Йому нужно питаться

Запястья тянет не сильно, но неприятно. Светлые щупальца обвивают ее руки, шею, мягко оглаживают талию, касаются щиколоток. Держат крепко, Изуми знает — сбежать не получится. Силуэт перед ней смотрит все так же, как она помнит, — самоуверенно и дерзко, щурит глаза и задирает подбородок. Будто они виделись только вчера — Фуджима не изменился ни на йоту. — Ублюдок, — с чувством выплевывает Изуми. — Отпусти меня. — Ай-яй-яй, Изуми-сан, как грубо. Разве ты не скучала по мне? — Делай, что собирался, и проваливай, — рычит она. Даже если он собирается забрать остатки ее гордости — гордости, которой осталось совсем немного после ухода из клана Насэ, — она примет это с честью. Наверное, что-то кажется ему смешным: он улыбается снисходительно и жалостливо, поправляет очки. — Ты не так меня поняла, — он делает шаг вперед. — Я же не какой-нибудь насильник. Но мне приятно, что ты допускаешь мысль о том, чтобы заняться со мной сексом. Я польщен. — Что ты… — Не волнуйся, — доверительно сообщает Фуджима, нагибаясь ближе. От него веет запахом лилий — сладким, с легкой гнильцой. — Тебе обязательно понравится. Изуми на мгновение задумывается, какая на вкус его кожа — тоже сладкая? Или горькая? Или — и то и другое? Она бы попробовала, выгрызла бы артерию зубами, узнала бы наверняка. Убила бы его голыми руками. За неимением этой возможности Изуми плюет ему в лицо, попадает на щеку около губ. Фуджима улыбается и облизывается, медленно, как хищник, и она не в первый раз за их долгое знакомство думает, что недооценила его. Ярость прошибает ее током, она хочет дернуться вперед, но шею крепко держит йому. Ее трясет — больше, чем что-либо еще, Изуми ненавидит ощущение беспомощности. Щупальца, обвивающие ее тело, легко пульсируют, и она понимает — они впитывают ее эмоции. Ублюдок смотрит на нее сквозь толстые стекла очков, и в его взгляде она читает снисхождение, смешанное с обожанием. Мерзость, да и только. — Заканчивай быстрее и проваливай, — повторяет Изуми. — Это зависит не от меня, — смеется он, и делает неуловимое движение рукой. По ноге ползет что-то скользкое, обвивается вокруг колена, ласково гладит внутреннюю сторону бедра. Почти застенчиво замирает — Изуми шумно вдыхает и отсчитывает ровно две секунды — прежде, чем скользнуть за ее белье. — Йому нужно питаться, — поясняет Фуджима, растягивая слова. — И моему и твоему. Одно щупальце давит на клитор, массирует, еще два — раздвигают половые губы, тянутся глубже. Изуми упирается спиной в каменную стену, пытается избежать прикосновения, но тело рефлекторно подается вниз, навстречу. Она не хочет этого, но что-то внутри нее — ее йому — заставляет подчиняться. — Я же говорил, что тебе понравится, — смеется Фуджима. Он все еще рядом, все еще наблюдает за ней. Она хочет возразить, открывает рот, но йому там, внизу, пульсирует, и из ее горла вырывается тихий гортанный стон. Ей не нужно смотреть, чтобы знать: у ублюдка сейчас победная ухмылка на все лицо. Ей не нужно смотреть, но она все равно смотрит — он выдерживает ее взгляд жадно, не отрываясь, будто, как и йому, впитывает волны исходящей от нее ярости. — Изуми-сан, ты такая красивая. Щупальца проникают в нее, заполняют изнутри, Изуми дрожит и не знает, от чего больше, — унижения или удовольствия. Удовольствие прокатывается по ней волнами с каждым поступательным движением йому, и приходится до боли закусывать губы, чтобы не стонать. По ногам течет мокрое, густое, вязкое. Где-то на грани подсознания Изуми с сожалением думает, что дорогую кашемировую юбку уже не спасти. Да и не станет она надевать ее после такого. Оргазм накатывает мягко, как прилив у моря, — Изуми жмурится до белых пятен перед глазами и содрогается всем телом. Когда она приходит в себя, щупалец уже нет — пустота ощущается резко и холодно. Теперь ее держит Фуджима — за талию, одной рукой. Другой убирает мокрую челку с ее лба. Прикосновение грубой ткани перчаток — почти нежное, и он наклоняется, мажет губами по ее щеке. — Ты проснешься, и… Его голос слышится тихо и приглушенно, Изуми смаргивает выступившие на глазах слезы и проваливается в темноту. — Ты проснешься, и… Она просыпается дома, в чистой кровати, в ужасе откидывает одеяло и оглядывает себя. На теле нет ни синяков, ни шрамов, и Изуми уже было решает, что все это — одна странная извращенная фантазия ее подсознания, но потом цепляется взглядом за белый прямоугольник. На тумбочке рядом лежит записка. «Тебе же понравилось, Изуми-сан?»