Futend (Фьютенд)

«Хочу, чтобы ты меня непременно помнил». Х. Мураками «Норвежский лес» Дневник Дина Падалеки Записи от 15 марта 2068 года В память о Дженсене Сандра устроила на крыше настоящий цветник. Под теплым весенним солнцем цветы пахли так, будто пытались доказать что-то. И Сандра улыбалась, проводя рядом с ними дни напролет. Но Джареда они душили. Он метался по квартире, ставшей клеткой, и не мог набраться сил, чтобы снять со стены календарь, на котором была расписана вся его жизнь на несколько лет вперед, и выбросить кресло. Чертова выемка на черной коже притягивала его взгляд. Несколько порций Фьютенд, ненужные, теперь лежали в ящике письменного стола, но Джаред больше не слышал ранее доносившийся оттуда шепот. Удовлетворенная завершением истории, сыворотка дремала. Только теперь перед ним открылся второй смысл слова «Фьютенд». Ларри назвал его Легендой будущего, сложив слова Future и Legend. Зачеркнув первые три буквы второго Джаред получил совершенно иное. Даже более того - противоположное. Сочетание Future и End в точности описывало то, что произошло. - Подходящее название, - сказал как-то Джаред. - Люди верят в первую интерпретацию до тех пор, пока реальностью не становится вторая. - Кроме тебя никому не доводилось сопоставлять это на практике, - ответила ему Сандра. Джаред ее проигнорировал. Всего через несколько минут после смерти Дженсена он обвинил во всем ее. Сказал, это она его убила. Сандра не оправдывалась, лишь отвечала, что Дженсен хотел помочь Джареду, освободить его. Джаред называл ее стервой и говорил, что она ничего не понимает. И еще много жестоких и злых слов, но в глубине души он знал, что она все сделала правильно. Сандра так никогда ему и не сказала, что Дженсен благодарил ее перед тем, как закрыть дверь ванной комнаты. Джаред догадался об этом сам, потому что во время смерти Дженсена все камеры в ванной были разбиты. *** Я могу только догадываться, о чем думал Джаред, держа на руках умирающую любовь всей своей жизни. Об этом он мне так и не рассказал. Думаю, он просто понимал, что не сможет описать те свои чувства. Иногда я смотрю на фотографии Дженсена Эклза до болезни. Я смотрю на то, как он счастливо улыбаются, обнимая Джареда за плечи, и чувствую, как сжимаются стенки горла, не давая вздохнуть. В такие моменты я благодарю своего отца за то, что он дал мне возможность не знать наверняка. Камеры записали, как Джаред возвращался в квартиру с похорон Дженсена. Я представляю с каким ужасом он переступал порог: пустая гостиная, пустой коридор, затем комната - пустая тоже, крыша, и лишь цветы. Много-много цветов, и все они пахнут, разъедают запахом легкие, красивые, яркие - весенние. И тоже пустые. Вы чувствуете безумие в этом слове? «Пустые»… «пустота». Господи сколько же в этом звучании воспоминаний? Сколько радости, боли… Сколько безумия… *** На следующий день после похорон Сандра выключила камеры со словами: - Они не нужны. Здесь больше никого нет. - Ничего, - поправил ее Джаред. - Ничего нет. Она так и не поняла, что он хотел этим сказать. Она уволилась из «Сан-Джоанны» на следующий же день, без предварительного уведомления. *** По прошествии месяца Джаред едва ли не впервые в жизни за завтраком, который заставила его съесть Сандра, открыл газету. Заинтересовавшая его малюсенькая заметка дотянула до второй страницы. Там было сказано следующее: «Доктор О. Лоренс, главврач Нью-Йоркской лечебницы «Сан-Джоанна» лишен лицензии за врачебную ошибку». - Ларри… Он и не заметил, что сказал это вслух. Сандра заглянула ему через плечо. - Это невозможно! - воскликнула она. - Это подстроено! - Разумеется, - хмыкнул Джаред, сворачивая газету. - Его уволили не за ошибку, а за распространение секретной информации. - Он запрокинул голову, невесело усмехнувшись Сандре. - Из-за меня. Джаред звонил Ларри несколько дней, но тот так и не ответил. Позже