Two strangers, hiding yellow, yellow eyes Urban wolves in disguise Urban wolves in disguise Their shadows lurking from the dream side Why do they seek my mind? Why do they seek my mind?
Асфальт под ногами шершавый и при соприкосновении с кожей щекочет её, царапает, норовит впиться в неё случайным осколком бутылочного стекла. Он бежит, неслышный, как тень, невидимый, как воздух, треплющий густую шерсть на загривке. Мир перед глазами дробится, словно его разбили, а затем в спешке собрали из осколков. Во рту кипит слюна, язык невольно вывешивается наружу, и запахи обретают цвета и вкусы, делая мир похожим на четырёхмерный, слишком объёмным, слишком настоящим. Он жадно втягивает его в нос, пьянея, как от креплёного вина, закидывает голову и испускает восторженный крик, от которого ближайшая стайка голубей взмывает вверх, беспорядочно хлопая крыльями и тревожа ими луну, бледный диск на чёрном небе, старое, изрытое морщинами лицо на бархатной подушке. Он, другой, отвечает ему, и их хор заставляет воздух дрожать. Он замолкает, обрывая крик на низкой скулящей ноте, и смотрит на луну, а луна смотрит на него в ответ, на них, с холодной, вычеканенной из чернёного серебра нежностью...***
Олли топчется у его стола, вжав голову в плечи, с видом, больше подходящим случайно попавшему в учительницу жвачкой школьнику, чем человеку, работающему на правительство, с густо залившей щёки краской. Малкольм крутит в руках ручку, сжимая её так, что дешёвый пластик похрустывает. Он едва сдерживается, чтобы не придушить этими же руками стоящего перед ним облажавшегося уже в который раз тупого долбоёба. Воспользовавшись воцарившейся относительной тишиной, Олли начинает что-то мямлить в свою защиту, но Малкольм прерывает его, расправившись с ручкой, которая ломается с сухим треском взводимого курка: - Не желаю больше слышать ни слова из этой хуйни. Даже не пытайся выдрочить из меня хоть каплю жалости, просто иди и, блядь, всё исправляй! - последнее слово Малкольм выкрикивает, резко поднимаясь на ноги и оказываясь с Олли лицом к лицу. Жар его щёк ощущается на расстоянии. Малкольм переходит на свистящий шёпот. - И если к сегодняшнему вечеру всё не будет, как надо, я вырву твой ёбаный кадык зубами. Олли делает шажок назад, мудро сохраняя молчание. Малкольм чувствует, как рот наполняет слюна, отдающая солёным металлическим вкусом. Несчастный мелкий ублюдок, думает он, глядя, как Олли покидает его кабинет, словно бы уменьшившись в размерах минимум вдвое. Ты и не догадываешься, что это была никакая не сраная метафора. И если ты перестанешь заваливать к ебеням любое дело, за которое берёшься, то, уёбок, никогда и не узнаешь. Так что очень, очень сильно постарайся. Малкольм косится на настольный календарь с отмеченными на нём фазами луны. Хорошо, у Олли есть время не до сегодняшнего вечера, а ещё два полных дня. Управишься за два оставшихся до полнолуния дня, а, Олли?***
Пятилетний Малкольм брезгливо отталкивает от себя тарелку солёной каши и морщит нос: - Я не буду это есть! Миссис Такер тяжело вздыхает и поднимает глаза к потолку. К сожалению, ответа на вопрос, как заставить упрямого ребёнка есть хоть что-то, кроме сладостей, там не находится, и она выбирает приём, опробованный до неё тысячами матерей, доказавших его полную неэффективность: - Если ты не будешь есть кашу, то придёт страшный серый волк и укусит тебя! - А я не боюсь! - Малкольм демонстративно шлёпает по поверхности каши ложкой, пачкая ею свежую скатерть на столе. - Если он придёт, я просто зарублю его своим мечом, и всё. Меч — грубый кусок раскрашенной под серебро пластмассы, с дешёвой красной стекляшкой на рукояти, стоит у стены. В виде большого исключения Малкольм соглашается съесть две ложки шоколадного мусса, хватает меч и поднимает его остриём вверх. В его руках он оживает, потрескавшаяся краска сверкает, как сталь, а кусок красного стекла превращается в драгоценный рубин. Мальчик делает