***
Хай Лин гордо заявляла, что не боится спать одна. Она была уже взрослой, да-да, и кошмары её больше не пугали. До последнего времени. Длинные темные волосы разметались по подушке, влажные от пота, а сама Хай Лин в отчаянной попытке вырваться из кошмара, безуспешно сжимала простыни и одеяло, но страх не отпускал. Страх проникал в каждую клеточку её сознания, заполняя собой все хорошее, что она когда-либо знала, забирая последние крупицы надежды, что теплилась в её сердце, и насмешливо сжигал их. Вырваться не получалось. — Нет! Нерисса-! — слова вырывались бормотанием, но не позволяли проснуться. Ветер, распахнув окно, ворвался в комнату, сметая её альбомы и краски, создавая из творческого беспорядка полнейший хаос. Хай Лин не могла проснуться. Не могла вспомнить, что кошмар — это не явь, что происходящее давно история, что… — Халинор? Голос надломился, словно сорвав печать на эмоциях, и горячие слёзы наконец-то разбудили Хай Лин. Пытаясь отдышаться, Хай Лин в ужасе озиралась. Она была в своей кровати. Нерисса давно проиграла. Они живы. Кадры из кошмара гудели на периферии сознания, пока девушка пыталась успокоиться. Ей было шестнадцать. Кошмары давно не пугали её. Об этом знали все. 03:37 утра. Хай Лин устало вздохнула, понимая, что сегодня у неё снова не получится выспаться. Каждый раз, когда она закрывала глаза, кошмар словно получал новую силу и захватывал её, отказываясь выпускать. Пожалуй, лучше просто начать собираться в школу. Она бесшумно, балансируя в миллиметрах от пола, пробралась на кухню на первом этаже их дома. Шкафчик с эксклюзивной чайной коллекцией был спрятан в самом углу, скрытый от посторонних глаз. Жасминовый чай, жасминовый чай… Хай Лин грубо сдвигала упаковки с молочным улуном и обычным зеленым листовым, который её бабушка покупала в китайском квартале. В глубине шкафчика был спрятан особенный, редкий чай прямо из Китая, который присылал её дед на мамины дни рождения. Тонкий аромат и нежность жасмина, аккуратно собранного в её родной стране, и терпкость и насыщенность листьев зеленого чая, переплетаясь, успокаивали её. Лучшее решение для бессонницы. Темнота перед рассветом была насыщенной и пугающей, напоминая о темноте, спрятанной глубоко в душе Хай Лин. Она любила ночь. Захватив плед, которые они выдавали посетителям на улице, девушка покинула кухню через заднюю дверь. Никто и не заметит, если она испарится прямо сейчас. Хай Лин любила ночь, но еще больше она любила встречать рассвет на крыше их ресторана, и мало кто мог запретить ей находиться на крыше собственного дома. Единственный вход на крышу внутри дома находился в комнате бабушки, но Хай Лин не хотела её будить. Гораздо более тихий и короткий путь предоставляла её магия — легкий вихрь, и она уже была на крыше. Ночь была прекрасна. На улицах горели фонари, но никто не торопился на работу или в школу, не гудели машины, выбрасывая едкий газ. Небо было чистым, и Хай Лин дышала полной грудью, заполняя лёгкие свежим и слегка морозным воздухом. Ощутив на спине мурашки, Хай Лин вновь обратила внимание на плед, и накрыла им плечи. Чай в кружке стремительно остывал, и Хай Лин поторопилась отпить, надеясь, что если её внутренности будут согреты, с ней все будет в порядке. Чистый воздух любил Хай Лин также, как и она любила его — он позволял ей манипулировать незаметным, кристально-прозрачным ветром, вместо тягучего и пыльного смога, который наполнял город в оживленные часы. Каждую минуту, что она проводила в окружении этой пыли, она боролась с желанием закашляться, вытолкнуть из своих легких эту грязь. Конечно, все вокруг предпочитали, чтобы солнце стояло высоко над головой, согревая землю и воздух, а Хай Лин втайне радовалась, что ночь принадлежала только ей. И пусть она была холодной, у девушки всегда под рукой были плед и кружка горячего жасминового чая. Хотя, иногда Хай Лин завидовала своей сокоманднице, которая владела пирокинезом. Даже когда на улице шел снег, она никогда не замерзала. Огонь всегда грел её изнутри, хотя Тарани и боялась его всем сердцем. Тарани. Хай Лин дернулась, вспомнив о своей подруге. Тарани. Она всеми