Тайна его бытия (The Riddle of his Being)

Дерево Размышлений казалось осколком древнего Неверлэнда – не душных джунглей, а тысячелетнего леса, пестревшего берёзовыми и ясеневыми рощами, зарослями бузины и сочными зелёными полянами. Когда нога Питера впервые ступила на остров, он создал его из знакомых образов. Однако со временем, путешествуя и заглядывая в сны детей из других миров, он узнавал всё больше нового, и это неминуемо отражалось на его собственно мире. Вскоре не осталось ни единого свидетельства, что некогда Неверлэнд был другим – кроме одного дерева. Поражала не столько экзотичность английского дуба, росшего среди банановых пальм, сколько его величина. Дерево было чудовищно огромно – оно вздымалось всё выше и выше, пока не растворялось в туманной дымке. Толстые ветви оплетали друг друга и превращались в плотные глыбы намертво сросшихся сучков и листьев. Под кроной исполина царил глубокий полумрак, который прорезали пятна света – они скользили по земле, когда дуб со скрипом покачивался на ветру. Он казался слишком грандиозным, чтобы быть настоящим. – Как я могла не заметить его? – выдохнула Венди, открыв рот и запрокинув голову. Невероятное зрелище почти заставило её забыть своё горе, но в груди по-прежнему глухо ныло, словно девушка потеряла часть сердца, и боль лишь ждала, чтобы вновь накинуться на свою жертву. – Никто не может найти его. Я позаботился об этом. Я и сам избегал этого места, – признался Пэн. Он стоял на расстоянии, будто не решаясь подойти ближе. Венди заметила подпалины на стволе и осторожно тронула отметины. – Ты пытался его сжечь? – И потерпел поражение. Он, как Птица Нет, неизменен, – сухо проговорил юноша и подошёл к подруге. Он посмотрел вверх, и его взгляд затуманился. – Я провёл здесь долгие-долгие годы, с каждым прожитым днём добавляя в дерево чуть больше магии. Мне было нечем заняться, пока не пришли сновидцы, – Питер пожал плечами и, криво улыбнувшись, оглядел Венди. – Однажды я был таким же, как ты. – Что ты имеешь в виду? – Я покажу, – шепнул Пэн и взял её за руку. Он повёл девушку за собой – вокруг ствола, мимо старых качелей и по верёвочной лестнице. Они карабкались вверх, пока не достигли широкого помоста, кольцом окружавшего дуб. От него во всех направлениях разбегались подвесные мостики, теряющиеся в тумане. Многие из них выглядели ненадёжными – тут и там то отсутствовали деревянные планки, то висели протёртые верёвки. Венди вдруг с тоской вспомнилось детство. Это место казалось заброшенным, но сам воздух казался пропитанным воспоминаниями об ушедших днях – наполненных смехом и играми. Дерево словно ждало, когда его разбудят ото сна. Оно как я, вспыхнула у Венди полная изумления мысль, и в груди её вновь всколыхнулась притихшая было боль. Питер вёл дальше – по одной из лестниц, осторожно ступая по рассохшимся доскам. Он бы мог использовать волшебство, но избегал этого всеми силами – девушка знала, что в Неверлэнде его осталось совсем мало. Сейчас в туманном мареве сквозь титанические ветви дуба она могла различить силуэты: качающиеся мосты, маленькие домики. Едва Венди поняла, что видит перед собой, как заметила, что их вокруг очень много. Она удивлённо поглядела на своего спутника. – С тобой здесь жили люди? – Нет… – ответил юноша после долгого молчания. Его пальцы сильнее сжали руку подруги. – Я просто представил, что это так. Девушка стиснула его ладонь в ответ. Она вдруг поняла, что все эти дома не были плодом воображения – нет, король острова сделал их сам. Он потратил бессчётные годы, создавая мир, в которым он бы не был один. Сострадание сжало всё внутри, когда Венди осознала, до чего они были похожи. Она выдержала четыре года. А Питер? – Как долго ты был один? – Я потерял счёт времени, – прозвучало тихо. Юноша остановился и отвернулся. Над ними возвышался самый большой из домов, и пусть он был в таком же запустении, как и остальные, всё же он внушал трепет. На постройку явно ушли годы и годы – и соорудил его обладающий неуёмным воображением ребёнок. Дом словно целиком состоял из балконов с перилами, башенок и остроконечных высоких крыш. Тут и там вверх, закручиваясь под немыслимыми углами, вздымались абсолютно бесполезные дымоходы, окна украшали витражи, изображавшие сцены из мифов и легенд, которые с