Если ты не хочешь...

      Он был настолько невинен и юн, что я постоянно чувствовал себя мерзким извращенцем-стариком, соблазнившим прекрасное создание. Хотя, если быть честным, я до самого конца не хотел пускать его в свою размеренную жизнь, в свой дом, в свою постель. Просто потому, что желал ему только самого лучшего.       Он клялся мне в любви, стоял на коленях, обнимал, говорил какую-то романтическую чушь, но я не мог отпустить себя. Я видел его перед собой, совершеннолетнего, жадного до эмоций, с горящими изумрудами глаз, прячущихся под теми же круглыми очками, пережившими не менее двух десятков Репаро, и... не мог. Просто не мог отказать, потому, что сам хотел стоять перед ним, сам хотел просить дать мне быть рядом, даже не касаясь, просто дыша с ним одним воздухом.       Я не мог понять, как Гарри, переживший столько смертей, прошедший через такое огромное количество препятствий, передряг, опасностей, остался все таким же наивным и храбрым львенком, добивающимся любых целей. Да хотя бы меня. Хотя, это было не сложно. Только пред ним я смог снять кольчугу, бросить оружие к его ногам, поднять белый флаг. И он это оценил. Хрустальные слезы, лившиеся из его глаз, когда я ответил "да" - сказали все за себя. Не нужно было признаний, подарков, намеков. Мне хватило бы и этого - видеть в его влажных глазах все, что сам чувствовал в своем черством сердце. Высохшем, не верящем никому, неприступном, но только не для него.       Я всегда просыпался раньше него. И смотрел. Жадно, любопытно, как будто его сейчас заберут от меня, отнимут мою радость, мою искреннюю любовь. Он такой... Завораживающий. Я даже глаз не могу отвести. Моя слабость. Моя сила. Моя жизнь.       Я не знаю, был ли у него кто-то до меня. Конечно, был, о чем я? О таком любовнике можно только мечтать, сидя у камина в одиночестве, лелея свою долю, оплакивая то, что никогда, никогда в жизни не сможешь прикоснуться к нему, к своей мечте. А я мог. Я мог!       Я целовал его так глубоко, так жадно, что сам сходил с ума от вседозволенности, от пьянящего чувства собственности. От того, что мой мальчик, теплый и вкусный, сейчас здесь, со мной, такой нежный, такой неопытный, такой жадный до ласки и любви. Забывшись, прокусывал его вишневые губы, пробуя кровь, дурея только от мысли о том, что эти губы могли ласкать кого-то еще, кроме меня, шептать слова любви кому-то еще.       И злился, так сильно злился на самого себя! Потому что я слишком стар, слишком мерзок характером, слишком навязчив и жаден во всем, что касается его. И, как бы я ни хотел, не мог переступить через себя, сделав его только своим. Я до последнего ждал какого-то удара по своей, ставшей теперь почти прозрачной, броне.       Я умирал каждый миг, как думал о том, что вот, наверное, завтра он уйдет, и я ничего не смогу с этим поделать, потому что люблю, потому что желаю ему только счастья. А какое счастье может быть со мной? С человеком, который познал это чувство, лишь коснувшись губами его шелковой кожи на смуглой шее, вдохнул полной грудью запах его волос, облизал капельки крови - верный признак моего помешательства.       Гарри с завидной упертостью ластился ко мне, подставляясь даже под толику нежности, исходящей от меня. Мурчал, как котенок, когда я расчесывал его шелковистые непослушные волосы после душа. Шептал, как ему хорошо со мной, и... Постоянно смотрел. Смотрел, как я варю кофе, как я читаю, как я растапливаю камин. Казалось, он сходит с ума вместе со мной. Я видел, я чувствовал, как он хотел близости со мной, во всем, всегда. Но я так и не позволил себе зайти так далеко. Потому, что, познав его жаркое нутро, попробовав его семя, я бы просто запер его от всего мира. А это непозволительная роскошь для меня. Принцесса, заточённая в башне, охраняемая драконом - точно не об этом мечтал Гарри.       Мое счастье закопошилось рядом, вырывая меня из мира грез. Гарри потер глаза и уставился на меня, ласково улыбаясь.       - Доброе утро, - прошептал мой мальчик и потянулся за поцелуем.       - Доброе, - я просто не смог устоять перед его улыбкой и нежно обнял, прижимая к себе, и врываясь языком в его ротик, тщательно нежа и вылизывая его.       Он был так горяч и податлив сейчас, выгибал спинку, подставляя шею и грудь для поцелуев. Я чувствовал, как в мое собственное возбуждение упирается его член и со стоном оторвал Гарри от себя, чтобы не зайти слишком далеко.       - Что? В чем дело? Я делаю что-то не так, Сев? - он испуганно посмотрел в мои потемневшие глаза и попытался восстановить дыхание.       Я аккуратно выпутался из одеяла и встал с нашей постели, поворачиваясь спиной к нему. Я знал, что он смотрит мне в спину с обидой и мольбой, и просто не мог посмотреть на него в ответ, судорожно сжимая кулаки.       - Ты больше не любишь меня? - с обидой в голосе произнес Гарри.       - Люблю. Я очень тебя люблю, мой хороший, - я постарался, чтобы мой голос не дрожал так сильно.       - Если ты не хочешь... - прошептал он, и я отчетливо услышал, что мой львенок еле сдерживает слезы.       - Хочу, но... Я не могу. Мы не можем, потому что...       - Мне уйти? - чуть повысив голос, с холодом, спросил Гарри.       - Послушай... - начал оправдываться я.       - Я знаю, что ты скажешь, Северус. Но я больше не хочу этого слышать. Я хочу, чтобы ты прямо сейчас взял меня, сделал только своим. Чего ты боишься? Я никуда не уйду! Хочешь, привяжи меня к кровати, обездвижь заклинанием, только сделай что-нибудь, я больше... У меня больше сил нет терпеть! У меня скоро взорвутся яйца! - выкрикнул он и я повернулся к нему, поднимая глаза.       Он снова плакал. От ярости, от обиды, от бессилия и непонимания. Это было больно. Я закусил губу и попробовал снова что-то сказать. Но Гарри опередил меня. Он просто вышвырнул одеяло с кровати, стянул свои трусы и развернулся спиной ко мне, прогнувшись в спине и выпятив задницу. Я потерял дар речи. Я вдохнул, и... Просто не смог выдохнуть. Он впервые так откровенно показывал себя мне, требовал, провоцировал. Дракон, собственник, живущий во мне, радостно зарычал, сходя с ума.       Смуглые, упругие ягодицы притягивали взор, а маленькая дырочка лишала рассудка, пошло раскрываясь и сжимаясь, словно требуя в себя что-то. Я медленно снял с себя пижамные штаны вместе с бельем и подошел ближе к вожделенным половинкам. Гарри нетерпеливо ерзал коленками по простыни и прятал пылающие щеки в изгибах локтей.       - Сев... - жалобно, тихо, вперемешку со стоном. - Я так хочу тебя, пожалуйста... Покажи мне, как это - отдаваться полностью, прошу... Я так тебя люблю, ну... Не мучай меня...       Самыми кончиками пальцев я провел по теплой ложбинке между ягодиц и пощекотал колечко мышц, вырывая из моего мальчика трепетный стон. Я сам едва сдерживался, чтобы не войти сразу, до конца, глубоко, так,чтобы перехватило дыхание, так, чтобы дракон насытился. Облизнул сухие губы и осторожно поцеловал дырочку. Она стала судорожно сжиматься и разжиматься, как бы заигрывая. Всей поверхностью языка я прошелся от самого копчика до поджавшихся безволосых яичек, и счастливо замычал.       - Чистый, вкусный, желанный...       - Ммм... - только и смог простонать Гарри, когда я прижался ртом к его дырочке вновь, посасывая, вылизывая края, жарко дразня дыханием.       Мой мальчик хрипло стонал и подавался задницей ко мне, ближе, боясь пропустить хоть одно прикосновение языка к анусу, а я сходил с ума от его открытости и жадности. Мял в руках половинки, сжимая их до синяков, помечая, утопая в нежности и похоти. Облизав указательный палец, осторожно толкнулся внутрь, и взвыл от поразительной узкости и жара внутри. Я медленно растягивал Гарри, то и дело облизывая пальцы и засовывая их обратно в него. Вся его спина покрылась бисеринками пота и я слизывал их, покусывая пряную кожу, вдыхая ее аромат, запоминая.       Вскоре три пальца уже свободно входили в него, Гарри даже сам насаживался на них, торопя меня, провоцируя, стремясь взять от этого все, что только можно. Я перевернул его на спину и раздвинул ноги коленом. Лицо его пылало, губы были искусаны, а в глазах было столько желания и похоти, что я, зарычав, вторгся в его рот своим языком, будто трахая его, посасывая, кусая до крови. Казалось, у Гарри тоже сорвало все тормоза: он царапался, стремился потереться об меня своим членом, пачкая смазкой мой живот, и да... Он стонал, как шлюшка, и вкупе с его, пока что, невинностью, это был убойный коктейль. Я уже мечтал, как долго буду вытрахивать из него стоны сегодня, как много он будет кончать, как будет подмахивать бедрами и истерично всхлипывать, потому, что всего слишком много...       Я вошел в него сразу и целиком. Стеночки, бархатные и горячие, сжали меня с такой силой, что я прикусил губу от боли. И стал двигаться, когда они чуть ослабили свою хватку. Сначала медленно, с оттяжкой, затем быстрей и быстрей... И я просто не мог отвести глаз от моего, теперь МОЕГО Гарри. Он был так прекрасен, так горяч и податлив, что, казалось, меня сейчас просто разорвет от эмоций и счастья, кипящего внутри.       - Скажи, кому ты принадлежишь? - не своим голосом, прорычал я, подходя к оргазму.       - Я твой, только твой, Сев! - выкрикнул Гарри, закатывая глаза.       - Скажи, кого ты любишь? - толчок, еще... еще...       - Я люблю... только тебя, Сев! Аааааах... - из последних сил выкрикнул юноша и начал биться в оргазме, как в каком-то приступе. Все его тело дрожало и словно сходило с ума.       Он кончал так долго и так красиво, что я моментально последовал за ним, забыв, как дышать.       - Мой... Мой... Мой... - шептал я в бреду, прижимая к себе Гарри, который, кажется, потерял сознание.       Восхитительные глаза, яркие, как весенняя трава, открылись и посмотрели на меня так, что я почувствовал себя полным идиотом.       - И стоило так долго сдерживаться? - прошептал мой ангел.       - Стоило, - улыбнулся я, перебирая его влажные волосы. - Хотя бы потому, что я теперь точно знаю, ТЫ ТОЛЬКО МОЙ. Моя радость, моя жизнь, мое счастье.       Дракон в груди с облегчением выдохнул и пробурчал что-то вроде: "Моя принцесса", затем свернулся в клубочек и уснул.