силами отгоняла воспоминания, но раз за разом, вид прижатой к полу, пусть и ненастоящей, Тарани возникал перед глазами, заставляя девушку стыдливо краснеть. Ох, как бы Хай Лин хотела, чтобы на месте Нериссы была Тарани. Хотела бы прижимать её своим телом, блокируя движения, слышать как бьется сердце, чувствовать обжигающую кожу под своими ладонями. Не позволить вырваться, захватить, заставить принадлежать. Сделать своей. Хай Лин спрятала горящее лицо в ладонях, стараясь успокоить отчаянно бьющееся сердце, забыть, стереть из памяти все мысли о Тарани. Заменить. Подумать о ком-нибудь другом. В сознании вспыхнуло имя. Эрик. Каждый раз, когда он улыбался ей, она чувствовала себя отвратительно. Словно робот, она улыбалась в ответ, никогда по-настоящему не желая этого. Вчера, когда его дедушка привел его в их ресторан, Хай Лин заставила себя улыбаться и вежливо смеяться в подходящие моменты. Она даже умудрилась несколько раз смущенно посмотреть в глаза Эрику. Играла. Куда же делась та маленькая, искренняя принцесса, которую так любили все вокруг и почему на её месте вдруг оказалась лживая, скрытная ведьма? В какой момент Хай Лин потеряла прошлую себя? Конечно, она знала ответ. Она знала, и продолжала играть — кокетливо заглядывать в глаза Эрику, смущенно улыбаться и искать точки соприкосновения, чтобы удержать его рядом. Они были похожи. Похожи настолько, что иногда Хай Лин казалось, что их разделили при рождении — те же короткие синие волосы, те же карие глаза. Эрик и Тарани. Когда вчерашний ужин закончился, он задержался и попросил минуты её внимания. Минуты, которая изменила всё. Он предложил ей встречаться. Предложил ей то, чего она хотела всем сердцем. Сердцем, которое уже пару лет принадлежало одной вспыльчивой, но умной и рассудительной девушке, и, Хай Лин точно знала, было потеряно навсегда. Она была ветреной, об этом ей говорили много раз, но знаете, в конце концов, её элементом был воздух — тот же ветер. Хай Лин смущенно улыбнулась, и поцеловала Эрика в щеку, не ответив на вопрос. Надеялась, что он сам все поймет, и ей не придется снова лгать. Теперь, окутанная первыми рассветными лучами, Хай Лин думала, что сделала правильный выбор. Может, у нее не получится полюбить Эрика, но хотя бы она сможет отвлечься. Он сможет заменить ей Тарани. — Хватит, — вырвалось у неё. Она больно потянула за волосы, словно пытаясь вырваться из очередного кошмара. — Остановись! Как будто она могла уговорить себя полюбить Эрика. Идея была настолько глупой и несбыточной, что в горле комом встал смех. Её словно душило, перекрывало кислород, и она отчаянно пыталась ухватиться за пустоту, лишь бы чувство пропало. Хай Лин испуганно коснулась щеки, но слез не было. Раньше она бы уже расплакалась, жалея себя, окружая себя ложными надеждами в попытке успокоиться. Либо она очерствела, либо это просто жасминовый чай. Хотелось верить, что последнее. В конце улицы просигналила машина, оповещая о начале нового дня. Очередного «обычного» дня в её жизни. Не будь её элементом Воздух, она бы давно губила свои лёгкие сигаретами, пряча собственные эмоции за клубами дыма. Хай Лин скрылась в маскировке, исключая возможность быть замеченной людьми, спешащими на работу, и спустилась в собственную комнату на вихре воздуха. В груди теплилась благодарность, что немногим ранее ветер распахнул окно, и путь был открыт. Хай Лин старалась не думать, что этому стал причиной кошмар. Она вообще вот уже несколько часов пыталась о нем забыть, но почему-то не получалось. Хай Лин опустилась на кровать, все еще укутанная в теплый плед. Чай давно остыл, но больше половины было выпито, и девушка поставила кружку на стол, ожидая услышать привычный стук керамики о дерево. Однако вместо него услышала шуршание, и, взглянув на источник, раздраженно выдохнула. Её альбом для рисования. Колеблясь, она вытащила его из-под кружки, удовлетворившись привычным стуком. На пол посыпались небольшие скетчи, которые она давно вложила в альбом, стараясь забыть об их существовании. Тарани. Тарани в форме Стражницы. Тарани в школьной форме. В повседневной одежде. Их команда после победы над Фобосом. Они же на настоящей коронации Элион. Их команда на Замбалле, после того, как Нерисса захватила Кадму. Хай Лин любила рисовать. Любила свои рисунки. Рисование позволяло ей уйти от реальности, спрятаться в мире красок и бумаги, представить, словно её зарисовки оживают, как только она заканчивала их — прям как тогда, в параллельном мире. Она хотела бы жить в том мире, ведь стоило лишь взмахнуть кистью и у неё была бы своя Тарани. Они бы жили вместе. Долго и счастливо, твою ж мать, добавила она и стала собирать скетчи обратно в альбом. 