Раскаяние его спасет

"Я обращусь тобой и предстану перед судом". Когда Тор впервые озвучил свою идею, его младший брат растерялся. Не то, чтобы этот план был невероятен в своем исполнении - нет: бог обмана с присущей ему непринужденностью примерял на себя самые разные образы и так же легко изменил бы чей-то облик, но сам факт такой жертвенности привел Локи в изумление. "Неужели, брат, ты готов пойти на это? И ради кого... Ради меня?". В вопросе не было ни тени сарказма. В услышанном ответе, в ту же очередь, ни толики сомнений: "Такое заточение для меня желанней свободы". И, не смотря на то, что в тот вечер Локи принял предложение, приступив к детальной проработке плана, истинные мотивы громовержца остались для него загадкой. Один лишь Тор понимал, что такому, как Локи, просто-напросто не выжить в заточении. В его сознании младший брат оставался тем же нежным и хрупким ребенком, каким был в детстве. Таким, которого следовало защищать и оберегать. Всегда. "Потому что я старше и сильнее. Потому что он - мой маленький братик". Сырые стены, холод и металл оков - Тор знал, что заточение в камере надломит дух трикстера, не знакомого с суровыми условиями боевых походов. Но даже искренняя братская любовь не объясняла весь ужас, который испытывал Тор при мысли, что Локи будет страдать. Когда дверь камеры тяжело закрылась, рядом с узником возник Локи, с трудом скрывающий ликование. Первый вымученно улыбнулся: - Вот видишь, брат, у нас все получилось! Как мы и хотели. Тор медленно опустился на бетонный пол и попытался устроиться более-менее удобно. Поймав на себе опечаленный взгляд, Тор виновато дернул плечом: - Изменникам и предателям не полагаются излишества. Но я прекрасно знал, что камера не будет схожа с моими покоями. Локи охватило волнение, он нервно мотнул головой в сторону выхода: - Стража пялилась на тебя так, будто ты воплощаешь в себе вселенское зло. - Они видят не меня, Локи, ты забыл?, - Тор ласково посмотрел на брата. - А если ты беспокоишься о том, что они захотят выместить на мне обиды, помни, как я силен. Локи непроизвольно сжал кулаки. Так яростно, что на ладонях тотчас же появились отметины. - Я не допущу этого. - Конечно, братик. Я знаю, знаю... А теперь - иди. Трон не должен пустовать. В эти слова Тор постарался вложить столько неподдельной любви и успокаивающего тепла, сколько мог. Потому что знал: когда Локи уйдет, магия Одина перекроет доступ к этой камере. И запрет, в целях безопасности, будет действовать на всех, кроме, разумеется, надзирателей. А уж они, пользуясь своим преимуществом, не упустят возможности поиздеваться над главным врагом нового короля. Тор знал, что когда Локи в очередной раз не сможет проникнуть в камеру, то заподозрит неладное. И когда, разгадав дюжину заклинаний, он очутится внутри, то сначала не узнает своего брата, решив, что это кто-то чужой. Измученный, изнеможенный узник в разорванном и перепачканном одеянии мало чем будет похож на прежнего бесстрашного воина. Тор знал, что лишь заставив Локи испытать горькое раскаяние, можно уничтожить то зло, что пригрелось у него в душе змеей.