А в итоге

Девушка сдула одну из мелких разноцветных косичек, упавших ей на лицо, и лишь затем огляделась. Она стояла посреди большого кабинета, едва ли не до потолка заваленного бумагами. На глаза на мгновение попался один из заголовков, что-то вроде протокола или отчёта, и сразу стало понятно, что это помещение принадлежит какому-то канцелярскому работнику. Единственными свободными от документов местами здесь были только клочок пространства метр на метр размером, где она стояла, да огромный стол из красного дерева. Ну, и два кресла рядом с ним — один напротив неё, второй за столом, как раз с той стороны, где должны были находиться разнообразные полочки, ящички и шкафчики. Ноги не болели, но тут же захотелось сеть. Просто так, потому что душа ещё присутствовала, потому что ещё была возможность желать что-то, противиться чему-то. До стула нужно было добраться — через груду бумажек, находящуюся прямо рядом с ней. Девушка прищурилась и спустя пару секунд уже ступала по документам, наверняка представляющих для кого-то ценность. Место назначения оказалось неожиданно очень близко и девушку тут же захлестнула дикая радость — ура, она сделала то, что хотела, она смогла. Упала в кресло, едва не захохотала от радости, но сдержалась. Снова сдула разноцветную косичку с лица и, заложив руки за голову, вытянулась. — А они мне: раскалённые сковородки, котлы, лава, Харон… Пф! Вот и верь после этого людям, — слова вырвались случайно, но жалеть о спонтанном озвучивании мыслей девушка не стала. Надо ещё о такой ерунде задумываться в последние минуты нормального существования. — Если тебе очень нужна раскалённая сковородка вот прямо сейчас, могу устроить. Но боюсь, по размерам она тебе не подойдёт. Если ты, конечно, не умеешь готовить яичницу. Яичницу я люблю, — из небольшой, спрятанной за завалами документов двери, вышел мужчина, уткнувшийся в планшет. Ну, как мужчина — небольшие рожки, торчащие среди совсем не художественно спутанных волос, указывали на отсутствие принадлежности к человеческой расе. После того, как хозяин кабинета (а в том, что это был именно он, девушка не сомневалась) уселся в кресло и тонким чёрным хвостом смахнул со стола несколько папок, всё сразу стало на свои места. Спросить, впрочем, девушка ничего не успела. — Дьявол, — представился мужчина, на секунду отрываясь от своего планшета, и протянул руку, которую тут же пожали со всей силой, коей обладали хрупкие женские руки. Дьявол хохотнул, вырывая свою драгоценную конечность из цепких лап очередной грешницы, и положил на стол бумажку, секунду назад вылезшую из пасти самого обычного факса, сопроводив это действие радостным бормотанием, чем-то вроде «наконец-то». — Пименова Арина Викторовна? Девушка на секунду задумалась, думая, говорить ли правду, но затем решила, что чёрт с ним, всё равно деваться некуда, и кивнула. — Отлично, — Дьявол тут же поставил на бумажке галочку и на секунду приподнял глаза на посетительницу. — Что, вопросы какие-то? — Ага, — тут же кивнула Пименова Арина Викторовна, в который раз сдувая разноцветные косички с лица. — Куда вы Харона дели? Дьявол снова хохотнул. — Понизили в должности, — и, заметив удивлённый взгляд девушки, продолжил в куда более серьёзном тоне: — понимаешь, люди ведь меняются. Если раньше кого-то пугал человек в чёрном балахоне, перевозящий грешников через реку забвения, то сейчас это возведено в ранг обыденного. Приелось, как сказал бы человек. Куда страшнее для многих теперь эдакий бюрократ, грустно мотающий головой после каждой строчки грехов умершего. Сидеть в этой компании им приходится до нескольких дней и в итоге люди, больше всего такие вещи ненавидящие, соглашаются на Ад. А ведь для многих из них дорога в Рай открыта, ты только сожалей о своих грехах. Но нет: «я