Джаред узнал, что врач покинул больницу в тот же день, когда был уволен. Больше Джаред его никогда не видел. Ларри просто испарился, хотя, надо признать, Джаред не слишком рьяно его искал. Со временем Сан-Джоанна вновь перешла в руки государства, которое отказалось назначать нового главврача, и вскоре больница была закрыта. Я нашел Ларри в тот год, когда ему исполнилось восемьдесят. Мой отец уже был мертв и не мог знать этого. По рассказам Джареда я представлял себе Ларри иначе. Но все же прошло сорок лет, он явно сильно изменился за это время. Он сказал, что я похож на отца. С первых же минут разговора мне стало ясно, что бывший блистательный доктор Лоренс давно уже тронулся умом, но все мысли, что я приписывал ему на страницах этого дневника – его. Как и мой отец он жаждал поделиться ими. Жаждал прощения, которого так и не получил от Дженсена. *** Через несколько лет после смерти Дженсена Джаред женился на Сандре. На свадьбе присутствовала вся его семья. Даже Джефф, простивший выходку брата, бросил свои гастроли и прилетел в Нью-Йорк. Никто не спрашивал, почему Джаред решил жениться именно на этой девушке, но все видели, что между ними нет не только страсти, присущей всем молодым парам, но и любви в общепринятом понимании. Однако все молчали, потому что рядом с ней Джаред был спокоен. На самом деле один вопрос стоило задать самой Сандре: почему она выходила замуж за человека, сердце которого прочно, раз и навсегда, принадлежало другому? Но это свершилось. Сандра стояла у алтаря в белом платье, одновременно счастливая и какая-то умиротворенная, словно одурманенная чем-то из арсенала волшебных лекарств доктора Лоренса. Во время бракосочетания она прервала речь священника, предложив поменять ей имя на то, которое Джареду больше нравится. - Например, Джениффер, - якобы без намека предложила она. Священник смотрел на невесту в изумлении, как и все приглашенные. А Джаред улыбался понимающе. - Ты чокнулась, - ответил он. - Не сходи с ума. Эта фраза мгновенно стала семейной шуткой. Она все же взяла его фамилию. Она провела с ним первую брачную ночь, и проводила в его постели все остальные, кроме ночи с 29 февраля на 1 марта. Она родила ему двоих мальчиков. Она назвала их Дин и Сэм. Своеобразное чувство юмора. *** После рождения старшего сына - меня - у Джареда снова появилась страсть к режиссуре. Он аргументировал это тем, что у него начиналась новая жизнь, медленно разрасталась семья… Он возвращался к истокам, к тому, с чего все началось. Он вновь поступил в колледж и обучался там наравне со всеми. Все еще преподававший там профессор Ленэ души не чаял в своем блудном студенте, и сдержал данное когда-то слово. Экзаменационная комиссия была в восторге от проекта Джареда, и через год он получил шанс. Средств на его банковском счету было достаточно для того, чтобы, так сказать, оттолкнуться. А дальше… Работу над своим главным фильмом - фильмом своей жизни - Джаред начал только через четырнадцать лет после смерти Дженсена. Джареду тогда исполнилось сорок, и он пришел к Дженсену на могилу с определенной целью. Об этой своей встрече с ним он мне не рассказал, но мне не трудно представить. Как наяву я вижу: Он говорит: - Привет. Ветер там сухой и колючий, а воздух холодный, как сама смерть. Он проводит пальцами по надгробию. Он говорит: - Прости. Он целует головку розы прежде, чем положить цветок на надгробную плитку. Он говорит: - С днем рождения. Он уходит с кладбища. И не возвращается туда следующие двадцать лет. Эти двадцать лет он потратил на то, чтобы снять свою мечту. Фильм под рабочим названием, которое потом стало официальным - «Фьютенд». Слоган звучал как: «Любой путь имеет смысл». Его придумал сценарист, а Джареду эта фраза не нравилась. Ему предложили заменить ее своей, но он ответил, что не знает, какой. У него просто не получилось скомкать свою жизнь