И пришла зима

Когда еще совсем юный Ливтрасир покидал родной Пайон, его мать, завязывая ему вокруг шеи форменный шарф лучника, давала ему последние наставления. Ливтрасир послушно кивал, и колючий шерстяной шарф неприятно щекотал подбородок. Родители были бедны, и все что он получил, отправляясь в большой мир — старый, но добротный лук, еще отцовский, в староглинянные времена привезенный им из восточных земель. Оттуда, где луки делали с любовью и на века. Его изящный изгиб, напоминающий очертания губ, сочетался с невероятной мощью, запертой в истертых деревянных плечах. Это почтенное оружие, давно дышавшее на ладан, сменило трех старших братьев Лива и теперь, по праву наследия досталось ему. Счастливый владелец, изобразив лицом безмерную благодарность, про себя решил, что заменит эту древнюю рухлядь с первых же денег. Лив единственный из семьи, решился покинуть родной городок навсегда. Весь его клан, с гордо поднятой головой, складывал свою жизнь, амбиции и цели на алтарь всеобщего блага. За горными перевалами — единственным проходом из старой долины в Рун-Мидгард — древним проклятием, пыталась выбраться в человеческий мир тьма. Проклятая, заброшенная столица, наводненная ожившими мертвецами. Прорвавшееся из недр другого мира зло. Давным давно, лес Пайона был целым государством, но во время последний битвы богов с демонами, злой рок разрушил все, что было создано за столетия. Опасаясь, полного разрушения мира, Высшие, демоны и люди заключили перемирие, но разлом истекающий тьмой, никуда не делся. Быстро собранное ополчение смогло дать ей отпор и основало у перевала новый город. Время текло, Пайон рос, а молодые юноши и девушки, получив свои первые луки отправлялись на баррикады, что бы больше никогда их не покинуть. Прадед Лива защищал перевал от оживших мертвецов, дед командовал там сотней, отец и мать познакомились там в дозоре и черт-знает-сколько поколений его предков, слегло там же, во имя всеобщего спокойствия. Но Ливтрасир никогда не хотел складывать свою голову ради защиты государства. На рубеже и без него было достаточно людей. Ему хотелось увидеть большой мир, не ограничивающийся наскучившими зелеными насаждениями и баррикадами Пайона. Попав впервые в жизни в большой город, он был ошеломлен. Жизнь, как выяснилось не состояла из постов, дозоров и третьей, самой ненавистной стражи. Можно было уснуть, когда взбредет в голову, проснуться, когда захочется и идти куда вздумается. Жизнь была прекрасна. Пока однажды земля не содрогнулась. В тот день лучник с своей командой зачищали лабиринты Моррока. Приключенцы были набраны для этого задания пронтерской церковью по стандартному, давно утверждённому шаблону. Паладин — броня не легче горы комплексов. Ассасин, змея медянка, смуглая и гибкая Лиф. Весельчак волшебник по имени Ланс, и простодушный, добрый как сенбернар, священник, адепт великой и единственной всея Пронтеры церкви. Пятым был сам Ливтрасир — старый (все никак повода поменять не выдалось) отцовский лук бьющий без промаха, да верный сокол. Их ждали несколько дней безвылазно проведенных в бесконечной путанице лабиринта, воскресшие мумии древних, чудовищные наги с змеиными хвостами и в самой глубине — Осирис — воскресший древний. Гнилые обвязки бинтов и армия поднятых из вечного сна. Злая, быстрая птица — дар гильдии охотников — крючковатыми когтями сорвала с головы побежденного древнего золотой венец и люди, смеясь, победителями вышли из древней пирамиды. Вышли и застыли. Лиф — истинное дитя Моррока — тонкая, узкоглазая и смертоносная, протянула ладонь к небу. На узкую ладошку медленно спланировала снежинка. В пышущей жаром пустыне, где дожди шли раз в столетие, и лишь ночь приносила краткое облегчение от вечного зноя, шел снег. — Вы только представьте! — рассмеялся маг, счастливый обладатель теплой мантии подбитой мехом — Сходили на пару дней, а нагулялись аж до зимы. Священник, стряхнул с плеч белые хлопья и покачал головой. Ему не нравился ни снег ни песок. Все, чего он хотел — вернуться к каменным сводам родной Пронтеры. За те сутки, что им потребовались, что бы дойти до городка в центре пустыни, снег основательно припорошил