06:07 утра. Самое время разбудить бабушку. Хай Лин надеялась, что мешки под глазами не сильно выделялись на фоне её привычной бледности. Все-таки, азиатские корни порой играли на руку.***
Дорога в школу занимала меньше получаса. Когда в школу идти хотелось. Сегодня же Хай Лин с удовольствием отлежалась бы дома, изображая из себя болезненную и измученную битвами Стражницу. Не будь её бабушка такой настойчивой, родители бы сдались под напором её актерского мастерства, но сегодня определенно был не её день. Сначала она проснулась от уже привычного кошмара, который преследовал её вот уже несколько недель, и совсем не хотел принимать во внимание тот факт, что Нериссу давно победили и на их планете наступил мир. Изредка прерываемый всякими «путешественниками», которые где-то находили бреши и умудрялись проходить через них без ущерба здоровью. Почему всем этим чудовищам просто не сидится себе на своих планетах, где они могут разрушать что угодно и сколько угодно, почему их всех так тянет на Землю? Честное слово, Хай Лин была готова набить морду любому, кто к ней бы сейчас подошел и спросил даже о такой невинной вещи как погода. Потрясная погода, просто обосраться какая потрясная. Настолько потрясная, что идите, блять, и спросите кого-нибудь еще, почему вы все идете ко мне, я вам что, черт возьми, метеоролог? Откуда я, блять, знаю, насколько долго продержится солнце и какой сегодня будет ветер. Нет, с ветром я, конечно, могу помочь, но боюсь, вам не понравится перспектива улететь куда-нибудь подальше. Те, кто давно знал Хай Лин, никогда бы не поверили, что именно такие мысли крутятся у нее в голове. Ну, их проблемы, решила она, и продолжила свой путь в школу, надев наушники. Она не стала включать музыку, просто спрятала шнур в карман — теперь к ней хотя бы не будут подходить. Может и до школы она дойдет в относительном спокойствии, игнорируя собственные мысли о ночном кошмаре и не менее отвратительном утре, когда она в очередной раз страдала по своей подруге. Сколько можно-то уже? Раньше, когда её сон не прерывался кошмарами, было не лучше, чем сейчас. Ей постоянно снился тот день, раз за разом напоминая, в какой именно момент она безвозвратно продала свое сердце на милость огня. Надо было просто прогулять школу, сколько же проблем можно было избежать, Седрик тебя задери. В тот день она долго спорила с бабушкой о необходимости идти в школу — их команда потратила ночь на то, чтобы в очередной раз спасти мир, а никто об этом и не знал. Фобос всё еще портил жизнь Меридиану, и Элион, пораженная наличием семьи и собственной королевской кровью, вела себя как дурочка — поэтому W.I.T.C.H. опять летали в параллельный мир, раскидывая армию орков, в попытках защитить небольшую группу повстанцев, во главе которых был, конечно же, Калеб. Иногда казалось, что не их задницы находят приключения, а Калеб щедро делится своими. На утро Хай Лин была похожа на зомби, тело было украшено синяками и кровоподтеками, а под глазами уютно устроились мешки для переноса картофеля. Или чьих-нибудь трупов. И даже это не убедило Ян Лин в необходимости позволить своей внучке отлежаться дома. Теперь же Хай Лин боролась с последствиями того дня, все глубже утопая в жалости к себе и ненависти к Найджелу. Мать Вилл оказалась куда более понимающей, хотя и не имела ни одного объяснения, почему её дочь вдруг выглядит, как будто всю ночь разгружала вагоны с металлом — и приказала дочери остаться дома. Редкий случай, когда Вилл с удовольствием послушалась мать. Ирма же подхватила простуду, что не мудрено, ведь