детства были знакомы Венди. Кое-где в стенах зияли дыры, черепица осыпалась, но всё же дом на дереве поражал. – Очень красиво, – проговорила девушка. Пэн вспыхнул, улыбнулся быстрой неуверенной улыбкой и повёл её к главному входу. Внутри было пусто, и это странно контрастировало с фантастическим внешним видом строения. Венди вновь почувствовала симпатию к тому маленькому мальчику, каким когда-то был Питер Пэн. Комната была большой, но внутри оказалось совсем мало вещей: узкая кровать, платяной шкаф с одеждой, полки, полные книг, и письменный стол, на одной стене пришпилена карта Неверлэнда, на другой – Лондона. Только Лондон тот был на сотни лет старше города, который знала девушка. Она пробежала пальцами по извивающейся змейкой Темзе и ощутила такую сильную тоску по дому, что слёзы навернулись на глаза. – Я скучаю, – призналась Венди. Взгляд её метался по карте. Она знала свой город, его улицы и парки, но не могла вспомнить ни одного названия, хотя они вертелись на самом кончике её языка. Девушка разочарованно отвернулась от карты и обнаружила, что Питер стоит лишь в нескольких дюймах от неё. Они так долго не были рядом, что одна его близость заставляла сердце колотиться быстрее и быстрее – и на этот раз не от страха или гнева. – Давай поскорее со всем этим закончим, – Пэн скривился и осторожно подвёл подругу к сундуку, наполовину скрытому под кроватью. Он схватил его за ручку и вытянул наружу, после чего щелчком пальцев зажёг свечи, расставленные по всей комнате, и отступил в сторону. Венди посмотрела на тайник, потом снова на юношу, но тот лишь безмолвно стоял, прислонившись к стене у разбитого окна и скрестив руки на груди. Девушка опустилась на колени и, задержав дыхание, откинула крышку. Внутри не было ничего, что заставило бы отпрянуть в изумлении или страхе – лишь нежно улыбнуться. Там оказался плащ, рубашки и пара ботинок – явно принадлежавшие мальчику младше Питера. Венди взяла в руки флейту грубой работы и заметила, что всё дно сундука усыпано маленькими деревянными фигурками. Игрушки. Пэн смотрел на неё с осторожным интересом, не отрывая взгляда от лица и подмечая все эмоции. Все находки были нормальными и обыкновенными – таким, каким Питер сейчас уже едва ли являлся. Девушка вытащила кожаную сумку, и он сначала замер, а потом чуть подался вперёд. – Что это? – спросила она. Юноша пожал плечами – он не касался своих старых вещей веками в надежде забыть об их существовании и не в силах уничтожить. Он смотрел, как подруга открывает сумку и вытаскивает пачку бумаги, переплетённую в кожу. Венди застыла, когда Пэн вдруг дёрнулся вперёд и остановился, словно сражаясь с желанием вырвать листы из её рук. Она уже не сводила с него взгляда, пока, ловко развязав тесёмки, не зашуршала страницами и не выбрала одну из них наугад. Скучно. От нечего делать начал переделывать береговую линию. Кажется, русалки разозлились на меня. Это была просто игра, и я не хотел обидеть их. Если они уйдут, мне больше не с кем будет говорить. Завтра всё верну на место. Она сказала мне не ходить в лес, если не хочу, чтобы судьба хуже смерти обрушилась на меня. Но это мой остров, не её, и я буду делать, что пожелаю. Мне кажется, она соврала – она говорила, что вернётся, но уже прошло так много времени. Я знаю, что не должен, но я скучаю по ма… – Хватит! – вскрикнул Питер, и девушка подняла голову, вдруг осознав, что всё это время читала вслух. Лицо юноши побледнело, а зубы были судорожно стиснуты. Венди печально посмотрела на него. – Ты знаешь, о ком писал? Кто врал тебе? – тихо спросила она, но в ответ получила лишь каменное молчание. – Думаю, я догадалась, кто это. Птица Нет показала мне. Женщина в голубом, фея. – Реул Горм. Голубая Фея, – Пэн почти выплюнул эти слова. Его лицо исказили горечь и ненависть. В короле острова вдруг всколыхнулась такая злоба, что девушка ощутила, как невольно напрягается каждый мускул. Но было здесь что-то ещё – какая-то ледяная пустота во внезапно обезумевших глазах. Предательство. – Ты никогда не говорил о ней, – прошептала Венди. Питер начал метаться по комнате из угла в угол. – Я заставил себя забыть её, забыть всё. Но я знаю, что она в сердце всего произошедшего, – презрительно усмехнулся он. Казалось, в сердце юноши вдруг открылась старая