им несколько взмахов, заставляя мать судорожно повторить аргумент о волке, который придёт, если он разобьёт что-нибудь. Малкольм смеётся над этим, перехватывает поудобнее своё оружие и выбегает наружу, в июльскую жару. Он никогда всерьёз не думал, что волк действительно придёт. Малкольм идёт по лесу, атакуя низкие кусты, бывшие на самом деле многоголовыми драконами, которых он сражает одного за другим. Взмах! Рубящий удар! Взмах! Колющий! Взмах! Смертельный... Последний дракон оказывается серьёзным противником, и ему приходится попотеть, чтобы одолеть его. Малкольм движется, отскакивает, переходит в наступление, рубит, парирует, дыхание сбивается, а к потным ладоням прилипают частички отшелушивающейся краски. Он так увлечён боем, что не замечает ничего вокруг. Когда последний противник наконец повержен, он останавливается, тяжело дыша. Что-то щекочет затылок, тянет за футболку, заставляет обернуться. Малкольм ощущает на себе чей-то взгляд, и от этого взгляда тонкие волоски на его шее встают дыбом. Он думает о монстрах, живущих под его кроватью, о привидениях, обитающих под лестницей — точно так же смотрят на него они. С той разницей, что тогда в глубине души он знает, что их не существует, а этот взгляд — реален. Малкольм знает, что, когда бежишь по лестнице ночью, оглядываться ни в коем случае нельзя, иначе привидения заберут тебя в загробный мир (это словосочетание он случайно подсмотрел в газете, которую каждое утро читал отец). Но сейчас он медленно, очень медленно поворачивается к тому, что стоит за его спиной. Малкольм почти ожидает увидеть настоящего дракона, готового испепелить его и отомстить за своих мёртвых братьев. Реальность оказывается куда более безобидной. Там оказывается просто собака — да, самая крупная из тех, которых он видел, серая, желтоглазая, но собака, а не порождение ночных кошмаров, которое он успел представить себе. Она смотрит на него, чуть склонив голову набок, подёргивает длинным пушистым хвостом. Кажется, что собака улыбается ему, смотрит тепло и дружелюбно. Малкольм несмело улыбается в ответ. Она обнюхивает ближайшее дерево и задирает рядом с ним лапу, словно демонстрируя мальчику, что она никакая не собака, а самый настоящий пёс. - Пёс, - говорит Малкольм и смеётся. - Лохматый пёс. Серый пёс, кажется, снова улыбается и подходит ближе. Мальчик, затаив дыхание, пробегает пальцами по его шерсти, совсем не похожей на собачью, слишком густой, блестящей и роскошной. Дыхание животного обжигает щёку Малкольма. Меч выпадает из его руки. Он тянется к острым клыкам в приоткрытой пасти, цвета слоновой кости, таким острым... … таким острым, что их укус похож на взорвавшуюся в руке болевую бомбу; кровь брызгает на поношенные кроссовки и белые носки, на бесполезный меч, как же больно, а пёс — волк, волк, ВОЛК — продолжает вилять хвостом, а его глаза всё так же приветливы...***
Малкольм торчит на отупляюще скучной вечеринке, вертя в длинных пальцах бокал дрянного вина и отчаянно мечтая, чтобы некая волшебная сила перенесла его из здешней политкорректной тишины в шумный бар, где можно до блевоты упиться скотчем, смотреть осоловелыми глазами на лица других пьяниц, напоминающих свиные рыла, а потом, извергнув в переулке виски с привкусом желчи и желудочного сока, вернуться домой и дрочить, яростно сжимая в кулаке твёрдый до боли член. Вместо этих, несомненно, увлекательных занятий он вынужден коротать вечер с напыщенными мудаками, мнящими себе профессионалами, но на деле неспособными управлять даже ёбаной палаткой с китайской жратвой, не то что народными массами. Желая хоть на пять минут вырваться из этой душной атмосферы взаимного социального онанизма, Малкольм стреляет сигарету у одного из представителей этих прокисших сливок общества в кошмарном галстуке и выходит наружу. Там уже торчит молодой парень, смолящий какую-то жуткую махру, довольно лохматый — приятное разнообразие среди щедро набриолиненных