она постоянно оставалась мокрой после своих же атак, а ветер на Меридиане никогда не славился теплотой. Капитан Лэр, следуя каким-то своим убеждениям, запретил ей появляться в школе до выздоровления, и, уж Хай Лин-то знала, Водяная Стражница была в восторге от запрета. Всё это привело к тому, что в школу пришли трое оставшихся — Корнелия сама отказалась пропускать занятия, а Тарани вынудила мать, что было совсем не удивительно. Фактически, Тарани и Хай Лин провели все уроки вместе, потому что Корнелия была в другом классе и пересекалась с ними только во время перерывов и обеда. Пытаясь отвлечься от усталости, Хай Лин то и дело доставала подругу то ментально, то физически. Она шутила дебильные шутки, которые находила в интернете, заставляя Тарани нахмуриться и прикрыть рот в попытке не смеяться, а через пару минут, незаметно для окружающих, потоком воздуха создавала вакуум вокруг ушей Тарани, мешая ей слушать учителя. На что тут же получала ментальный пинок и угрозу сожженных тетрадок. День шел размеренно, они привычно пообедали, пусть и втроем, получив немного больше еды от Ян Лин, а затем ушли на последние уроки, пообещав встретиться на площадке перед школой. Последним уроком у Тарани и Хай Лин была математика, которую вела их любимая учительница — миссис Рудольф. Точнее, тогда это была любимая учительница Тарани, но когда они узнали о её настоящей личности — Галгейте — она полюбилась всем. Математика давалась Хай Лин хуже всех, потому что от нее требовали усидчивости, знания четких правил и постоянной концентрации. Девушка умела постоянно концентрироваться только на рисунках и магии, так что математика занимала почетное последнее место в списке её приоритетов. Поэтому Хай Лин снова цеплялась к Тарани, отвлекая её, или задумчиво выводила маленькие цветочки на полях тетради. И закончился бы день хорошо, если бы Тарани не вызвали к доске отвечать. Сначала Хай Лин не обратила внимания на свою подругу, зная, что спустя пару минут она вернется на место, обеспечив себе отличную отметку. Но Тарани не вернулась, и Хай Лин удивленно подняла голову, чтобы выяснить, что же помешало девушке в очередной раз блестяще выступить перед классом. На доске красовалась длинная формулировка задачи, и еще более длинный ответ к ней, в процессе написания которого и была Тарани. Хай Лин хмыкнула, возвращаясь к рисункам, но её взгляд зацепился за неожиданно тонкую талию её подруги. Она никогда не пялилась на своих подруг, но в этот раз просто не смогла отвести взгляд. Скорее всего, Тарани пыталась впечатлить Найджела и отказалась от привычных ей широких штанов с орнаментами, заменив их узкими черными джинсами. Они подчеркивали мышцы, о существовании которых Хай Лин знала по форме Стражницы, но именно в этот момент для девушки они выглядели особенно привлекательными. Наверное, постарался её брат, ведь ни у кого из остальных в команде не было похожей физической подготовки. Хай Лин старалась отвести взгляд, неизменно возвращавшийся на задницу подруги, все больше нервничая и постукивая карандашом о край тетради, оставляя грифельные метки. Силой воли, Хай Лин посмотрела выше, и пожалела, поняв, что открытая шея, спасибо футболке с широким вырезом, гипнотизировала её, словно требуя оставить на ней метку, такую же темную, как видневшийся из-под рукава синяк от их ночных сражений. Хай Лин везло на умелое игнорирование собственной гомосексуальности вот уже несколько лет — она просто притворялась, что ей никто не нравится. Когда Ирма сохла по самым красивым мальчикам в их классе и школе, Хай Лин вежливо отвечала, что просто ждёт того самого. Каждый раз пиная себя мысленно за неминуемое исправление — ту самую. Конечно, она очень старалась, чтобы её мысли случайно не просочились в общий диалог, ведь тогда ей пришлось бы очень долго и муторно уверять каждую из её подруг, что она не будет пытаться затащить их в кровать и, вообще, у неё были вкусы и подруги под них не подходили. До определенного момента. Очевидно, её хорошо приложило в прошедшей битве, потому что иначе неожиданное влечение к своей подруге она объяснить не могла. Не винить же в этом