just so you know

От Тсукишимы всегда пахло кофе. Банально совсем, как она сама говорила, но Тадаши нравилось. Запах был настолько естественным и приятным, что она невольно дышала глубже, размеренней рядом с Тсукки. – Я просто люблю кофе, – пожимала плечами Кеи. Ямагучи, конечно же, знала и без того. Она о Тсукишиме знала почти все. Знала, как та любит свои хипстерские футболки и очки, наушники, старую подвеску из лунного камня на кожаном шнурке; как сложно читать её, как важно не нарушать личное пространство Тсукки и не лезть лишний раз ни во что рядом, держать язык за зубами. Тадаши могла различить тысячи усмешек, от фальшивых до самых равнодушных. Могла угадать, что за группа играет в наушниках Кеи, по резкому взлету ресниц и мимолетному движению уголка губ. Только, может, редкие улыбки заставали врасплох. В голове Ямагучи вся эта информация давно упорядочена и аккуратно разложена по датам (природная наблюдательность, ничего больше), потому что мысли о Тсукишиме всегда только путались и мешались с другими. – Ты хоть слушаешь меня? – Кеи раздраженно поправляет воротник рубашки, вглядываясь в ее лицо. Тадаши выдыхает из легких кофе и смотрит в золотисто-карие глаза, отмечая в сотый раз себе, что при свете солнца их цвет теплеет, хоть и не взгляд самой девушки. – Прости, Тсукки, задумалась, – она виновато кусает губы, заправляя непослушную прядь темных волос за ухо. – Попробуй просто решить пару задач, – устало отмахивается девушка, выпрямляясь и сдерживая зевок. – Я принесу еще чаю. Тсукишима встает, опираясь на стол, и Ямагучи чувствует запах моря, когда длинные светлые волосы задевают плечо. Этим шампунем Кеи начала пользоваться давно — просто потому, что ее мама постоянно его покупала — и так же думала, что это банально. – Я словно вылезла из какой-нибудь манги с пометкой 'для девочек'. Ходячее идеализированное клише запахов, – отвечала она на все недокомплименты. Ямагучи про себя думала, что Тсукишима ни в коем случае не клише. Тадаши в ней видела каждый раз новое, не переставала ждать этап за этапом, как очередной кирпичик в огромной стене, за которой целый мир, рассыплется в пыль. Скорее, это она в своей голове возводила раз за разом ровные стопки коротких воспоминаний о Кеи, которых никогда не было. Тадаши сидит над задачами, наверное, слишком долго, но Тсукишима не возражает вроде, а ее мама в Токио, кажется. Ямагучи собирается что-то спросить и больно прикусывает язык, видя, как Кеи снова надевает наушники, будто ее, Ямагучи, совсем тут и нет. Но почему-то это все равно больше видится как некий акт безграничного доверия, хоть это совсем не имеет смысла. – Останешься у меня, – равнодушно констатирует Тсукишима, смотря за окно. – Мама прибьет, если узнает, что я отправила единственного представителя homo sapiens, который желает со мной контактировать, так поздно домой одну. Тадаши пожимает плечами только, едва заметно улыбаясь, радуясь то ли достигнутому за вечер успеху с физикой, то ли очередной маленькой полуправде, которые Кеи так удачно умеет выстраивать. – Тсукки? – Ну что? Ямагучи нерешительно мнет в руках полотенце и одолженную одежду. Кеи уже распустила волосы, и видеть ее такой, да еще без очков, как-то не привычно. Тадаши колеблется еще пару маленьких вечностей, горящих в золоте карих глаз. – Чем... К-какой у меня запах? Тсукишима недоумевает секунду или две, словно не понимая вопроса, а потом поджимает губы и равнодушно выдыхает: – Обычный. А какой еще должен быть? Правильно. Она ведь не что-то нереальное, как Тсукки. Она даже не 'совершенно' обычная. Ямагучи простая настолько, что ее и не видно. Не то чтобы стоило ожидать чего-то другого. – А, понятно. Спасибо. В ванной она дольше обычного стоит перед зеркалом, пальцами касается темных веснушек, облизывает потрескавшиеся губы. Снова и снова перекладывает мысли о Кеи с одной полки на другую, убирает в сторону едва заметные слои стереотипов со своих представлений о дружбе и о себе. «Глупости все это», - глазами она следит, как ее шепот в потоке воды стекает в сливное отверстие. Ямагучи едва не падает, споткнувшись о Тсукишиму, пока выходит из ванной. Вскрикнув, она успевает схватиться за дверной косяк, а Кеи в силу инстинкта самосохранения придерживает ее за бедра чуть выше колен. Тадаши тихо бормочет нечто вроде извинений, выпутывая волосы из упавшего с головы полотенца, но Тсукишима даже не слушает, кажется. Она встает и смотрит на Ямагучи как-то странно: вроде бы сверху вниз, как обычно, но по-другому будто совсем. Девушка улавливает тонкую тень улыбки еще до того, как та появится. Светлую настолько, хоть и едва заметную, что в груди прорезается тепло. Легкие словно прошило уже давно запахами кофе и отголосками моря, и теперь там только сладкой болью тянет от переполненности чужим воздухом. Тсукишима протягивает руку, убирая с плеча Ямагучи темные волосы, и, наклоняясь, кончиком носа касается шеи где-то чуть ниже уха. Тадаши чувствует через тонкую ткань футболки теплые пальцы на своем плече и боится шевельнуться, хотя коленки немного дрожат. Кеи вдыхает её, прикрывая глаза – Ямагучи чувствует движение чужих ресниц по уху. По виску стекает капля воды, Тсукишима стирает ее своей скулой случайно, пока говорит в полголоса: – От тебя пахнет яблоками. Она отстраняется чуть, смотрит пристально в глаза и добавляет: – Но когда ты не пользуешься моим гелем для душа, то чем-то другим пахнет, неизвестным, от чего у меня, – Кеи берет чужие пальцы и прижимает их к своему запястью, – вот здесь стучит быстро-быстро. Тсукишима все это говорит с невозмутимым лицом, только смотрит как-то пристально: от лба до ресниц, по скулам, щекам и до едва приоткрытых губ. – Просто, чтобы ты знала. И когда в книгах пишут всегда о том, как сердце щемит и мучительно приятный разряд проходит к кончикам пальцев, в это не веришь. Но Тадаши чувствует это сейчас, и ее пальцы подрагивают над бьющимся пульсом. Для нее Кеи – тихая мечта, до которой тянуться всегда слишком трудно. Но мечты иногда сами сбываются. Тсукишима просто ждет, когда им придет время быть.