прав, я делал правильную вещь, это не грех», — Дьявол скопировал чей-то мужской голос, скривившись при этом как от кислого лимона. — И в итоге платят за свою уверенность здесь. Точнее, уже там, — кивок на дверь. — И что, мне тоже так сидеть? — девушке не было страшно, скорее абсолютно наплевать — зачем терять время зря, если можно просто взять и выставить её за эту самую дверь? — Нет, ты уже смирилась с тем, что твоё место здесь, — и ни усмешки, ни злорадства, простая констатация факта. — Хотя, конечно, несколько минут тебе придётся на меня потратить. Обязательный протокол, а времени у тебя теперь всё равно навалом. — Ну, валяйте, — Арина облокотилась на спинку кресла, сложила руки на груди и выдула пузырь из неизвестно откуда взявшейся жвачки. О да, восхитительное чувство — наглость. — Итак, в четырнадцать лет ты подожгла дом молодой семейной пары. Причина? — Дьявол занёс карандаш над второй строкой документа. — Они издевались над Мишкой, — девушка пожала плечами, будто это было чем-то само собой разумеющимся. — А Мишка — это …? — Мой брат, отданный на усыновление. Ему было восемь, а его шпыняли как Золушку. В таком возрасте не заставляют работать на даче и перетаскивать телевизор с места на место. И уж тем более на таких детей не орут за то, что они упали в обморок от недоедания, — в этот раз в голосе даже проявилась ярость. Воспоминания о том, как мелкий жаловался на тяжёлую жизнь ещё не ушли окончательно, единственное, что спасало от взрыва ярости — осознание свершённой мести. — Вследствие пожара умер один человек. — Жалко, что не оба. — В пятнадцать ты украла бриллиантовое колье у мачехи. — А на вырученные от его продажи деньги купила брату велосипед. — В семнадцать ты начала употреблять наркотики. — И бросила через две недели после начала. Кстати, разве это грех? — Да, это нанесение вреда своему здоровью, причисляется к самоубийству. Так что скажешь? — Я была изнасилована, и, так как родителям было наплевать, заглушала наркотиками свои проблемы. Подумывала уже о сведении счётов с жизнью, но в итоге забылась и это отошло на другой план. А после того, как завязала, уже не помнила. Вопрос можно? Разве я такая одна? Почему эти грехи так уж страшны? — она не интересовалась из-за желания убежать, скорее это был какой-то интерес, уходящий в небытие со скоростью песка, сыплющегося сквозь пальцы. — Не одна. Да, они страшны. Но не потому, что так было заведено. А потому, что вы, люди, не хотите искать другие варианты. Наркотики, убийства, ограбления — будто это решит ваши проблемы за мгновение. Разве тебе было хорошо после всего этого? Ты чувствовала себя свободной, может быть? Нет? Никто из вас не чувствует. Но все почему-то не пытаются придумать что-то другое, используя уже протоптанные дорожки, ведущие в итоге сюда. И самое главное не то, что это грех, а то, что вы не можете это принять. «Я был прав, бла-бла-бла», «Я хотела как лучше, бла-бла-бла». И каждый считает свой поступок верным. С маньяками в этом смысле проще. Они сами понимают, что делают и смиряются с мыслью о Аде достаточно быстро. А таких как ты ещё нужно убедить, что они совершили поступок, приведший их прямо сюда. Вопрос закрыт? Я могу продолжать? Девушка кивнула. Говорить уже не хотелось — любопытство удовлетворено, осталось одна пустота. — Ты толкнула брата под машину. Пару минут назад внутри бы точно разгорелось пламя злости от несправедливого обвинения. Пименова Арина Викторовна сидела в кресле ни жива ни мертва, только губы кусала, чтобы не разразиться криком. «Я не специально!» — именно так это произошло пару дней назад. Потом были психиатры, полицейские и встревоженные люди вокруг. И кровь, везде кровь. — Я виновата. Дьявол поднял голову. Где-то далеко что-то прогремело, «будто Зевс молнию