смену стиля Тарани? Или винить… Футболка на её подруге сидела свободно, но выделялась молочно-бежевым цветом на фоне темной кожи — и синяки были менее заметны, и выгодно открывалась шея. Кто, черт возьми, купил ей эти вещи? Хай Лин была готова встать посреди урока и пойти убивать либо Питера, либо Терезу. У Тарани был совершенно другой вкус в одежде, и он не включал в себя вещи настолько откровенные. Хай Лин беззвучно чертыхнулась, когда Тарани дернулась, словно почувствовала на себе прожигающий взгляд. Конечно, так оно и было, но Хай Лин не хотела признавать своего поражения и упрямо доказывала себе, что просто не выспалась, а когда она не выспалась, она замечала всякие странные вещи. Поэтому, когда Тарани все-таки развернулась и начала идти к своему месту, сердце Хай Лин начало проламывать ребра — Тарани выглядела сногсшибательно не только сзади, но и спереди, отказавшись на день от круглых несуразных очков и заменив их на строгие узкие очки в темной оправе. Хай Лин была готова пойти и сдаться Фобосу на милость, понимая, что провалилась в карие глаза своей подруги и не знает, как теперь оттуда выбраться. Хай Лин остановилась перед воротами школы. Черт бы побрал этих Стражниц, эту Тарани и вообще весь этот мир. Почему именно она должна страдать от неразделенной любви, когда вокруг столько прекрасных девушек, которые, Хай Лин была уверена, совершенно не против немного поразвлекаться за закрытыми дверьми. Вместо этого, ей приходится делать вид, что она влюблена в Эрика, хотя одна мысль о поцелуе с ним вызывала тошноту. Её актерской игры хватило на поцелуй в щеку, пожалуй, этого было достаточно. — Хай Лин, подожди! — позади раздался звонкий голос Ирмы, и Хай Лин резко обернулась, натягивая улыбку. — Привет, Ирма, — преувеличенно радостно произнесла девушка. Твою ж мать. — Привет, Тарани. — О, кажется у кого-то херовое настроение, — по-детски надулась Ирма. — Если у тебя проблемы с Эриком, так и скажи. Мы же подруги! Тарани согласно кивнула, и Хай Лин хотелось плюнуть кому-нибудь в лицо. Предпочтительно, конечно, самой Тарани, но вряд ли у неё хватило бы смелости. — Нет, у нас все хорошо, — она почти вырвала из себя это «нас», зная, что Ирма поймет намек. — Не верю, что такие идеальные люди существуют. — Да ты просто по уши втрескалась, вот и не видишь ничего, — доверительно прошептала Ирма и закинула руку на плечи подруги. — Ну, поздравляю с «вами»! — Ага, — Хай Лин, конечно же, была до усрачки счастлива от поздравления. Да пиздец какой-то. Слишком поздно она поняла, что не успела закрыть мысли от Тарани, и получила удивленный, обеспокоенный взгляд. Никто не слышал, чтобы Хай Лин материлась, а тут такое. Девушка сгримасничала, отмахиваясь, но её подруга была известной за докучливость. Я никому не скажу, возник в её голове голос Тарани. Ты можешь поделиться со мной. Тебя это не касается, чересчур резко ответила девушка, обрывая контакт. Да ебаный в рот, что еще пойдет не так?***
Хай Лин забыла, что чем чаще говоришь «хуже быть не может», тем хлеще судьба устраивает подлянку. Поэтому сегодня, в день, который девушка уже нарекла худшим, предстояло еще много веселых событий. Уроки еще не начались, а Хай Лин уже была готова повеситься на невидимой воздушной веревке. На счастье, первым уроком у них шло искусство. Поприветствовав класс, преподаватель раздала тесты и, обозначив пятнадцать минут на решение, удалилась из кабинета на совещание. Хай Лин не нужно было списывать, как торопились сделать её одноклассники, она прекрасно знала каждую тему, которую они проходили на занятиях. Поэтому, сосредоточившись, она быстро заполнила тест и отнесла на стол преподавателя. Ирма возмущенно посмотрела на неё, спрашивая, почему та не дала списать ответы, на что Хай Лин мысленно продиктовала ей все варианты и с чистой совестью легла на парту. Её неистово клонило в сон, но она старалась бороться, напоминая себе, что спать в присутствии Тарани было чревато, да и увидеть кошмар в школе, полной придурков, она не хотела. До выпуска придется насмешки терпеть. Она краем глаза заметила, как Тарани сдала свой тест и вернулась за