — Это лишнее, — скривился Ноитора. — Слово даю, никто твою женщину пальцем не тронет. Я прослежу. — Да я о слабаках и не беспокоюсь, — Гриммджо сощурил глаза, — за собой следи. — Хорошо, мамаша. Не подозревал в тебе такой бережливости. Тот ничего не ответил на насмешку, подозвал какого-то из своих тупорылых подчиненных и приказал привести пленницу. Через пару мгновений двери отворились, и она зашла в зал — вплыла даже, осторожно держась за стены, будто иначе она либо взлетела бы, либо её ноги подкосились бы. Несмотря на статус, её руки не были связаны, признаков использования кандалов не наблюдалось. Её тут на честном слове держали? Вот она. Та, что помогла Гриммджо обойти их всех. Шлейф её белого платья шуршал, голова была скромно опущена — хороша была девчонка, ох как хороша! Сложно было осознавать, что она человечка: неизвестно, сколько они уже тут столетий, а она всё не менялась, свежее румяное лицо, гладкая кожа, рыжие блестящие волосы — ни одного седого волоска, ни одной морщинки! — Ноиторе нужна твоя помощь, — Гриммджо не смотрел на неё, возвращаясь обратно к трону, — он пообещал защищать тебя, пока ты будешь вне дворца. После того, как ты сделаешь дело, он вернет тебя обратно. Ноитора загоготал, поклонился «королю» и галантно предложил леди свою руку — третью руку — одновременно осведомившись у Джагерджака. — А тряпки какой-то не найдется? Мне надо вытереть Санта-Терезу. Она вся в мерзкой кровишке твоего охранника, король-пустой-развалины. Гриммджо разъярённо взревел, но пленница даже не вздрогнула, хотя когда её взгляд остановился на Ноиторе, он наполнился диким страхом. Ноитора любил страх в чужих глазах. * — Я могу задать вопрос, пожалуйста? — у человечки был тихий мягкий голос. Ноитора обернулся, с недовольством уставившись на неё. Если она начнёт болтать, исполнить обязательство, навязанное придурочным Джагерджаком, будет сложнее. Интересно, он будет возражать, если его драгоценная пленница вернется без языка? Может, он даже спасибо скажет… — А куда мы идём? — осторожно, словно щупая почву, произнесла она. — К стене. Я там живу. — С вашими товарищами? — Нет, только я. И ублюдок Тесла. Он мой слуга. — Понятно. Чего тебе понятно, дура? Ноитора решил не зацикливаться на бессмысленных расспросах этой колдуньи. — А зачем я вам нужна? — Для дела. — Тесла заболел или его поранили? Если бы проблема была в вас, я бы могла помочь еще там, во дворце, но вы ведете меня к себе домой, значит, там что-то… Ноитора не отвечал. Человечка спала у него на плаще, им же и укрывалась. Ночью в пустыне было очень холодно — сам он не чувствовал холода, его иерро было слишком крепким. Остатки туши жирненького Пустого медленно разлагались недалеко от их лагеря. Пленница категорически отказалась от мяса, а Ноитора, развалившись по другую сторону от костра, дожевывал свою порцию. Мясо было жестким и невкусным, но охота была не особо удачной — он не мог далеко отойти от спутницы — потому был вынужден довольствоваться этим. Шелковые туфли девчонки расползлись по швам, превратившись в две грязные изношенные тряпочки. Только полная идиотка могла надеть такое для путешествия в пустыню… Хотя, наверное, во дворце и не было никакой другой одежды и обуви, более подходящей для путешествий. Всё стоящее уже давным-давно разграбили. Проснувшись, Ноитора не сразу понял, откуда шло голубоватое свечение. Он хотел было уже схватиться за Санта-Терезу, как понял, что свечение исходило от ладоней дуры-женщины. Она склонилась над стопами, прикрывая их. Когда же она отняла руки, в слабом свету Ноитора увидел, что туфли были в полном порядке — ни дырочки, ни грязного пятнышка. — Охуенно, — удовлетворенно протянул Ноитора. Человечка, не ожидавшая, что за ней наблюдали, вздрогнула. А возможно, это от грубого слова — сама она разговаривала вежливо. — Почти пришли, зашуганная, — Ноитора был доволен как никогда, — а потом возвращайся в свой любимый дворец. Мне кажется, сам Гриммджо не понимает своего блядского счастья, иметь такое под рукой. И чего ради ты осталась