песчаные барханы. Моррок был полон людей. Местные жители слонялись, разглядывая снег и пытаясь лепить первые неловкие снежки, а искатели приключений и наемники, нервно кучковались, и переговаривались о чем-то шепотом. По дороге к Кафре, команда наткнулась на юную аколиточку, рыдавшую в голос, которую неумело и неловко утешал такой же мелкий воришка. Священник, подошел к ним, и погладив девочку по голове, тихо сказал ей что-то и вернулся к команде. — У молодых послушников это бывает. Кризис веры и боги перестают отвечать. Через это просто нужно пройти. Лив, приметив Кафру, плотно окруженную стражущими, попытался пробиться к ней, но закутавшаяся в теплую накидку сотрудница сервиса, раскланиваясь на все стороны приносила толпящимся вокруг нее людям самые искренние извинения. Телепорт компании не работал. Связи с другими городами не было. Люди плотно окружившие Кафру бурно негодовали, просили, умоляли. Но девушка, лишь плотнее куталась в пелеринку, продолжая быстро выдавать извинения. Недоуменно пожав плечами Ливтрасир вернулся к своим. — Телепорт не работает ребята, может святой отец сподобится помочь? Священник, поднимая руки к небесам - вечная попытка дозваться — начал петь молитву. Выйдет дороже чем с Кафра-сервис, это да. Для создания телепорта священнику нужно сделать подношение богам, а принимают они исключительно драгоценными камнями — но что уж теперь. И полетел в снег, сверкая гранями, голубой камушек. Тяжкая минута ожидания, и ничего не происходит. Светящаяся арка телепорта не появляется внезапным спасением от недельной пешей прогулки. Боги не отвечают взывающему. Их стандартная команда застряла в заснеженном пустынном Морроке. Городе, где найти теплые сапоги, или любую зимнюю одежу, так же реально, как и разжалобить торгаша на рынке Альберты. Лив тупо смотрел, как священник начинает паниковать, пытается благословить, исцелить, сделать хоть что-то, но все его молитвенные напевы лишь пустое сотрясение воздуха. Бедняга кажется в панике и его, в принципе, можно понять. Кризис веры и полное бессилие, все дела. Только у послушников, да? Охотник зябко потер ладони. Ему внезапно стало страшно. Недельное путешествие, через недружелюбные земли Моррока с целителем и и то же самое путешествие без него, совершенно разные мероприятия. Сокомандника, они, понятное дело не бросят, но тут и порингу понятно, что сейчас священник — мертвый груз. Ланс — весельчак и душа компании, уже как пару часов пытающийся упаковать в свой плащ полураздетую убийцу, побледнел, почти сливаясь цветом с снегом и отвернулся. Казалось он что-то бормочет, охотник прислушиваясь угадал слова заклятия огненной ловушки. Ланс с громким хлопком свел руки. Ничего не произошло. Через пару часов, команда сидела в маленькой таверне, полной таких же неудачников, застрявших в снегах. Помещение было не предназначено для минусовых температур, холодный ветер задувал со всех щелей и у легко одетой Лиф уже посинели руки. По результатам краткой проверки и опроса прочих товарищей по несчастью, стало ясно — все что требовало помощи свыше, любое заклинание или молитва, проклятие и благословение больше не работают. Ни у кого. Волшебник со священником, теперь лишь обуза. За окном раздалось визгливое: — Кайтесь! Кайтесь, грешники! Ибо пришла Великая Зима! Дрогнул Иггдрасиль, и лед Нифльхейма пришел в Рун-Мидгард! Кайте... Последнее «кайтесь» оборвалось, и Лив живо представил себе, как кликушествующего пророка заткнул чей-то кулак. — Боги не отвечают.. — бормотал священник, монотонно раскачиваясь — я не чувствую больше их присутствия. Неужели они отвернулись от нас? Снегопад так и не прекратился. Их команда была одной из тех немногих, кто решил выйти из города, не дожидаясь, пока снег перекроет все дороги. До Пронтеры было пять дней пути, при нормальной погоде. Сколько продлится путь сейчас, они могли лишь предполагать. Ездовой Пеко паладина увязал в сугробах. На его спине мертвым грузом покоились комплект доспехов (лишнее железо не грело, лишь мешало идти) и восседала Лиф. Южанке, привыкшей к вечному лету, приходилось хуже всех. Люди замотанные в обрывки одеял, и различное, разномастное тряпьё — все что удалось собрать по скованному морозом Морроку — шли медленно, сказывалась усталость долгого пути и необходимость преодолевать снежные заторы. На третий день, утратив бдительность, они угодили в муравьиное гнездо. Злобные, оголодавшие твари, каждая размером с добрую псину, ошалевшие от непривычного холода, выбрались на поверхность из подземных ходов и за ними шла королева. Огромный монстр — тело прекрасной девушки, втопленное в сочащуюся слизью плоть насекомого. Шатающийся от усталости маг стал их первой жертвой. Острые жвала самого быстрого муравья перерубили левую ногу Ланса под коленом. Взвыв, он упал и из всех сил заехал второй ногой по голове твари. Подоспевший паладин ударом меча, разрубил хитин панциря, расчленяя мерзкое насекомое надвое. Незаметно подкравшаяся Лиф вонзила отравленный катар в мягкое подбрюшье королевы, вспарывая его и выпуская слизь внутренностей наружу. Лив натянув тетиву старого отцовского лука вогнал стрелу в лоб монстра и движением руки послал вперед сокола, который спикировал на мелких муравьев сверху, раздирая их когтями. В предсмертной агонии, королева дернула щупальцами откидывая паладина назад. Отлетевший рыцарь, вскрикнул, прижимая руку к груди. Священник бросился к нему, прикрывая собой и оттаскивая от бойни. Оставшихся насекомых добили асассин с Ливтрасиром. Ланс извивался в быстро темнеющем от крови снегу, подвывая и загребая его горстями. Левая нога бесполезно болталась на обрывках кожи и сухожилиях, алая кровь, пульсирующими толчками изливалась из раны. Лив с рыцарем подхватили мага под руки и быстро потащили ко входу в муравейник. Ныне опустевшая муравьиная пещера, могла стать отличным укрытием на некоторое время. Рана паладина, оказалась не столь серьезной - хлесткое щупальце, прошлось по груди, закрытой лишь поддоспешником и разорвало кожу. Но не смотря на то, что кожа вокруг раны была ненормально горячей на ощупь, рыцарь лишь отмахнулся и промыв рану растопленным снегом, быстро натянул рубаху, не дав даже перевязать себя. Святой отец кое-как перетянул ногу Ланса самодельным жгутом, повыше колена, пытаясь остановить кровь, но культя продолжала кровоточить. Зелья исцеления — отвар созданный с помощью магии, не действовали. Бледный маг лежал на тряпье и быстро дышал. На его коже, холодной и липкой, выступила испарина. Ближе к рассвету, он потерял сознание, и к утру, форменный, богато украшенный мехами, плащ стал ему уже не нужен. Путники, за неимением большего, закопали несчастного в снег и продолжили путь. Пеко, дитя пустынь, верная ездовая птица, не выдержала лютого холода и отсутствия привычной еды на четвертый день. Люди оказались сильнее. Паладин, упрямо сжав челюсти и пошатываясь с трудом передвигал ноги. Ливтрасир помогал идти практически обессилевшей Лиф закутанной в меха. Увязая в снеге по колено, он благодарил мать, за дурацкий колючий, и очень теплый шерстяной шарф, который он не сменил, даже получив новую форму охотника. Позади всех медленно ковылял священник, не прекращая бормотать под нос бесполезные молитвы. Впереди была теплая, привычная Пронтера. На ногах их держала только надежда. В столице, должны были помочь. Объяснить, что же случилось. Дать крова и теплой одежды. Спасти. На пятый день, когда они миновали пустынные земли, и начали подходить к перелеску, окружавшему столицу, снега стало заметно меньше. К вечеру, когда снегопад окончательно прекратился, охотник подстрелил пару лунатиков и нашел сухих дров. Спрятавшись в небольшой пещере, путники наконец устроили себе нормальный привал. Рыцарю стало заметно хуже. Рана на его груди воспалилась, почернела и из нее непрестанно сочилась кровянистая сукровица. Видимо в рану все таки попало немного ядовитой слизи с щупальца муравьиной королевы. От этой отравы, наверняка спасло бы простое благословение, но боги так и не ответили священнику, сколько бы он не надрывался. Когда пришла пора двигаться дальше, паладин не смог подняться. Они остались еще на один день. Лиф, знаток ядов, попыталась под слоем снежной порошки собрать лечебных трав и приготовить отвар, но было уже слишком поздно. В этой же пещерке, ближе к ночи, рыцарь, сжимая