парту, по пути раздав Ирме щелбан за разгильдяйство. Хай Лин мысленно одобрила и, не заметив, провалилась в сон. Горячие пальцы скользили по открытым бедрам, вызывая мурашки где-то в позвоночнике и полный хаос в голове. Хай Лин шумно выдохнула, пытаясь сконцентрироваться на лице человека, который сводил её с ума одними прикосновениями. Она знала, чьи руки сейчас забирались под юбку, но не могла вспомнить имени. Смотрела в глаза, в которых горело пламя и не могла вспомнить кому они принадлежат. Да не особо-то и хотелось. Все мысли были заняты обжигающими прикосновениями горячих ладоней к её всегда прохладной коже — контраст, который путал, заставлял теряться в ощущениях и бессознательно требовать продолжения. Хай Лин судорожно выдохнула, почувствовав как ладонь незнакомки, едва касаясь, легла на внутреннее бедро, слишком близко. Не раздумывая, она склонилась над девушкой, встретив взгляд карих глаз, в которых горело пламя — такие знакомые, кто же это? На лице её партнерши расцвела улыбка — чистый вызов — и Хай Лин поддалась, целуя пухлые губы. Наверное, поцелуй был бы гораздо более скромным, не забей бы она на правила приличия — это её мир, и правила здесь устанавливала она — поэтому она прикусила губу девушки и довольно проскользнула языком в приоткрывшиеся губы. Оставив одну руку для опоры, она положила ладонь второй на шею девушки и притянула к себе, углубляя поцелуй. Кожа под ладонью горела, все тело девушки было обжигающим, и пламя словно охватывало их обеих, скрывая от всех, оставляя между ними лишь миллиметры. — Ты сгоришь со мной, — девушка, которую Хай Лин прижимала к кровати, не произнесла ни звука, потому что её рот, очевидно, был занят, но голос прозвучал ясно и отчетливо, словно в её голове. — Лин! — резкий голос заставил Хай Лин судорожно подскочить, открывая глаза. Преподаватель по искусству уже вернулась, а значит пятнадцать минут, отведенные на тест прошли. Неужели она уснула на уроке? Отвратительно, теперь ей придется выслушивать нотации от бабушки. Хай Лин проморгалась, пытаясь убрать пелену с глаз, и заставила себя сесть ровно. Она знала, кто приснился ей. Теперь, вне сна, конечно, она знала. Ей часто снилась Тарани, но во сне она будто была кем-то еще, кого Хай Лин не могла вспомнить. Хотелось проклясть всех вокруг на чем свет стоит и сбежать, надеясь, что никто в её голову не лез и её мысли не смотрел. Карандаш на столе, подгоревший ровно в том месте, где его держала Тарани говорил совсем о другом. Хай Лин хотелось замаскироваться прямо посреди занятия и съебаться подальше — сначала к бабушке, а потом домой, на крышу, и смотреть на сраный город и то, как долбанные парочки идут и милуются друг с другом. Нам надо поговорить, в голосе Тарани звучало просто каменное спокойствие — ну и где она этому научилась. После уроков. Иди нахер, Хай Лин впервые позволила себе оскорбить подругу напрямую, а не просто крыть её матом дома, в попытках оправдать собственную ничтожность. Не сработает, ухмыляется Тарани и передвигает карандаш, зная, что Хай Лин это прекрасно видит. Намекает на сон, Седрик её дери. А ты попробуй, говорят приятно, кусается Хай Лин и пытается закрыть свое сознание — не получается, Тарани полностью сконцентрировалась на ней. Ну, я-то не спец, у меня, как видишь, по другой части интересы. Тарани смеется, вне мысленного общения, и Хай Лин удивляется. Из всех возможных реакций, Хай Лин не рассматривала ничего такого. А может, она смеется над ней? Над её чувствами? Девушка яростно давит на карандаш и ломает грифель. Ну, обосраться! Куда уж лучше?***
