imagine me

-Как вы чувствуете себя, Ифань? – поначалу Ифань ненавидел этот вкрадчивый голос, этот вечно снисходительный тон и полные притворного сочувствия взгляды. Действительно, как не преисполниться собственной важности, если твой пациент – единственный наследник огромной корпорации? Первое время Ифань был готов придушить холеного самодовольного типа, что проводил с ним сеансы психотерапии. Но только не теперь. Теперь Ифань понял логику, научился игнорировать навязчивые страхи и контролировать свой разум. -Как обычно, - он равнодушно пожимает плечами. -И вы больше не думаете о Цзытао? -Почему вы спрашиваете? – Ифань искренне удивлен. Вот уже несколько месяцев ни он сам, ни его врач, ни кто бы то ни было из персонала клиники не упоминал это имя вслух. Все, что приходилось делать Ифаню, - послушно глотать таблетки, проходить бессмысленные тесты и заниматься собой, наслаждаясь прелестями окружающей пансионат природы. -Потому что ваш отец считает, что вы полностью восстановились и готовы принять пост в компании, - честно отвечает собеседник. – Он настаивает на вашей выписке, считает, что болезнь отступила и, выполняя предписания медиков, вы вполне можете стать равноправным членом социума. -У вас есть сомнения в его правоте? – холодно уточняет парень. -Ифань, я очень надеюсь, что вы не лжете, - серьезно замечает собеседник. – Что ваши так называемые отношения с загадочным Цзытао окончательно прерваны, и что вы больше не собираетесь прятаться от реальности в своем идеальном вымышленном мирке. -Все кончено, - отрезает Ифань. – Цзытао для меня больше не существует. Образно говоря, мы расстались. -Что ж… - тяжело вздыхает мужчина. – Я рад. -Привет, - тихо говорит Ифань. Кажется, Цзытао даже не сразу реагирует. Он медленно поднимает темные глаза и упирается черными как тьма зрачками в растерянное лицо Ифаня. Ифань понятия не имеет, что он здесь делает. Он миллион раз пытался убедить себя, что все в прошлом. Что все никогда и не было настоящим. Все было лишь игрой, спектаклем, жестокой шуткой. Ифань всегда был слишком доверчивым, идеалистом, Ифань всегда хотел как лучше. Но Ифаню никогда не везло. -Привет, - Тао лениво откидывается на мягкую спинку и жестом указывает на место напротив. Ифань покорно опускается в кресло, стараясь не смотреть на собеседника. Ифаню неуютно, неудобно, неправильно, не по себе. Ифаню хочется встать и уйти, не оглядываясь, уйти навсегда, а не терпеть эту пытку, сгорая от смущения под пронзительным взглядом Тао. -Так и будешь молчать? – Цзытао наклоняется вперед – почти перегибается через маленький столик, разделяющий их, и теперь расстояние между ними не больше 20 см. Опасно близко. Ифань, наконец, решается поднять глаза. Цзытао фантастически красив. Настолько, что Ифаню становится больно дышать. -Что я должен сказать? – растерянно спрашивает он. -Что скучал? Что думал обо мне? – усмехается парень. -Я думал о тебе, - чуть слышно признает Ифань. -Но не скучал, - с издевкой добавляет Тао. Повисает неловкая пауза. Неловкая – для Ифаня. Потому что Цзытао выглядит все так же невозмутимо, и ни один мускул не дрогнул на его прекрасном лице. Он спокойно допивает клюквенный коктейль и удовлетворенно облизывает невинно-розовые губы. -Значит, не скучал, - еще раз подытоживает он. -Тебе есть до меня хоть какое-то дело? – холодно осведомляется Ифань, наконец, собрав в кулак всю силу воли. -А что я, по-твоему, здесь делаю? – Цзытао удивленно выгибает тонкие брови. Они не виделись почти полгода. Цзытао изменился до неузнаваемости, но это был все тот же Цзытао. Удивительно, но этот парень всегда