тут, среди нас? Там, в человеческом мире, тебя уже никто не ждёт? Девчонка не отвечала, а Ноитора и не собирался выслушивать ответ. * В каменной пристройке стоял отвратительный запах. — Тесла! — Ноитора-сама, тело начало разлагаться, кажется. Орихиме вздрогнула, осознавая, что эти четыре дня, пока Ноитора отсутствовал, Тесла был один на один с трупом. Посеревшая кожа и огромная дыра в боку, явно выгрызенная клыками. Тело принадлежало девушке. Орихиме опустилась на колени рядом с ней, не заботясь о чистоте платья, и приподняла голову. При жизни она носила бараний череп в качестве шлема. — Я правильно поняла, что вы требуете от меня? — дрожащим голосом осведомилась Орихиме. — Кончай болтать уже, давай, делай то, ради чего я притащил тебя сюда, дармоедка, — Ноитора с отвращением смотрел на мертвую. Орихиме вздохнула и закрыла глаза. Ладони нагрелись, немного закололо — будто в тысячах местах в них каждую секунду вонзались тонкие иголочки — но было не больно. Хотя она просто привыкла, вероятно. Задание было невероятно трудное, и она не была уверена, что всё получится. Рана на боку — это не столь страшно, Гриммджо, бывало, приходил к ней и в худшем состоянии — но зато он всё еще был живой. Отрицаю, отрицаю, отрицаю. Сердце забилось внезапно, тело в руках вздрогнуло в конвульсиях, всё еще переживая боль, с которой оно ушло из жизни. Рана затягивалась на глазах, и внезапно настало затишье. — Она, что, опять сдохла? — не выдержал Ноитора. — Предупреждаю тебя, сука, если она опять сдохла, тебе не поздоровится, и никакой Гриммджо драный не защитит тебя… — Я не умерла, — у незнакомки был мелодичный, грудной голос. — Или умерла? Не понимаю. Но сейчас я жива. Орихиме ощутила внезапную боль в спине. Ну конечно, сколько сил она потратила на отрицание, что совсем забыла поддерживать саму себя — а так и самой недолго умереть. Отрицаю, отрицаю, отрицаю. Морщины на руках разгладились, пигментные пятна исчезли с кожи, а дышать стало легче. Незнакомка с изумлением смотрела на неё. — Я знаю, кто ты. Видела тебя когда-то… До начала всего это сумасшествия. Иноуэ Орихиме. Меня зовут Нэллиэль ту Одершванк. Видимо, именно благодаря тебе я жива… Спасибо. * Нэллиэль понадобилось еще полдня, чтобы вспомнить, как правильно контролировать конечности. — Видела свет в конце туннеля? Попала в рай? Ад? Что там, после смерти? — не то, чтобы это сильно интересовало Ноитору, ему просто хотелось поиздеваться над ней. Она отреагировала, конечно же, чересчур серьезно и отказалась отвечать, погруженная в свои тяжелые мысли. Человечке тоже нужен был отдых, судя по всему, так как она после воскрешения тут же завалилась спать — Ноитора велел Тесле отнести её куда-то с глаз долой, но не будить. — Когда ты будешь в форме? Нэллиэль сняла пиджак и сапоги, пожаловавшись, что оставалась в одной и той же одежде пять дней, а потому нуждалась в ванне. — Я удалюсь завтра. Могу провести Иноуэ обратно во дворец, мне по дороге. Спасибо за твои старания. — Ты не поняла, я спрашиваю, когда ты снова сможешь драться. Со слабаками мне неинтересно, будет грустно кокнуть тебя через день после того, как тебя вернули из мёртвых. Нэллиэль не ответила, удалившись куда-то вглубь строения, где, судя по всему, находилась ванная комната. Ноитора перестал склабиться и, чтобы хоть как-то выпустить пар, заехал кулаком в стену. Когда эта дура сдохла, все проблемы, казалось бы, разрешились сами собой. Но тот факт, что она защищала его — пусть он и не нуждался в защите, особенно от женщины — почему-то засел в мозгах. Когда она упала как подкошенная, зажимая рваную дыру на животе, у него переклинило что-то. Это была его добыча, это он должен был её убить, никто другой не имел права никакого. Сукин сын, посмевший совершить такое святотатство, получил свое: он упал, разрубленный пополам, не успев даже понять, что произошло. Велев Тесле притащить Нэллиэль в их убежище и не дать ей сдохнуть, пока он не вернется, Ноитора, даже не почистив оружие, двинулся к Джагерджаку. Он слышал, что человечка, когда-то