Как только звучит сигнал на перерыв, Хай Лин срывается с места и уносится в столовую, помогать бабушке. Куда угодно, лишь бы не оставаться с Тарани наедине или в компании Ирмы. И это повторяется каждый раз, а в обед она вообще не высовывает носа из-за прилавка и не садится к ним за стол. Все в команде удивленно спрашивают её в чем дело, только для того, чтобы получить одинаковый ответ — бабушка попросила помочь. Поэтому, когда они все встречаются на площадке перед школой, никто уже не удивляется, почему Хай Лин выглядит нервной и постоянно смотрит на часы. — Хай Лин, ты сама не своя целый день, — все же произносит Ирма, обнимая подругу. — Что случилось? — Ничего, — бросает Хай Лин и осекается, встретив напряженный взгляд карих глаз. — Прости, я обещала помочь родителям в ресторане, у них ужасно важное мероприятие и не хватает официантов. Думаешь, тебе это поможет? давит на нее Тарани и ухмыляется. Я сказала тебе отвалить, что непонятного? огрызается в ответ Хай Лин, и высвободившись из цепких рук Ирмы, нервно прощается с подругами, исчезая за воротами школы с нечеловеческой скоростью. — Первый раз вижу, чтобы она помнила о чем-то, не записав на руке, — озадаченно произносит Корнелия, но Вилл отмахивается. Надо значит надо. — Может наконец-то научилась запоминать, — предлагает Ирма и вешается уже на Тарани. — Пойдемте уже домой, — устало произносит Вилл и устремляется к выходу.***
Куда ж ты свалила, а? Тарани угрюмо шла по закоулкам города, пытаясь понять, куда занесло её подругу. Она точно была не дома, потому что Тарани знала, что никакого мероприятия не существует, а стремглав домой Хай Лин никогда не шла, не хотела попадать под раздачу лишней работы. Сейчас Стражницу Огня заботило три вещи: где найти их Воздух, как не воспламениться и как объяснить Хай Лин, что им нужно поговорить. Поэтому она продолжала идти по городу, заглядывая во всевозможные переулки по пути к Серебряному Дракону.***
— Завеса тебя разъеби, — выдохнула Хай Лин, сворачивая в переулок, чтобы перевести дыхание. Она никогда не любила физкультуру, а тут пришлось вспомнить все навыки бега, чтобы свалить подальше от её собственных подруг. Точнее, одной определенной подруги, которая очень хотела поджечь Хай Лин. И хотя девушка была не против сгореть под её руками, она вкладывала в это совершенно другой смысл. — Алло, пап, — Хай Лин набрала отца, чтобы предупредить о том, что собирается погулять. — Я сегодня приду позже, хорошо? Мужской голос в трубке ответил что-то очень строгое и Хай Лин нахмурилась. — Эй, не называй меня Лин Хэ! — она рассмеялась, сглаживая резкость фразы. — Люблю вас! Пока! Господи, надеюсь этот придурок не припрется домой, чтобы спросить где я, а то придется делать вид, что я хочу с ним гулять. Отец всегда так волнуется, он точно даст ему мой номер и тогда мне конец. Почему я просто не могу погулять одна? Мне шестнадцать! Хай Лин раздраженно стряхивала пыль с одежды — она совершила ошибку, когда прислонилась к стене. Хотелось подняться на крышу, взять кружку с жасминовым чаем и наблюдать за городом, но тогда она легко выдаст свое местоположение и разговора с Тарани не избежать. Как будто завтра они не встретятся и все забудется, ха. Хай Лин очень любила себя обманывать и верить во все нереальное. В детстве это было милым, параллельные миры казались красивой сказкой — до тех пор, пока не стали реальностью. Поэтому теперь Хай Лин обманывала себя ежедневно, надеясь, что её ложь также превратится в реальность. Она мысленно вычеркивала возможные варианты скоротать вечер — кафе отметалось, потому что не было денег, в парке обычно тусили Найджел и остальные, Тарани там могла появиться в любой момент, а на крыше ресторана её мог заметить отец, и тогда ей точно не избежать наказания. Варианты стремительно таяли, и единственным подходящим оставался только берег залива — туда никто не ходил, потому что море всегда было холодное, и там можно было прочистить мозги. Она замаскировала себя и вышла на большую улицу, ведущую к побережью. Приходилось идти очень аккуратно, чтобы не задеть никого — никто не смог бы ответить на резонно возникший вопрос — какого хера и откуда? Сосредоточившись на маневрировании в потоке, Хай Лин не заметила, как сзади к ней подошли и выдернули в переулок. — Тарани, — выдохнула она, снимая маскировку. — Почувствовала меня? Подруга смотрела на нее с укоризной, а в глазах читалось — ну, и что за идиотские вопросы? Они стояли в переулке, тишину в котором нарушал только шум с основной улицы. Весь план насмарку, а день уже точно коту под хвост. Что еще вы там мне приготовили, Кандракар вас разъеби? — Хай Лин, — начала Тарани, подозрительно спокойно