забытая рана, которая теперь отравляла всё его существо. Девушка кивнула. – Когда я была у Птицы Нет, я увидела что-то – воспоминания из твоего прошлого. Ты тоже был в той клетке, положил сердце на весы, и оно уравновесилось с пером. – Я знаю, – в смятении ответил Пэн. – Та женщина, та фея и шагу не ступила внутрь клетки. Птица убьёт любого нечистого сердцем, – продолжила Венди, и он остановился и уставился в разбитое окно. Лицо Питера мучительно исказилось, когда он попытался вспомнить. – Она сказала, что у меня сердце Истинно Верящего, но я должен доказать это. Я создал остров, – с трудом вымолвил он и устало опустился на кровать. – Это как пытаться вспомнить сон, который я бы предпочёл давным-давно забыть. – Питер, та женщина обманула тебя, лгала тебе, и это может быть важно. Может… может быть, мы сможем найти способ спасти тебя, спасти нас всех, – с нажимом произнесла девушка и прислонилась к ноге своего спутника. Тот лишь мрачно улыбнулся. – Никто не может обмануть меня, – прошипел он сквозь стиснутые зубы. Венди вновь склонилась над дневником, осторожно перебирая страницы. – Может быть, не сейчас. Но того мальчика обманули. Я видела тебя, Питер! Тебе было не больше одиннадцати или двенадцати. Впечатлительный возраст. Сколько тебе сейчас на самом деле? – тогда она видела ребёнка, но сейчас перед ней был подросток на пороге взрослой жизни. – Я не знаю, не помню! – простонал Пэн, и девушка прекратила расспросы. У них были годы на то, чтобы прочитать записи и разобраться во всём, но она понимала – едва ли это окажется легко. Однажды Питер может вновь спрятать и дерево, и свои старые вещи. Вспоминать прошлое было так же мучительно больно, как прикасаться к оголённому нерву. Венди нужно быть осторожной. Она заглянула в сумку, увидела на дне россыпь маленьких предметов и запустила внутрь руку. На ладони в ворохе сухих ломких листьев оказались несколько желудей, потускневший напёрсток и старинный медальон. Девушка попыталась открыть его, но за годы крышка так заржавела, что никак не желала открываться. Она протянула украшение юноше, но тот смотрел в сторону. – Положи на место, – попросил он тихо. Его голос было не узнать – не требовательный, не злой, но совершенно обессиленный. Венди послушалась. Она вернула и дневник, и все свои находки обратно в сумку, и как была – сидя на коленях у ног Пэна – посмотрела на него снизу вверх. – Ты помнишь свою маму? – не подумав, спросила девушка. Питер разом напрягся. – Немного… – он скривил губы и замолчал, будто не собираясь продолжать, но через несколько мгновений выпалил: – Я ненавидел её так же сильно, как она ненавидела меня. Слова, похожие на звериный рык, хлынули потоком, но тут его горло судорожно дёрнулось, а голос прервался. Венди невозмутимо смотрела в лицо любимого, не позволяя сказанному разрушить её спокойствие. – А твой отец? Питер безмолвно пожал плечами. Он подался вперёд и зарылся руками в волосы девушки, накручивая длинные пряди на пальцы. Её сердце забилось тяжело и часто, когда злоба во взгляде Пэна сменилась на жажду, которая быстро переросла во что-то отчаянное. Он обхватил лицо подруги и, коснувшись её лба своим, впился в её глаза своим пылающим взглядом. – Обещай, что больше никогда этого не сделаешь. – Чего не сделаю? – Не оставишь меня, – выдохнул Питер в губы девушки. Та покачала головой. – Никогда, если ты мне не дашь на то причину. Венди легонько провела кончиками пальцев по лицу Питера, коснувшись бровей, очертив линию скул и подбородка. До чего же она скучала по нему – и как, как, скажите на милость, вытерпела все эти четыре года? Не видя, не слыша, не прикасаясь, довольствуясь лишь пустыми бесплодными мечтами? Они были единым целым, Венди Дарлинг и Питер Пэн – и в эту секунду яркое понимание собственной неделимости воссияло между ними, словно утренняя звезда. Это было так просто, ясно и неоспоримо, что Венди захотелось рассмеяться. Они похожи друг на друга. Они одинаковы – и пройди хоть четыре года, хоть четыре сотни, ничего не изменится. Со стен на них смотрел старый-старый Лондон, будто оплакивая своих заблудших, наполовину позабывших его детей, и Венди откинула голову, лбом прислонившись ко лбу Питера и чувствуя, как его цепкие пальцы путаются в её локонах, крепче притискиваясь к затылку.