так, чтобы вся ее суть уместилась в одном предложении. А качестве саундтрека, из миллиона новых песен о несчастной любви они выбрали ее - старую, почти забытую, но заслушанную до дыр в былые времена. Песню о неугасающей надежде с одним главным словом - «remember». Фильм вышел на экраны кинотеатров в 2042 году. Отцу тогда исполнилось шестьдесят, и он, конечно же, был на премьере. _______________________ *речь идет о песне «Remember me» в исполнении Джоша Гробана. *** В этот знаменательный день, в день первого показа «Фьютенд», Джаред был странным. Глядя на него я не мог сказать почему, но что-то определенно было не так. Что-то в его взгляде, движениях, в словах, которые он говорил мне и Сэму, сидящим рядом с ним. Годы были к нему благосклонны, но тогда, всматриваясь в испещренное морщинами лицо, мне казалось, он походил совсем на старика. И в то же время он не мог усидеть на месте, ерзал и вертелся так, что мог дать фору Сэму, у которого вообще будто бы всегда было шило в заднице. И отец улыбался, он начал улыбаться когда еще даже не выключили свет, и народ только устраивался на своих местах. И этим он напоминал мне того мальчика, о котором рассказывал когда-то. В тот момент я понял – в нем ничего не изменилось с тех пор. Прошло столько лет, а он все еще умел наслаждаться жизнью. Клянусь, никогда ко мне не приходило озарение чего-то более удивительного. *** Он действительно был похож на Дженсена – этот парень. Волосы – светлые, глаза – зеленые, четко очерченные губы и затравленный взгляд. Этого молодого актера никто тогда еще не знал, но, забегая вперед, скажу, после «Фьютенд» он не один десяток раз, под овации, прошел по красной дорожке. Для съемки большинства сцен Джаред подготовил собственную квартиру. Во время просмотра мне иногда казалось, что изображение на экране – та самая картинка, что сформировалась в моем мозгу, когда я слушал отца. У меня не поворачивается язык назвать этот фильм биографичным. Это и была сама биография, сама реальность – не отцензуренная ее версия. Критики исходили ядом на откровенные гомосексуальные сцены – Боже, этот мир никогда не изменится, - но признавали гениальность постановки. Почему-то особенно все выделяли один момент: тот самый, когда Дженсен выходил на крышу в одно из своих пробуждений. Наверное, они искали там какой-то скрытый смысл. Джаред смеялся над этими домыслами, да и мне самому они казались абсурдными. Так разбирают произведения классиков. Готов поспорить, писатели прошлых веков сильно бы удивились, узнав, какие намеки иногда находят в их ничем не примечательной безграмотности и косноязычии. По правде сказать, в фильме не было ни одной сцены с подтекстом. Джаред оголил абсолютно все. Люди назвали его гением потому что они искали то, чего не было, и не могли найти. Назвали так потому, что им всегда было мало того, что они видели. *** 1 марта 2005 года Запись с камеры Дженсен провел рукой по спинке дивана, сминая рыжие ворсинки. Ночную гостиную освещал лунный свет, и Дженсен жмурился, глядя на него. Он сделал круг по комнате, затем еще один, и еще. Одна и та же траектория… Можно было подумать, что изображение застряло на одном моменте, если бы часы в углу экрана не продолжали идти вперед. Встав спиной к камере, Дженсен протянул руку к барной стойке и взял что-то с ее поверхности. Он долго смотрел на этот предмет - едва ли не дольше, чем нарезал круги. А затем резко обернулся, услышав, как его громко зовут по имени. Он быстро отложил предмет обратно и сделал несколько шагов навстречу голосу. Когда на экране появился Джаред, Дженсен уже стоял посреди гостиной, глядя в окно и будто не замечая, что в комнате не один. Намного позже, через целых пятнадцать лет, просматривая эту запись, Джаред понял, что теребил в руках Дженсен. И когда понял, уже ни с чем не мог перепутать холодный стальной блеск обыкновенного кухонного