Сладости в подарок

Клубника была хороша. Поблескивая красноватыми боками, густо обсыпанными сахаром, она лежала прямо на подносе, иногда ловя свет, пробивающийся сквозь щели в полуприкрытых ставнях окна, начиная блестеть сахарным инеем и красноватыми лужицами приторно-сладкого сока. Поликсена подошла к старику-продавцу, с трудом, кряхтя и охая выбравшемуся из-за прилавка, и указала на поднос с клубникой, еле выталкивая слова из пересохшего горла. Сколько она попросила, она и не запомнила и сама, но части корнетского жалования, лежавшей у нее в кошеле, вполне хватило. Упаковав покупку в какую-то странную коробочку, старик сунул ее в руки Поликсене и проскрипел что-то, судя по всему, страшно неодобрительное. Не желая вслушиваться в чужое ворчание, она кивнула всем его словам разом и быстро ушла. На «Пантере» ее, конечно же, первым делом встретила Клелия, просто-таки лучащаяся неодобрением и подозрительно косящаяся на коробочку. Проходя мимо, Поликсена краем уха услышала, как ей прочат самые ужасные последствия для внешности, если она только попробует это. Хотя Клелия никогда особо ее не любила и частенько старалась укусить побольнее, но, не зная причины, Поликсена не обращала на это и особого внимания. Зачем раздувать вражду? Тем более что эта покупка все равно предназначалась не ей, а капитану Гастаки. Поликсена уже довольно давно заметила, что, несмотря на всю свою мужественность, та к сладостям все же очень неравнодушна. Сама Поликсена считала это слабостью, но вполне позволительной и не понимала, почему капитан так это скрывает, будто стыдится своих вкусов. Впрочем, разве это ее дело? В любом случае, Поликсена уже полгода как взяла себе за правило в одну побывок на берегу бывать в какой-нибудь лавке вроде сегодняшней и покупать там что-нибудь вкусненькое для капитана. Конечно же, потом ползли слухи: многозначительно подмигивала ей Клелия, хихикали за спиной подружки-неразлучницы Ариадна и Латона, едва ли не вслух интересуясь, как ей удается есть такое (обычно на этом месте лицо Латоны приобретало такое выражение, будто речь шла о сырых червях) без малейшего вреда для внешности. Поликсена только улыбалась и таинственно отмалчивалась, давая им новую пищу для сплетен и подозрений. Хотя к ним она была совершенно равнодушна, да и боцман Спиро часто одергивал насмешниц, когда те совсем уж расходились — Поликсена была ему в каком-то смысле даже благодарна, хотя и не понимала, за что он так за ней приглядывает. В каюту капитана ее пропустили без вопросов — она все же была адъютантом, так что рассказывать, что же она такое несет, не пришлось. Правда, кто-то из караульных бросил ей в спину шутку про девочку с лукошком, но, не увидев в ней ничего обидного, Поликсена ответила улыбкой. Капитан, как и следовало ожидать, как раз была в каюте, глядя куда-то в дальние дали. Поликсена осторожно кашлянула, привлекая ее внимание. Несмотря на то, что на этот раз она пришла даже без какого-то рапорта, капитан все равно кивнула ей, краем глаза глядя на коробку с клубникой. Она всегда замечала такие вещи, но никогда не приказывала Поликсене прекратить, но и не одобряла ее поступок в открытую. Поликсена надеялась, что ей все же это по вкусу, просто она не хочет признавать это вслух потому что... стесняется? Пусть капитан Зоя Гастаки и стеснительность не слишком вязались между собой, но, наверное, это было именно так — она ведь тоже человек и тоже может позволить себе иметь какие-то слабости. Обычно Поликсена просто оставляла коробочку на столе и уходила, но иногда капитан приказывала — или просила? — ее остаться. И Поликсена послушно оставалась, пробуя свое же угощение, несмотря на то, что не слишком любила сладости. Сахар хрустел на зубах. Патока, цукаты, нуга... Все это было слишком сладким для нее, но ради того, чтобы провести еще несколько минут с капитаном, Поликсена была готова и не на такое. Вот и на этот раз. — Зачем ты уходишь? — в спину ей спросила капитан, — Садись, девочка. — Да, капитан, — капитан наедине всегда называла ее «девочкой», и, хотя Поликсене не слишком это нравилось, она не решалась перечить вышестоящему начальству. Но иногда с удовольствием представляла, как бы в устах капитана звучало «Поликсена». Не «корнет Лагидис» и не «девочка», а ее имя. И как было бы звать ее по имени. Зоя... Звучит все же красиво, чтобы не думали там всякие Клелии и какие бы стишки не сочиняли про нее и капитана! Тем более что Поликсена никогда не думала о подобном просто потому что... Что это — ее капитан, и представить ее кем-то иным было попросту невозможно. Капитан кивнула на уже открытую коробку и Поликсена послушно цапнула примостившуюся с краю клубнику и сунула ее в рот. Было сладко. Наверное, слишком сладко для Поликсены, но, судя по тому, как разгладились едва заметные морщины на лице у капитана, той нравилось. Там в молчании они просидели что-то около получаса — Поликсена послушно жевала клубнику, капитан тоже придирчиво выбирала ягоды то ли покрупнее, то ли больше ей понравившиеся и, кажется, искоса разглядывала Поликсену. Под таким внимательным взглядом она слегка терялась и начинала стесняться — все же было непривычно, что капитан, обычно не дарящая ее ничем, кроме формальной благодарной улыбки, на этот раз так внимательна. Хотя в каждый свой приход сюда с чем-то сладким Поликсена замечала такие взгляды: внимательные, изучающие, в чем-то даже... восхищающиеся. Схожее ощущение возникало у нее, когда к ней пытался приставать кто-то из корнетиков с других галеасов, но она быстро выбрасывала такие мысли из головы — разве можно сравнивать их, что-то нервно блеявших о неземной любви, и своего капитана? Тем более что капитан наверняка ни о чем таком и не думает! Поликсена негромко фыркнула, поражаясь, как ей вообще такое пришло в голову, и раскусила новую клубнику. Видимо, слишком сильно, потому что сладкий сок выплеснулся частью в рот, а частью потек тонкой розоватой струйкой по подбородку. А потом... Капитан протянула руку и коснулась лица Поликсены, у которой от такого замерло сердце. — Мой капитан... Извините, я... — пролепетала что-то невразумительное Поликсена и вылетела из каюты, забыв и про клубнику, и про все на свете. Осталось только воспоминание о странном жаре, которым ее обдало после прикосновения капитана. Казалось бы, что может быть обычнее — будто ее никогда и никто раньше по щеке не гладил. Но... Да нет, быть не может такого! Это ведь капитан... И она. Капитан и она. Зоя вздохнула и уставилась в темноту где-то в углу каюты, когда грохнула захлопнувшаяся дверь. В неверном свете масляной лампы последняя оставшаяся клубника блестела боками, обсыпанными красноватым сахаром, нахально и чуть насмешливо — ну, как, осмелишься меня попробовать? Точно так же, как и губы Поликсены, обсыпанные тем самым сахаром. Зоя раздраженно что-то хмыкнула и оставила ягоду лежать там же, где та и была. Все же некоторые фрукты пробовать было... нельзя, кошки побери, как бы ей этого не хотелось.