приведённая Айзеном, была до сих пор во дворце, обеспечивая Гриммджо практически тотальную неубиваемость. Джагерджак был шестеркой, на разряд ниже, потому был обязан подчиниться — отрубленную и украденную голову ему никто не исцелит. Тогда это всё казалось естественным. Но как только Нэллиэль открыла свои коровьи глаза и сделала вдох, Ноитора понял, что облажался. Раздражение, ненависть и жажда крови вспыхнули с новой силой. Без неё он потерял цель для этой ненависти, она рассеивалась, пропитывая песок. Потому единственным выходом он видел исцелить её — логично, логично, блядь! Ему хотелось заставить её подчиниться, но только она подчинится, как станет ненужным мусором, оттого Ноитора втайне желал ей никогда не прогибаться. Она была смыслом его жизни в каком-то мерзком, извращенном значении. Нэллиэль единственная осталась из тех, кто был сильнее Ноиторы. Старрк ушёл, Барраган чокнулся, а Улькиорра рассыпался прахом. Ноитора посмотрел вниз. Возможно ли, что песок под ногами — это мёртвые пустые? Очень даже вероятно. Пустыня Уэко Мундо и вправду мёртвая. Ноитора усмехнулся и с удовольствием топнул, слыша треск раздавленных песчинок. Улькиорра жалок, он пыль. Ноитора велик, он жив и нет никого, сравнимого с ним по силе. Донесся грохот — Нэллиэль спускала из ванны воду. * — Вот, донёс твою девицу без происшествий. Гриммджо казался недовольным. Его хвост подергивался, мечась со стороны в сторону. — Почему так долго? — выдавил он сквозь зубы. — Не помню, чтобы я говорил, что буду перед тобой отчитываться. Хвост взметнулся, но тут же опустился, Гриммджо не стал спорить. Человечка попробовала помахать на прощание. — До свидания! Ответом ей был скрип закрывающейся двери. Нэллиэль же ждала снаружи, увлеченная книгой. Ноитора скривился, поняв, что всё еще не чувствует привычного легкого давления её силы. Она восстанавливалась слишком медленно, лишь по каплям. В таком состоянии бывшая Третья была легкой добычей для любого более-менее представительного арранкара. Оставлять Нэллиэль на её тупых фраксьенов было нельзя, Ноитора не спорил, что они были преданны ей до гроба, но сама Нэллиэль в своем теперешнем состоянии могла их с легкостью одолеть. Черт возьми, получил на свою голову. Нэллиэль жила в южном крыле дворца. Это была, наверное, самая красивая его часть. Искусственные растения создавали подобие сада, архитектура отличалась утонченностью, витые тонкие перила и стройные колонны. Как раз для такой, как Нэллиэль, чтоб её. Один зал она переоборудовала под библиотеку и даже додумалась поставить туда мягкие кресла. Безумная. Эта местность была под её протекторатом, и она превратила её в обитель для тех, кто хотел мира и не желал участвовать в войне остальных членов Эспады. Никто из них сюда не совался — кроме Ноиторы, конечно — но хранительница не разрешала нарушать покой своего «заповедника». Но Нэллиэль потеряла свои силы, и теперь это всё мозгоебство перешло на плечи Ноиторы. Выносить мирную и спокойную атмосферу, царившую там, он решительно не мог. Поэтому периодически выходил за пределы и там уже кромсал всех, кто осмеливался приблизиться ближе, нежели на пятнадцать метров. — Это было очень грубо, — поучительно протянул Печи, или Пеше, или как там звали этого сопляка на побегушках у овцы. — Нэллиэль-сама говорила с тобой, а ты просто взял и сбежал, даже не дослушав. — Может, потому что срать я хотел на то, что она говорит? — Ноитора набрал пригоршню песка и принялся чистить лезвие Санта-Терезы. Пеше аж дыхание перехватило от возмущения. — Не понимаю, отчего Нэллиэль-сама еще терпит тебя, несносного поганца! Разобралась бы уже с тобой раз и навсегда! — А что, — Ноиторе до смерти надоел его треп, — пусть разберется. Всё это было не то, не то! Сколько можно было? Она наверняка скрывала свою силу, маскировала, чтобы не ввязываться с Ноиторой в бой. Ему уже осточертело считать завитки на лозе, вылепленной на балконе. Крик Пеше разлился приятным теплом по внутренностям. Маска крошилась белым песком ему под ноги — где ей и самое