волос. Малкольм занимает место недалеко от него и пытается прикурить на пронзительном октябрьском ветру. Он слышит приближающиеся шаги и автоматически собирается угрожающе поднять шерсть на загривке, но вспоминает, что у него нет загривка, нет шерсти, для этого ещё слишком рано. Шрам от укуса на руке противно ноет, и Малкольм стискивает зубы, превращая сигарету в труху. - Огоньку? - говорит парень довольно нахально, щёлкая выёбистой зажигалкой с негаснущим на ветру пламенем. Малкольм, не успевая задуматься, милостиво соглашается и наклоняется, опуская кончик сигареты в дрожащий оранжевый огонь. Он глубоко затягивается, изо всех сил сдерживая рвущийся наружу кашель. Парень закуривает вторую, поднимает голову, выдыхая дым через ноздри. Он смотрит на уже видимую на вечернем небе луну. Малкольм тоже смотрит на неё, налившуюся белым цветом уже наполовину, а затем по-особенному смотрит на парня. Ему очень легко представить, как он несётся по улицам на четырёх сильных лапах, и запахи, стократно усиленные, запахи травы, камня и человеческих эмоций, дурманят его голову, заставляя бежать ещё быстрее. Парень замечает его взгляд и вздрагивает. Малкольм улыбается уголком губ, отмечая в нём тот же порыв вздыбить шерсть и оскалиться, который быстро входит в привычку, и небрежно бросает: - Спокойно, свои. Парень смотрит недоверчиво, его ноздри раздуваются. Он делает несколько нервных затяжек и спрашивает: - Давно это у тебя? - С пяти лет, - Малкольм пробует вдохнуть дым второй раз и всё-таки судорожно закашливается. - Если бы об этом знала вся наша ёбаная родня, они не стыдили бы так моих родителей за то, что они слишком рано выкинули меня из дома. Парень коротко смеётся и качает головой: - Ну так тебе это, наверное, уже как посрать сходить, - он смотрит исподлобья, водя сигаретным фильтром по губам. - А меня укусили перед прошлым полнолунием. Ублюдок верно подгадал. Когда она пришло, я думал, что подыхаю, но нихуя. Просто носился всю ночь по городу, а под утро обнаружил себя голым рядом с мёртвым кроликом, с его кишками в зубах. - После первого превращения мне тоже было охуенно весело, - Малкольм бросает окурок на землю и растирает его под подошвой ботинка. - И как тебя зовут, одинокий волк? - Иди нахуй, - парень произносит это невнятно, но дружелюбно, едва не роняя сигарету изо рта. - Джейми. Джейми Макдональд. - Малкольм Такер. - Угу. Малк, - фривольно обращается к нему Джейми, словно они дружат с песочницы. Он молчит, а затем говорит снова, с ноткой неуверенности в голосе. - Как ты думаешь, зачем они это делают? Малкольм прекрасно понимает, о чём тот говорит. - Я думаю, эти уроды так размножаются. Раз не могут по-другому. Инстинкты, всякая хуйня, - они оба невольно смотрят на луну, с каждой ночью приближающую их превращение в безымянные серые тени. Малкольм смотрит краем глаза на Джейми. Даже на безжалостную луну он глядит вызывающе, слегка вздёргивая верхнюю губу. - Не хочешь съебаться отсюда? - предлагает Малкольм как можно более равнодушным тоном. - Мне нужно выпить что-то поприличнее этой французской ссанины, иначе я начну кидаться на этих ебланов ещё до наступления полнолуния. Джейми смеётся и, высунув язык, мастерски тушит об него окурок. Малкольм ухмыляется, думая, что нашёл бы этому органу лучшее применение. Джейми приподнимает бровь, словно читая его мысли. Под его рубашкой на плече бугрится небрежно намотанный бинт. Кровь успела пропитать его и теперь проступает на белой ткани неровными красными пятнами.***