и без злости. — Нам нужно поговорить о том, что сегодня произошло. — Нет, нам не нужно, — прошипела Хай Лин. — Я знаю, что ты мне скажешь, так что оставь это при себе. Девушка оперлась на стену, скрещивая руки на груди. — Какого хрена ты вообще лезешь другим в голову? — в каждом слове концентрированный яд. Кропотливо собранный и сохраненный как раз на такой случай. — Я хотела тебя разбудить, — буднично ответила Тарани. Весь её внешний вид говорил о полном спокойствии, словно её совсем не задела ситуация. Наверное, так и было, а Хай Лин себе просто как обычно накрутила невесть чего. — Охуенно разбудила, да? — может, она и не хотела, чтобы её слова звучали так неприятно, но уже ничего не могла с собой поделать — годы она держала все в себе, теперь пусть Тарани разбирается. — Признаюсь, не ожидала, — согласилась Тарани, разглядывая подругу. — Всегда думала, что ты течёшь по мальчикам. Голос Тарани оставался спокойным, но в отражении очков — опять эти узкие очки, господь, почему именно сегодня — играло пламя. Бомба замедленного действия, говорила себе Хай Лин. — Ну, как видишь, тут ты просчиталась, — хищно улыбнулась она, понимая, что, черт возьми, давно уже не та легкомысленная школьница, которую все считали чуть ли не дитём чуда. Доброй, искренней Хай Лин уже давно нет, исчезла, как только поняла, что в мире можно получить то, что хочешь, только идя по головам. — И что ты мне скажешь? Прости, Хай Лин, я встречаюсь с Найджелом? Ты моя подруга, так что я тебя прощу и между нами все будет как раньше? Да плевать мне на твое прощение. Хай Лин, для подтверждения своей мысли, сплюнула в сторону — ох, как хорошо, что отец её не видит. Его маленькая принцесса и такие низкие жесты. — Прости, Хай Лин, я-, — начала Тарани, все тем же спокойным голосом, и Хай Лин прорвало. — Завались. Закрой свой рот, поняла? Насрать мне, что ты встречаешься с Найджелом, — она оттолкнулась от стены, выпрямляясь и начала наступление на Тарани, оттесняя её к противоположной стене. — Мне похер, даже если вы прямо тут передо мной будете ебаться в трех разных позах — на большее он не способен. Я тебя люблю уже несколько лет, и поверь, ты бы никогда об этом не узнала, не будь сегодня моим самым, сука, дерьмовым днем. Тарани в шоке смотрела на свою подругу, все еще пытаясь привыкнуть к такой вот Хай Лин — злой, ядовитой, кусачей. Словно гусеница вылупилась из кокона, но вместо того, чтобы стать прекрасной бабочкой, превратилась в ту же гусеницу, только с шипами. Тарани не могла решить, как ей относиться к новой стороне девушки. — Так что можешь проглотить свои извинения, запить дома пивом, ну, или что там твой брат таскает постоянно и порадоваться жизни, — Хай Лин остановилась, потому что заметила, что Тарани спиной врезалась в стену. Между ними было всего лишь несколько сантиметров. — Я со своими чувствами к тебе лезть не буду, и не собиралась, так что можешь- Её оборвали. Тарани, сняв очки, притянула Хай Лин за воротник рубашки и заткнула её поцелуем, кусая нижнюю губу. Прямо как во сне. Хай Лин от неожиданности вдохнула, и Тарани, повторяя действия Хай Лин из сна, проникла языком в рот девушки, углубляя поцелуй. Первой мыслью Хай Лин было отстраниться, оттолкнуть, потому что это была не Тарани, но в голове прозвучала фраза, которую она запомнила слишком хорошо. Ты сгоришь со мной. — Дура, — выдохнула Тарани, разрывая поцелуй. Хай Лин смотрела на неё ошалелыми глазами, пытаясь понять, что только что произошло. — Какая же ты дура. Хай Лин хотела оскорбиться, но в голосе не было и намека на тот яд, которым сама девушка плевалась ранее. В глазах, которые смотрели прямо на нее, играло пламя, а кожа под ладонями, которые она во время поцелуя бессознательно положила на талию подруги, нагревалась. — Тарани? — Хай Лин очень хотелось верить, что это была не игра и не тупая шутка, потому что если это так, то она точно свалит в другую страну — например, уедет к дедушке в Китай. Там должно быть весело. — Даже не думай, — прошипела Тарани, наклонившись к уху девушки. Горячее дыхание опалило прохладную кожу, и Хай Лин вздрогнула. — Никуда я тебя не отпущу.