место. — Нэллиэль! Нэллиэль! — он кричал, ища её. Мелкие ничтожные пустые с ужасом смотрели на то, что осталось от Пеше, хуже чем труп, ничтожество, которое он тащил по коридорам за собой. Ноитора обожал страх в чужих глазах. Ноитора чувствовал себя живым. На глазах у Нэллиэль выступили злые слёзы, она вытянула руку, показывая трясущимся пальцем на него. — Ты! — её рёв оглушал. — Как ты посмел?! Что ты наделал? Она загорелась, не заботясь о том, что они всё еще в узком коридоре, обнажая свою боевую форму. Ноитора отбросил тело ничтожества в сторону и поднял Санта-Терезу, готовясь отразить удар. И какой это был удар! Сколько ненависти, сколько боли! Нэллиэль наносила удар за ударом, она открыла рот и окатила его серо, сразу же пробившем его иерро в нескольких местах. Прекрасная валькирия, её волосы развевались, а копье несло смерть. Сильной рукой она схватила Санта-Терезу прямо за лезвие — и отбросила в сторону, оставив его без оружия, ослепленного, восхищенного, счастливого. Она вонзила в него копье, прямо в живот, пригвоздила его к стене. Сейчас она испепелит его финальным серо или прогрызет ему шею — Ноитора мечтал об этом моменте, погибнуть в пылу битвы от более сильного, достойного противника… — Жизнь за жизнь, — отчеканила Нэллиэль, вытащив копье из его живота. — Убирайся прочь и никогда не показывайся мне на глаза. Она преобразилась в свою обычную форму и быстрым шагом направилась прочь — видимо, оказать помощь своему фраксьену. — Что? Ты просто оставишь меня? Убей меня! — Ноитора хотел было встать, но рана еще не зажила — он упал обратно на землю. — Я не убийца, — отрезала Нэллиэль, не оборачиваясь. — Я не уйду! Я продолжу уничтожать их маски, одного за другим! Борись до конца, Нэллиэль! Ты не можешь оставить меня в живых! Она остановилась. — Наверное, и вправду не могу, — она сжала кулаки. — Мне очень жаль. Его рука дотянулась до Санта-Терезы, а она не успела преобразиться — или не смогла. Он толкнул её к стене, к которой она пришпилила его. Намеревался проделать то же самое с помощью Санта-Терезы. А она, ударившись головой о камень, упала на землю и перестала шевелиться. — Вставай, слабачка, — проорал Ноитора, замахиваясь. Нэллиэль не встала. Не ответила. Упав на колени и отбросив в сторону оружие, он развернул её лицом к себе, расстегнул куртку и приложил ухо к груди. Нэллиэль была мертва. * — Гриммджо! Мне снова нужна помощь твоей девчонки! Шевелись, блядь! Ноитора казался безумцем, стоя посреди тронного зала с Нэллиэль на руках. Совсем крохотные и слабые Пустые, попавшие под давление его силы, гибли — он не осознавал, что абсолютно не сдерживал себя. — Ты уже один раз сделала это, — почти с мольбой обратился он к недоумевающей человечке, — так сделай еще раз. Давай. Оживи её. Иноуэ кивнула и приложила ладони к её голове. Голубоватое свечение делало лицо Нэллиэль совсем изможденным. — Трудно, положите её на пол, — попросила целительница. Ноитора тут же исполнил приказ, а сам отпрянул, не зная, куда теперь деть свои руки. Он принялся крутить в руках Санта-Терезу, чтобы хоть как-то успокоиться. Ему казалось, что прошло уже две вечности — в прошлый раз всё было намного быстрее! Иноуэ что-то пробормотала. Ноитора остановился на мгновение. — Что ты сказала? — Я сказала, что не могу, — тихо повторила она, — у неё не осталось духовной силы. Мне очень жаль. — Повтори, — взгляд Ноиторы остекленел. — Я сказала, что мне очень жаль, — голова поганой человечки отлетела в дальний угол зала, из горла брызнула кровь, пачкая белое платье. Тело, оставшееся без головы, безвольной куклой упало на пол. Гриммджо тут же взвился и бросился на него, и между проклятиями у него вырывался то ли плач, то ли стон. На его клич прибежала его стая, готовая разорвать Ноитору в клочья. Ноитора размахивал Санта-Терезой, не обращая внимания, что кровь заляпала ему одежду и лицо. Эти ничтожества не чета ему. Не осталось никого, кто мог бы победить его. Даже удовольствия от битвы не было. Ничего не осталось. Ноитора впервые почувствовал себя пустым.