выглядит таким, каким его хочется видеть Ифаню. -Ты поправился, - Цзытао аккуратно расстегивает мелкие пуговицы на чужой рубашке и мягко касается ладонью обнаженной гладкой груди. Он не смотрит на Ифаня, сосредоточившись на своем занятии, но в уголках его рта теплится робкая улыбка. -Это временно, - зачем-то оправдывается Ифань. – Скоро я опять войду в форму… -Я не сказал, что ты выглядишь плохо, - слегка иронично замечает Тао, и в тихом голосе ни намека на укор. Только нежность. Неожиданная, безграничная, ошеломляющая. Ифань давно забыл, что Цзытао может быть таким – понимающим и чувственным. Ифань совсем забыл, что Цзытао умеет прощать. - Ты все такой же привлекательный… - обреченно выдыхает парень. - Для меня. Для меня ты всегда будешь лучшим. И единственным. -Тао, - Ифань старается проглотить застрявший в горле ком. – Тао. Не надо, - он готов разрыдаться от собственной никчемности. Ифань всегда умел придумывать оправдания, ища спасения от одиночества в объятьях других мужчин. Ифань научился сбегать от неприглядной реальности в иллюзорный мир собственных совершенных фантазий. И только Цзытао с его чертовой жертвенной непорочностью снова и снова заставляет его испытывать безграничное чувство вины – за все ошибки прошлого, настоящего и будущего разом. Верит ли Ифань в чистоту Цзытао? Они слишком давно знают друг друга, чтобы усомниться даже гипотетически. Кажется, еще секунда, и сердце остановится, просто перестанет биться от переполняющих его эмоций. Воздух кислотой разъедает легкие. И во всем, что сейчас происходит, сквозит такое бесконечное отчаяние, что хочется добровольно влезть в петлю. Ифань мог бы сказать Тао все, что думает. Что он стал еще красивее, что эта новая почти сверхъестественная худоба делает его еще более притягательным, что его истонченные черты лица и острые высокие скулы вызывают неподконтрольное разуму желание опуститься на колени и вымаливать прощение любой ценой. Но Ифань продолжает неподвижно стоять и наблюдать за плавными движениями Тао, застыв, словно немое мраморное изваяние. Узкие ладони скользят по широким плечам, избавляя от тонкой ткани, осторожно, миллиметр за миллиметром, обнажая матовую кожу. В черных глазах Цзытао светится восхищение, словно перед ним не Ифань, с которым было все и даже немного больше, а прекрасное и недосягаемое божество, требующее безропотного поклонения. -Ты хочешь меня, Ифань? -Да. Ифань чувствует себя Ганнибалом Лектором, припадая губами к плоскому животу своего обнаженного любовника, лежащего, раскинув руки в стороны, на стеклянной поверхности обеденного стола. Его белокурая голова безвольно свисает с края прозрачной столешницы, открывая вид на острый кадык и четкую линию челюсти. Ифань завороженно касается пальцами просвечивающих ребер, темных бусин сосков и рельефных мышц. Цзытао так прекрасен, его взгляд, направленный перед собой, расфокусирован, а бледная кожа так холодна, что Ифаню кажется, будто сделай он пару надрезов на этом идеально ровном эластичном шелке, его возлюбленная жертва даже не шелохнется. Ифаню хочется видеть Цзытао беспомощным, обездвиженным, распятым, разорванным в клочья, со вспоротым животом и кровоточащими венами. Он готов перегрызть ему горло и раздробить каждую косточку, связать жилы морскими узлами. Прямо здесь и сейчас он желал бы видеть Цзытао униженным и умоляющим, опороченным и поруганным. Но что бы ни происходило в его воспаленном сознании, Ифань отлично знает, на чьей стороне всегда было и будет превосходство. Он медленно обходит стол по кругу, прислушиваясь к демонам внутри себя, к их одержимому