ножа. Этот момент не вошел в фильм. *** После сеанса Джаред долго сидел в кресле, и мы с Сэмом оставались рядом с ним. Он вышел из зала последним, обернулся на нижней ступеньке. Я протянул руку, чтобы поддержать его под локоть, но он отстранился от меня с улыбкой, которой я никогда раньше у него не видел. Он переводил взгляд с меня на Сэма и обратно, и я знал – он чувствует гордость. Непонятно почему, но я уверен, в тот момент мы заставили его гордиться собой. Возможно тем, что были рядом, переживали вместе с ним последние минуты его прошлого, закончившегося вместе с финальными титрами. Так странно, что прошлое моего отца завершилось под самый конец его жизни, когда будущего уже не могло быть в силу того, как мало лет отпущено человеческому существу. Хотя, возможно, он сам не отпускал его от себя, удерживая на грани до самого конца, как когда-то Дженсена. Да и просто нелепо было бы говорить об отпущении, если существовал Сэм. Человек, в котором текла кровь Дженсена, смешанная с любовью Джареда. Той любовью, которой, вполне вероятно, могло бы и не быть, если бы Сэм не был Эклзом. По крови, разумеется, и только. Никто и никогда, кроме Джареда и Сандры, все эти годы не знал, чей это ребенок на самом деле. И не описать, как я был поражен, услышав об этом. Оказалось, одержимость Джареда Дженсеном была куда больше, чем предполагали окружающие, и я в том числе. В ту ночь, когда по стечению обстоятельств Джаред убил человека, он окончательно осознал то, что происходит вокруг него. Осознал то, что Дженсен не вечен. Что болезнь заберет его, когда посчитает нужным, несмотря на Фьютенд, несмотря на отчаянную веру в его чудодейственные свойства. В ту ночь он проводил свой собственный эксперимент. Дженсен был прав, его жизнь стала для Джареда математикой, он погряз в расчетах и формулах, как доктор Лоренс в своих попытках достичь невозможного. В ту ночь Джаред тщательно отмерил количество сыворотки, достаточное, чтобы пробудить тело Дженсена, но не его разум. Дженсен об этом так и не узнал… Замороженную сперму Джаред хранил в специальном холодильнике несколько лет. Сандра нашла ее совершенно случайно. Она не просила ничего объяснять, не устраивала истерик. Она просто взяла меня на руки, поцеловала в лоб и, протянув пробирку Джареду, спросила: - Хочешь? И он кивнул в ответ. Конечно, в тот период мне едва ли было четыре, да и не считал я нужным в то время интересоваться родительскими разговорами. Отец рассказал мне об этом с трудом. Это признание было одним из последних, что он сделал в жизни. Мне кажется, понимая, что скоро умрет, он не хотел, чтобы память о Дженсене ушла вместе с ним. Ведь не стоит даже сомневаться – от мамы я бы об этом не узнал никогда. Хотя, почему-то я думаю, что отец мог рассказать правду Сэму, чтобы тот помнил человека, которого никогда не знал. Удивительно, что больше чем через сорок лет, все, что делал Джаред в жизни, он делал ради Дженсена. Не во имя памяти, нет, а для него. Что касается Сэма… Не хотелось бы портить историю моими домыслами. Возможно, когда-нибудь Сэм сам скажет мне, или напишет, как я сейчас, а кто-нибудь найдет и прочитает. *** После премьеры фильма, на выходе из зала Джареду преградила пусть девушка. На вид ей было лет девятнадцать. Мне она чем-то напомнила Алону – не ту, экранную, а настоящую, какой мне ее описывал отец. Эта девушка тоже была светловолосая и миниатюрная, в платье того же лимонно-желтого оттенка, чтобы было на Алоне в день ее знакомства с Сэмом. Джаред остановился, обернулся ко мне и повел бровями. Я понял: он тоже заметил сходство. Он улыбнулся девушке, глядя вопросительно. Смущенно пыхтя та сунула ему блокнот и ручку. - Это для моей мамы! – выпалила она, словно оправдывалась. Но и я, и отец, и даже бестолковый Сэм понимали, что мама тут совершенно не при чем. Даже в шестьдесят лет харизма отца влекла к нему