Не останавливайся. Говори...

Вообще-то считается, что я нечувствителен к звукам. И не обращаю на них совершенно никакого внимания. В смысле, зачем слушать красивую девушку, если у нее..., ну, вы поняли. Эти чертовы идиоты настолько уверены в этом, что даже смеют ругаться в моем присутствии! Оскорбление моему нежному слуху. Когда я пытаюсь заявить наконец, что все, это уже слишком, обычно вылезает этот идиот Англия и начинает кричать мне в лицо очередные оскорбления. А я, кстати-то, музыкальную школу закончил! И петь умею. И вообще, ни уважения у них нет, ни романтичности. Неспособны эти толстокожие грубияны понять тонкую душу истинного француза. Хотя на самом деле, вытащить из меня душу способен лишь один звук. Нежный и глубокий. Сколько веков прошло, а я все еще помню тот первый вечер, когда он прозвучал. Трава, деревья и небо были золотыми от заката, а теплый ветер щекотал лицо, будто дыхание очаровательной девушки с волосами цвета солнца. Тогда я и услышал впервые этот чудный звук, прозвеневший серебряным колокольчиком за деревьями ближней рощицы. Я бросился посмотреть, что за чудесное создание радует этот мир своим голоском, как вдруг меня отбросило на несколько шагов назад чем-то невидимым. Словно магия какая-то. Я содрал кожу на локте, проехавшись по траве, но все оказалось неважно, потому что звук изменил тембр, стал ниже, глубже, будто камешки застучали на перекатах весеннего ручья. И я понял, что это чей-то голос. И понял, что обладатель его на что-то ворчит. Я так и не смог пошевелиться. Я бы и хотел познакомиться с хозяином такого голоса, но так и не сумел подняться, очарованный незнакомой доселе музыкой, застывший в безмолвном и восторженном ожидании еще хоть звука, еще одного нежного касания кожи волной, что бежала по воздуху каждый раз, когда мой неведомый собеседник раскрывал рот. Я лежал на мокрой траве, пока небо надо мной не покрылось темным бархатом ночи, и в голове моей эхом звучал неведомый голос. В тот день я лежал в одной из комнат дворца, обессиленный и израненный войной. Чертов Артур не мог спокойно смотреть на роскошь двора моего короля, на небывалый расцвет искусств, на плодородие земель. И напал, чертов ублюдок, и залил поля сражений кровью моих солдат. Сейчас гонец принес мне весть о мире, что заключили без меня, но я едва мог его слушать, меня била лихорадка. Вдруг через не до конца закрытую этим растяпой дверь я услышал... словно отзвук того голоса. Того самого голоса. Я поднялся, вернее, почти свалился с кровати, ухватившись сначала за стул, потом за косяк двери, шатаясь, добрался до входа в парадный зал. Я был словно пьяный... О да, опьяневший... Да, я не ошибся, источник голоса находился там. Тусклые доспехи, небрежно накинутая сверху накидка, и... этот волшебный звук. Глубокий, тягучий, обволакивающий, если вслушаться хоть на секунду, низкие ноты и дрожание басовой струны на самом его дне, бесконечно манящее сочетание глубины и мягкости, заставляющее забыть об окружающем мире и погружаться, все больше и больше, все полнее и безрассуднее в этот зыбкий поток, не имеющий дна. Слуга, наверное, сказал что-то забавное, и я слышу смех. По коленям будто подлый удар сзади и, держась за стену, я медленно сползаю на пол, не чувствуя уже ни стен, ни холодного дерева, за которое тщетно цепляюсь руками, только этот безумный звук, от которого волной бежит по всему телу дрожь, и хочется вот сейчас, немедленно, продать душу любому дьяволу за возможность вечно дрожать в объятиях этого голоса. Чье-то лицо склонилось надо мной, а я и не успел заметить, когда упал окончательно. Вместе с голосом, что словно густая венозная кровь падает на открытую кожу шеи и плеч, я чувствую теплое дыхание, согревающее мои щеки, а когда ты снова чуть смеешься, вниз по телу скользят лепестки роз, темно-алых, шершавых, гибких, как твой смех. И вдруг — где-то над этим бесконечным бордовым маревом — вспышка зеленого. Узнаю тебя, наконец. А ведь битв при Форминьи и при Кастильоне не было, померещились в горячечном бреду. Зачем было лить кровь — мог бы прийти и всего лишь.. поговорить со мной. И когда я отключился бы на второй фразе — сделать со мной, что захочешь... Что захочешь... В тот момент, когда я почти уже потерял сознание, ты начал говорить еще что-то. Судя по тону, ты издевался. Я из последних сил цеплялся за реальность, чтобы послушать тебя еще хоть чуть-чуть. Когда ты отпускаешь свои шуточки, твой голос неуловимо меняется, становится задорным, каким-то почти мальчишеским, зовущим за собой. И я потянулся за ним, просто не мог иначе, не мог устоять перед его чарующей прелестью, мне так хотелось раствориться в нем, сделать своим личным постоянным бредом. А навстречу неслись кроваво-красным потоком пятна, напоминая мне о крови моих людей, которых я сейчас предавал, упиваясь одним звуком голоса моего врага. Но это было сильнее меня, желание любой ценой добраться до источника звука растекалось по венам с каждым ударом сердца. И я тянулся, из последних сил тянулся, а твой голос внезапно упал до шепота, кажется, ты спрашивал, что я делаю, не сошел ли я с ума. Сошел, конечно. А ты как думал. Судорожными рывками приподнимаясь на локтях, я тянулся к твоему лицу, в шуме крови звенели спускаемые тетивы английских длинных луков, я отчетливо различал расширенные зрачки твоих зеленых глаз и почти чувствовал твой шепот на своих губах, самые глубокие ноты твоего голоса на языке, волны выдыхаемого воздуха на коже. Я не дотянулся самую малость. И падая в беспамятство, представлял твой хрипловатый шепот звучащим совсем рядом с моим ухом и твои узкие губы совсем рядом с моими. Всегда я хотел знать, как рождается этот сводящий с ума голос. Проследить пальцами, от губ и носа и до середины груди, как воздух проходит в легкие, поймать губами дрожание кожи у основания шеи, когда вибрируют голосовые связки, присвоить себе твой воздух. Каждый раз, когда ты кричишь на меня во время собраний, я могу только завороженно наблюдать, как двигаются твои губы, касаясь друг друга, застывая на мгновение плавной линией и вновь приоткрываясь, как ты шумно вдыхаешь и напрягается горло перед очередным выкриком. Как изредка облизываешь пересохшие губы. Я попросту не могу заставить себя понять, что за слова ты говоришь. Только чувствовать теплый воздух рядом с собой, дышать им, представляя, что это именно тот воздух, который выходил из твоих губ вместе с очередной фразой, который ты согревал теплом своего тела, подставлять ему свои приоткрытые губы. Чертов Англия.