шепоту, перерастающему в нестройный хор истеричных воплей, и, наконец, останавливается у отрешенного лица Цзытао. Влажные розовые губы, призывно распахнутые навстречу, притягивают словно магнит. И тогда Ифань делает то, что должен был сделать. То, чего Тао, безусловно, ждет, потому что с готовностью облизывает рот, чуть заметно ухмыляется и плотно сжимает челюсти. Назло. Его тонкие пальцы в предвкушении пытки до белизны впиваются в острые края стеклянного ложа. -Возьми его, - приказывает Ифань, касаясь головкой сомкнутого рта. - Возьми! - недовольно шипит и грубо проталкивает изнывающий от желания член до самой гортани, легко преодолевая сопротивление мягких губ. - Боже, глубокая глотка - это о тебе, малыш, - он видит, как сводит скулы Цзытао и как напряженно двигается его кадык, но продолжает безжалостно вторгаться в беззащитное влажное тепло. Ифань даже успевает представить свой большой горячий член в растерзанном пищеводе любовника. И эта странная мысль приводит его к неожиданной разрядке. Упругая струя семени обжигает гортань Тао, и тот едва не давится, заходясь в приступе болезненного кашля. Тяжелые белесые капли стекают по впалым щекам, оставляя мутные густые полосы на матово-бледной коже. И тогда Ифань бессильно опускается на колени и припадает к соблазнительным губам. Вылизывает небо и язык, глотая густую слюну, перемешанную с его собственной спермой. Цзытао толкает его к краю пропасти. Цзытао сводит его с ума. -Как можно быть таким порочным? - Ифань неверяще смотрит в темные раскосые глаза. - Таким порочным и невинным одновременно? - он устраивается на ковре напротив Цзытао, закуривает и выпускает дым прямо в перевернутое лицо своего любовника, а затем прикладывает сигарету к чужим губам. Цзытао глубоко затягивается, послушно принимая яд, преподнесенный изящными пальцами. -Ты сделал меня таким... -Ты совершенен. -Значит, ты можешь собой гордиться. -Меня разрывает от ревности, что когда-нибудь ты будешь принадлежать другому. -Я всегда буду принадлежать только тебе, - убежденно произносит Цзытао. -Обещаешь? -Ты и так знаешь, что я не лгу. Ифань не выдерживает, он разворачивает Тао, сгребая в охапку податливое тело, и резко двигает к краю. И Тао мгновенно опутывает его, вжимается в грудную клетку, оплетает словно спрут, заключая в тесные объятья, обвивается ногами вокруг бедер и выгибает спину до хруста в позвонках. Кладет острые локти на плечи Ифаня, закапываясь тонкими пальцами в его коротко стриженных темных волосах. Теперь их лица разделяет лишь несколько сантиметров. -Откуда у тебя столько власти над моим несуществующим сердцем? – цитирует Ифань неожиданно всплывшую в памяти фразу. -Твое сердце, душа и тело – все принадлежит мне, - безмятежно улыбается Цзытао. – Даже если ты так не думаешь. Ты весь целиком принадлежишь мне одному. -Когда тебя нет рядом, я ничего не чувствую, - признается Ифань. Тао не отвечает, лишь чуть заметно кивнув. -Давай, сделай это, - он нетерпеливо поводит бедрами и откидывает назад голову. У него стоит. Стоит намертво, но он не решается прикоснуться к себе, лишь сильнее вжимается в Ифаня, намеренно задевая его возбужденную плоть и изнывая даже от этого легкого трения. Предвкушение боли и наслаждения. Ифань всегда был недостающей частью пазла, смертельным вирусом, встроенным в его ДНК, прогрессирующим медленно, но неотвратимо. Как изощренный яд, полностью растворяющийся в теле, не оставляющий следов, но убивающий наверняка. Кроваво-красный в отблесках багрового восхода рот отравленной розой раскрывается навстречу губам Ифаня. -Скучал? - горячо шепчет тот, не в силах оторваться