метнул», - подумалось девушке. Но от слов своих она отказываться не собиралась. Да, виновата. — Я не смогла уследить за собственными действиями. Если бы огляделась, придумала бы что-нибудь. Но не смогла. Поэтому да, виновата, — и устало разжала кулаки. С каждым словом было всё легче признавать. Да, она должна быть здесь. Дьявол покачал головой и отложил карандаш, перед этим сделав им несколько пометок на бумаге. — Хочешь знать, почему ты себя так чувствуешь? — кивок. — Твоя душа принимает это место. Как вообще человеческие души принимают всё, что им предлагается. Это в вашем, человеческом, характере. Новый приятель? Пообщаться, привыкнуть и реветь, когда он уйдёт, орать «почему я?» и «за что?». Повышение на работе — тоже привыкнуть, порадоваться, а когда что-то случается, спрашивать о том же. С вами случается что-то хорошее, вы привыкаете мгновенно, а когда оно заканчивается, вините в этом какие-то высшие силы. Вы не пытаетесь что-либо предпринимать. Вам нужна стабильность, причём стабильность любая. Хорошо в жизни — отлично, живём. Не хватает чего-то, — ничего, управимся. Плохо жить — а разве у кого-то лучше бывает? Может, он просто везунчик? Вам, людям, просто нужно придать некое устойчивое положение, как бы неприятно оно ни было, поставить перед фактом, что это неизбежно, и подождать немного. В этом и есть проблема — вы не хотите ничего решать. Вы не меняетесь. Вы идёте уже протоптанными дорогами. И в итоге оказываетесь здесь. — Я совершила самоубийство. Девушка сама не поняла, чей это голос прозвучал так близко. Потом будто очнулась ото сна и осознала, что это она сама сказала. Осознала — и поразилась, насколько спокойно произнесла это. Любой стоик бы позавидовал. Дьявол кивнул. — Именно. Ты поступила, как поступил бы на твоём месте почти любой человек. У него проблемы — он скидывает на других. У него большие проблемы — он садится и плачет до тех пор, пока не придёт кто-то, кто их решит. У него очень большие проблемы — он избавляется от себя, избавляясь тем самым и от них. Заметила, что это было легко? Потому что ты пошла по проторенной дорожке. Ты не решилась протоптать свою. — Мне говорили, здесь будет страшно, — под руку сама собой попалась разноцветная косичка. Здесь она казалась куда более тусклой, чем при жизни, не было той душевной яркости, той радости, которая вкладывалась в причёску. — Правду говорили? — Да, — губы сами собой сжались. На слёзы уже чего-то не хватало, но какие-то эмоции ещё оставались. — Самое страшное для человека — потерять свою душу, а вместе с ней и себя. Потерять всё, что ты любил. Остаться… пустым? — да, верно слова подобрала. Настолько верно, что даже исчезающие чувства всё-таки пробежались мурашками по коже. Не осталось ничего. Только время. Оно ведь ни черта не лечит, ты заметил? Дьявол усмехнулся. — Твоё время пришло. — И что будет дальше? — не было ни интереса, ни жалости к себе. Простое поддерживание разговора. — Мы пройдём в эту дверь и ты растворишься. Если кто-то будет молиться за тебя на земле, ты воскреснешь в конце времён. Если же нет, тебя просто не станет. Пустое место. Ты будешь тем, чем ты себя сейчас чувствуешь. Пименова Арина Викторовна кивнула. Да, у неё ещё что-то оставалось. Телесная оболочка и тысяча разноцветных косичек, тускло светящихся в пустоте. Интересно, что будет в итоге? Внезапно появившийся интерес заставил поднять голову на проводника. — Изредка ты будешь что-то чувствовать. Вид душевной боли. Это ведь Ад, верно? Жутко неприятно знать, что потеряла что-то необходимое, что так мало ценила раньше. Грешница кивнула. Верно, дикое страдание. Но всё равно всё закончится пустотой. Легче смириться, чем питать какую-то надежду. Дверь закрылась за спиной. Её душа приняла это место. Пименовой Арины Викторовны не стало.