Малкольм приходит в себя, ощущая, как царапает кажущуюся слишком нежной человеческую кожу бетон, которым покрыт пол. Он поднимается на четвереньки, покачиваясь и мучительно вспоминая, как стоять на двух ногах. Всё ещё слишком чувствительное обоняние улавливает запах пота, каменной пыли, затхлости и табака. Малкольм оглядывается, не решаясь подняться. По подбородку и шее течёт что-то липкое. Джейми сидит, прислонившись спиной к старому бойлеру, даже не пытаясь смыть кровь с лица. Он салютует Малкольму зажатой между пальцев тлеющей сигаретой: - Очухался, старый хрен? Эй, стой, я ещё недостаточно налюбовался твоей задницей! - Малкольм наконец обретает равновесие и встаёт. Волосы на груди и лобке слиплись от засохшей крови. Малкольм подходит к Джейми, вырывает у него из рук сигарету и выбрасывает в разбитое окно — дым нестерпимо жжёт ноздри. - Кто это был на этот раз? - интересуется он, разминая шею и плечи. - Лиса. Кажется. Хуй знает, я её не разглядывал, - отзывается Джейми. На его лице снова то же самое неуверенное выражение. - Что будем делать, если однажды это окажется не сраная лиса, а человек? - Если не заткнёшься, этим человеком сейчас станешь ты, - Малкольм чувствует, как пробуждается желание такое же острое, как ранее — желание догнать добычу и разорвать клыками её горло. Обдолбыши говорят, что после секса под наркотой обычный кажется отупляюще скучным. Несчастные уебаны просто ни разу не пробовали секс после ночи беготни в волчьей шкуре. Джейми замечает, как напрягается его член, и плотоядно улыбается. Он перемещается на колени, пробегая пальцами по выступающим под кожей тазовым костям Малкольма, затем тянется к головке и дразняще лижет её языком, щекочет его кончиком уздечку и оставляет влажные следы слюны на оплетающих член венах. Малкольм стискивает волосы на его затылке — теперь коротко подстриженные — и делает резкое движение бёдрами, погружая член целиком в глотку Джейми, которая обжигает, как доменная печь, издавая приглушённый, совсем не похожий на волчий рык. Ногти Джейми впиваются в его ягодицы, пока он сосредоточенно двигает головой, то практически утыкаясь носом в его пах, то делая вид, что сейчас выпустит член изо рта. Каждый раз, когда Джейми сосёт у него, Малкольм испытывает странное ощущение, что его трахают ртом. После того, как он втягивает щёки, обхватывая ствол члена округлившимися губами, Малкольм обильно спускает ему в рот, выплёскивая часть спермы на измазанное кровью лицо, и его низкий, горловой стон эхом отражается от стен заброшенного завода, который они использовали в качестве укрытия во время полнолуний. Джейми сплёвывает его сперму на пол и хрипит: - Ублюдок. Ты мне теперь должен всё очко вылизать за такое. - Мечтай дальше, псина, - Малкольм тоже опускается на колени, обхватывает ладонью его вставший полностью член и водит ею вверх-вниз, размазывая по нему кровь и предъэякулят. Джейми сплёвывает на головку, добавляя смазки, и откидывается назад, дыша сквозь стиснутые зубы и двигая бёдрами навстречу руке Малкольма. Он массирует уздечку, сжимает другой рукой его яйца, ускоряет темп и Джейми кончает, выдыхая короткое «блядь!» и расслабляясь. Сперма Малкольма стекает по его подбородку, смешиваясь с его собственной, выплеснувшейся на грудь. Оба некоторое время сидят молча, восстанавливая дыхание. Джейми хватается за выглядывающую из кармана брюк пачку сигарет и, поколебавшись, Малкольм тоже тянется за одной. Джейми опережает его, вставляет сигарету в рот, раскуривает и протягивает Малкольму. Он берёт её и затягивается, стараясь задержать дыхание: - Кстати, мне показалось или ты нассал на придверный коврик Олли? - Не показалось, - Джейми ухмыляется, глядя, как Малкольм изо всех сил сдерживает кашель. - Ты никогда не думал, что будет, если кто-то наконец разует глаза и обнаружит, что по городу бегают два ёбаных волка? - Я точно знаю, что он недолго проживёт, - Малкольм пожимает плечами. Неслышные, как тени, невидимые, как воздух. - Напомни мне перед следующим полнолунием оставить подарок под дверью Джулиуса. Джейми сипло смеётся и толкает его босой ногой: - Ты ебучий старый урод, Малкольм. - Которому ты только что отсосал, а ночью охотился вместе с ним, - соглашается Малкольм. Выдыхая горький дым, оба смотрят на покрытый пылью и бетонной крошкой пол, на котором чётко отпечатались следы волчьих лап.