от своего прекрасного возлюбленного. -Да, - на выдохе. Ифань скользит ладонями по гибкой спине - вверх, перебирая острые позвонки, закапывается пальцами в выжженных волосах, гладит лицо и грубо сминает чуть припухшие алые губы. -Я соврал тебе. -Знаю. -Я скучал, ты и представить не можешь, как я скучал, - покаянно произносит Ифань. -Покажи мне, - говорит Цзытао. И Ифаня не надо просить дважды. Он легко приподнимает Тао, удерживая на весу, приставляет истекающую смазкой головку к узкому горячему отверстию и резко входит. Громкий протяжный стон разрезает плотную завесу предрассветной тишины. Сколько же у него никого не было? Собственно, у него никогда никого и не было. Кроме Ифаня. Ифань почему-то уверен, что он единственный у Цзытао, и от осознания этого факта, он едва не захлебывается восторгом, стальными тисками сковывающим грудь, - до полной остановки сердца, до разрыва аорты, рубиновым фонтаном затопившей грудную клетку. - Давай, хороший мой, - шепчет, сжимая гибкое тело в объятьях и с силой насаживая на собственный член. Тао жалобно всхлипывает и сильнее обвивается руками вокруг шеи любовника. -Ифань, Ифань, Ифань... - бесконечно повторяет он. Его осипший, хрипящий голос проникает в самое нутро, и Ифань почти не осознает себя, растворяясь в бесконечном удовольствии. - Мой Ифань. -Останься, - Ифань хотел бы спрятать Тао от всего мира, даже против его воли - приковать к себе тяжелой лязгающей цепью, удержать в плену своей бесконечной нежности. Он непрерывно касается истерзанной, разъеденной солью кожи и воспаленных от поцелуев потрескавшихся губ, словно убеждая самого себя в реальности происходящего. Ифань так долго был одинок, что до сих пор не может до конца поверить, что Тао - его Тао - отрешенно улыбающийся каким-то своим мыслям, сейчас рядом, и что все это - не плод его вырвавшегося наружу безумия и не ожившая детальная фантазия, вызванная растущим как раковая опухоль отчаянием. -Ты не остался со мной, когда я просил тебя, - напоминает Цзытао. Фанатичная слепая вера застилает рассудок Ифаня: все, что между ними, - единственно верно и неизбежно, неотвратимо и совершенно. И только это имеет значение. В этом весь смысл. И Цзытао не имеет никакого права разрушать их идеальный мир, сотканный из сияющих звезд фантазмов и хрупких серебряных нитей ожиданий. -Но ты должен остаться, - шепчет Ифань. - Должен, понимаешь? Потому что ты не такой как я. Ты лучше. Чище. Ты умеешь прощать. - Он отлично знает, что пришлось пережить Тао. Их разрыв был катастрофой для обоих, но Цзытао так и не смог оправиться, и даже сейчас, когда они перестали быть врагами, он появляется все реже и реже, каждый раз заставляя Ифаня испытывать приступы тупой безнадежной злости. Но даже после всех тех разочарований, что принес ему Ифань, Цзытао вернулся. Как возвращался всегда, когда был нужен. Но Ифань все равно боится, что однажды, когда он снова будет ждать, Цзытао больше не придет. -Я не могу, Ифань, правда, не могу, - становясь вмиг серьезным, произносит Цзытао. – Не сейчас. -А потом, когда все закончится? – с нескрываемой надеждой. -Ты знаешь правила. Только если ты все еще будешь верить. -Вы когда-нибудь слышали о Джоне Нэше? – совершенно неуместный вопрос. -Что вы пытаетесь сказать? – ухмыляется Ифань, разглядывая излишне сосредоточенное лицо своего доктора. – Я знаком с некоторыми его трудами из университетского курса. Теория игр. Как вы знаете, я изучал экономику. -А его биография? -Впечатляющая. -И только? -Говорите прямо, - приказным тоном отчеканивает парень. -Одна из медработниц нашла его биографию у вас