девчонок всех возрастов. Помню, как я закатывал глаза в тот момент. Продолжая улыбаться, Джаред черкнул что-то в блокноте и, так и не сказав ни слова, прошел дальше к выходу. Девушка посмотрела в блокнот и ее лицо удивленно вытянулось. Огибая ее, я заглянул ей через плечо. На страничке отливала влажным черным цветом подпись: «Дженсен Эклз». *** Через несколько дней после премьеры я сопровождал отца на кладбище. За всю мою жизнь он был здесь вместе со мной всего пару раз. Наверное, хотел, чтобы я прочувствовал его историю, но в то же время боялся, что воспоминания, которыми он делился со мной, перестанут быть только его. Оба эти раза он садился на траву рядом с могилой. И в этот раз тоже. Ему уже было трудно делать это самому, и я поддержал его за руку. А потом отступил. Так далеко, чтобы не мешать, но не настолько, чтобы не слышать. Его слова в тот день врезались мне в память, и даже теперь, спустя столько лет, я могу произнести их с той же интонацией, с которой их произносил отец. Он гладил ладонью надгробную плиту, обводил пальцами выбитые на ней слова и говорил, улыбаясь мечтательно и спокойно: - Знаешь, у меня, казалось бы, есть все. Жена, и лучшей женщины я не встречал в своей жизни, прекрасные дети, которые заставляют меня чувствовать за них гордость каждый день, карьера – моя сбывшаяся мечта, и длинная-длинная жизнь за плечами… такая яркая, знаешь… Такая… полная. И, ты знаешь, знаешь… счастливая. Да, счастливая… немного. А я сижу здесь, с тобой, и знаю, что я полный неудачник. Все это – семья, работа – важно теперь, а тогда… тогда был только ты. Всего лишь, да? А я не справился. И какая разница чего я добился потом? Важно только то, что я проиграл. Проиграл… тебя. Как я и представлял, ветер здесь пробирал до костей. Он бросал мне в лицо мои отросшие за зиму волосы, а я думал о том, какие же странные отношения были у меня с отцом. Когда я кому-нибудь рассказывал о них, все смеялись, говорили, так не бывает. А вот у нас было. Мы с ним соглашались друг с другом абсолютно во всем. Это было как говорить с самим собой… Впрочем, тоже не совсем точное определение. Некоторые люди умудряются даже с самими собой спорить. Мы не спорили никогда. Ссорились, конечно, но скорее из упрямства и как-то не всерьез. Потому что мы понимали друг друга и знали, когда нужно остановиться. У меня не было никого ближе, чем отец. Потому в сто раз тяжелее сказать то, что я сейчас скажу. Отец рассказал мне всю свою жизнь и практически ничего не утаил. И я соглашался с ним во всех его действиях и мыслях, во всех сомнениях и уверенностях. Но когда я смотрю на его жизнь в целом, мне кажется, что он ошибался. Он назвал себя неудачником, добившимся всего кроме Дженсена. Я же считаю, ему повезло так, как никому из людей, ну, или очень малому количеству. Ему повезло, потому что он встретил такого человека, потеряв которого и добившись всего, о чем только можно мечтать, он все еще мог назвать себя неудачником. Я же могу сказать, что неудачник не он – а все остальные, все миллионы и миллионы людей, которым не дано познать такой любви, потому что она дается только избранным. Уж не знаю, зачем: в награду или в наказание – трудно судить. *** Сегодня какое-то чертово число, и у меня болят пальцы, а на среднем вздулась мозоль размером с грецкий орех. Преувеличиваю, конечно... Я не знаю, что написать в конце. Джаред все сделал за меня: тогда, будучи с Дженсеном; потом, воплотив на экране. В этом году фильму «Фьютенд» исполняется 26 лет. Забавно, не правда ли? Именно столько было Джареду, когда Дженсена не стало. Я чувствую, что мне больше нечего сказать кроме как: Дженсен Эклз умер 2 мая 2008 года. Джаред Падалеки умер 24 января 2043 года. В день его похорон светило солнце, а моя мать Сандра улыбалась. «В память о моем отце Джареде и его лучшем друге Дженсене Эклзе». Дневник Дина Падалеки 2068 год