ослабевшими пальцами клинок, отправился в Валхаллу, вслед за верным Пеко. Через пару дней, когда их поредевший отряд вышел к пока еще зеленеющим холмам, что окружали величественную Пронтеру, первый не выдержал священник. Упав на колени, он тонко и страшно завыл на одной ноте, вцепившись пальцами в волосы. С сопки, на которой они стояли, открывался отличный вид, на то место, где раньше стоял оплот всея Рун-Мидгарда. Пронтеры больше не было. Был лесок, кое-где изрядно прожженный. Были груды камней, видимо остатки городских стен. Была пара палаток, разбитых у каменных обломков и бездумно слоняющиеся туда-сюда люди, несколько больших кострищ. Была огромная трещина, чудовищным шрамом перечеркнувшая лес. Провал в земле, расколовший землю, где ранее стояла столица и поглотивший город. И черная стоячая вода затопившая разлом. Они подошли к краю трещины. Ливтрасир бездумно подобрал камень и кинул его в воду. Жидкость жадно поглотила подношение, не выдав даже расходящихся кругов. Лиф устало села у обломка стены, зябко обхватив колени, охотник примостился рядом. Пронтера уничтожена. Орден паладинов, храм, дома. Все пропало. — Все пропало — эхом отозвался, словно подслушавший его мысли священник. - Боги покарали нас, отобрав милость свою. Иггдрасиль пал и в наш мир проник холод Нифльхейма. Нас ждет лишь вечный холод и забвение. — Пора каяться? — надтреснутым голосом спросила ассасин, глядя в черную гладь воды. — Боюсь, некому. — священник устало вздохнул — Боги не слышат нас больше. Им не до нас. Это не просто зима. Это конец перемирия. — Фимбулвинтер! - воскликнули сзади. — Рагнарок близок! Этот разлом — следствие первой раны на теле великого ясеня! Лив обернулся. В любимой позе всего духовенства, воздев руки к небу, у обломка стены стоял какой-то незнакомый епископ, проповедуя небольшой группке людей, видимо тем счастливчикам, которым удалось выжить во время катастрофы. — Эта фимбул что-то, это что? — шепотом уточнил охотник у сопартийца. — Великанская зима. Старое предсказание. — ласково пояснил священник — лютый, вечный холод, на три года. С каждым днем будет все холоднее, пока все живое не уснет. Тогда в Рун-Мидгард, хлынут древние твари запертые в других мирах, уничтожая последних выживших и боги с демонами сойдутся в последней битве, разрушая этот мир. Так говорится в писаниях. — Хорошо — согласился охотник поднимаясь и отряхивая снег со штанов. — Пусть будет великанская зима и мы все замерзнем намертво. Но я тут подумал, что замерзну-ка я дома. Он затянул поплотнее колючий мамин шарф и поправил лук за спиной. Его сила и способности не зависели от милости богов, так что до дома он дойдет. А уж леса Пайона, он знает как свои пять пальцев. Пока зима не добралась до родного леса, идти будет куда легче. Южанка поднялась, поправляя катары за спиной — ей сила богов тоже ни к чему, пока на месте руки. Священник протянул ей мажий плащ и вопросительно взглянул на Лива. Это тоже хорошо. В сражении толку от него не будет, но может его знания помогут хоть немного. Все лучше чем слоняться по краю разлома, оплакивая утраченное навсегда. — В путь? Бесчисленное множество поколений его семьи умирали на той горной гряде, пытаясь не пустить тьму в Рун-Мидгард. Пожалуй, теперь есть смысл влиться в фамильное дело. Над разломом закружились первые снежинки. Слепая старуха поворачивает голову на звук. Тонкие, узловатые пальцы не останавливаются ни на секунду, продолжая причудливым узором выкладывать на коврике звериные позвонки вперемешку с камнями рун. — Скажи мудрая, что ты видишь? Старуха скрипит в ответ, равнодушно и заунывно. Она видит лишь смерть. — Может еще что-то, мудрая вельва? - Просит голос. Слепая сжаливается, и пророчит жизнь молодым богам. — Что еще ты видишь? Вельва поджимает губы. Теребит раскиданные по полу кости, раскидывая их снова и снова. Проходит много времени, прежде чем она говорит вновь: — Война окончится. Мир уцелеет. Возвратятся из царства мёртвых и примирятся между собой Бальдр и его убийца — слепой бог Хёд. Выживут, укрывшись в роще Ходдмимир и два человека — Лиф и Ливтрасир, которые вновь дадут начало человеческому роду. Вот что вижу я.