комнате, - мнется мужчина. – Уверен, она не собиралась производить обыск, а всего лишь хотела убедиться, что вы четко соблюдаете режим и не нарушаете правил. Но эта книга навела меня на кое-какие мысли… -И что с ней не так? – грубо перебивает Ифань. -Вы умный человек, господин У, возможно, самый умный из всех, кого мне доводилось встречать, - вкрадчиво замечает врач. – Но, видите ли, я так же как и вы когда-то учился в университете, и также как вы изучал случай Джона Нэша, хотя и несколько с другой стороны. Мы оба знаем, что помимо Нобелевской премии, этот человек известен тем, что сумел отказаться от медикаментов и каким-то образом научился контролировать свой недуг. -Джон Нэш был гением, - резонно замечает пациент. – Не приписывайте мне его достижений. -Значит, вы не собираетесь отказываться от препаратов? – долгий испытующий взгляд. – И действительно больше не думаете о Цзытао? -Думаю, - неожиданно признается Ифань. – Но я также отчетливо осознаю, что его не существует, что он плод моего воспаленного воображения. Бросьте, доктор, после стольких месяцев интенсивного лечения, неужели вы все еще полагаете, что меня преследуют навязчивые образы? -Шшш… - Ифань прикладывает указательный палец к губам, давая Цзытао понять, чтобы тот сохранял молчание. -Это все, господин У? – учтиво интересуется шофер в форменном кителе, хватаясь за ручку увесистого чемодана. -Да, несите вниз, я скоро спущусь, - отдает распоряжения Ифань. Он обводит взглядом огромную, дорого обставленную комнату, служившую ему домом последние несколько месяцев. Вообще-то, здесь было не так плохо, но Ифань уже не может дождаться, когда переступит порог своего пентхауса. Ифань обожает стекло и металл, Ифаню нравится смотреть на ночной город, расстилающийся за прозрачными стенами его квартиры. Он никогда не любил пылесборники и никогда не понимал прелестей английской парковой архитектуры. Поэтому он без сожаления покинет ненавистную клинику, загроможденную глубокими диванами и слишком мягкими коврами, пропитанную тошнотворным запахом медикаментов и приторным ароматом увядающих роз. -Что делать с этим? – напоминает о себе Цзытао. Он откидывает постельное белье и безошибочно находит едва заметный шов на матрасе. Звук рвущихся ниток, и вот он уже извлекает на свет прозрачный пластиковый пакет, забитый цветными таблетками. -Черт, совсем забыл про них, - Ифань притворно ударяет себя по лбу и весело смеется. – Надо спустить их в унитаз. -Пожалуй, - соглашается Цзытао. Он подбрасывает сверток в воздух и Ифань ловит его на лету. -У нас получилось, - довольно говорит он. -Почти, - до боли знакомый голос заставляет Ифаня вздрогнуть. Злосчастные таблетки цветным дождем рассыпаются по полу, подпрыгивая и разлетаясь в стороны словно стайка веселых цикад. Паника сковывает по рукам и ногам. Ифань никак не рассчитывал, что его тайна будет раскрыта так скоро. – Почти получилось, господин У, - на губах психотерапевта – торжествующая улыбка. – Цзытао здесь? С вами? – в его глазах – охотничий азарт и ликование. -С чего вы взяли? – мгновенно находится Ифань, выказывая полную невозмутимость. – Моя болезнь оказалась заразной? Перекинулась с меня на вас? -Но… - врач собирается было возразить, но не успевает, потому что Ифань решительно отодвигает его в сторону, освобождая выход в холл. -И – да, он здесь, - тихо сообщает парень, проходя мимо. – Передает вам привет. Доктор медленно оборачивается, провожая взглядом широкую спину теперь уже бывшего пациента. И в этот момент он может поклясться на Библии, что отчетливо видит высокого незнакомца черной тенью следующего за Ифанем.