Когда умирает сказка.

Ненавижу Новый год. Казалось бы, красивый праздник: новогодняя ёлка, свечи, украшения - если у кого - то есть желание всем этим заморачиваться. И в то же время блядский праздник. Неправильный. Я жду чуда. Каждый год, под воздействием всей этой пропаганды про Деда Мороза, жду, сам не зная чего. Деда мороза. Хули. Впрочем, я вообще не очень люблю праздники. Всю эту раздражающую хлопотливую суету, когда ты не знаешь, куда себя деть и чем заняться; Используемый в качестве подручного средства женщины. Мешающийся, бестолковый, никчемный и бесполезный. Тебя гоняют в магазин матери и жёны, затем, чтобы сорвать на тебе досаду по поводу того, что ты обязательно купил, что - то не то, что - то забыл или делаешь всё не так. Впрочем, это ещё не самый худший вариант всего того, что выпадает на обе стороны в процессе намечающихся приготовлений. Когда я был женат, в праздничные дни наши с Маринкой ссоры достигали наибольшего апогея. Почему? Казалось бы, праздник, но в то же время столько этого изматывающего напряжения, что я даже не удивлялся, когда мы начинали собачиться между собой и огрызаться. Маринка вечно опаздывала и в итоге начинала портить настроение мне и ребёнку. Дёргала каждую секунду, придумывала идиотские поручения, превращая меня в мальчика «подай - принеси». В лучшем случае. В итоге моему огромному терпению приходил предел, и я срывался в ответ. К нашей чести следует сказать, что мы никогда не выясняли отношений при Лизке. Так зовут мою дочь. Ей уже пять лет, и Маринка разрешает мне видеться с ней. И даже закидывает удочки на предмет возвращения. Она сожалеет о разводе. Всё произошло на эмоциях: идиотски, импульсивно, как часто случается у молодых. Но я не хочу возвращаться. Не хочу начинать всё сначала с женщиной, чья любовь давным - давно стала безразлична. Я не успел привязаться к «Нам». И единственное о чём сожалею, это о собственном одиночестве. Я хотел, что бы у меня была семья. Хотел бы вернуть Лизку. Но не с Маринкой. От таких самоуверенных амбициозных дамочек, красивых и знающих себе цену, меня всегда воротило за километр. Однако Маринка сумела меня зацепить, и всё. Я безнадёжно влип, как муха в паутину. На долгие четыре года. И может быть бы побарахтался там ещё дольше, если бы Маринка не нашла себе мужчину, который её устраивал больше чем я. А точнее деньги которого… Впрочем, закрою эту грустную тему. Благодаря тому оленю нас и развели столь стремительно и неотвратимо. Он, видите ли, хотел отвезти её на Мальдивы. Не знаю, отвёз ли. Я как - то не интересовался их жизнью. В общем, мы развелись на Новый год. В канун этого светлого и прекрасного праздника. Вот такая вот суровая, правда, жизни на фоне всеобщего пряничного волшебства. Интересно, почему я до сих пор верю, сам не знаю во что? Логически я же ведь всё понимаю. И тем не менее подсознательно чего - то жду. Как и в День Рождения. Случиться чудо. Случиться обязательно. Но всё будет как обычно. День 31 декабря и знаменательная новогодняя ночь, которая должна стать особенной, но ничем не отличается от всех предыдущих дней и ночей. Пьянка, стандартный набор уже тысячу раз пробованных салатов, в лучшем случае клубешник с трясогузкой на танцполе, и сексом, который веселит и будоражит кровь, но оставляет осадок на душе…Осознание некоей душевной пустоты, и своего собственного больного одиночества. Как говорит мой друг Пашка, люди не умеют себя развлекать. Для этого надо обладать особым сознанием. Быть, так сказать, выше обычного бытия. А я не выше. Это Пашка может быть особенным. А я? Я такой же как все. И может быть, поэтому ненавижу этот праздник. Он вскрывает правду. Правду обо мне самом. О нас самих. Людях, серых и ничем не примечательных. Людях, которые живут, сами не зная для чего, которые не умеют жить, не ценят того единственного и неповторимого мгновения времени «здесь и сейчас», которые верят в деда Мороза и думают, что обязательно появится какой - то добрый фей, или фея, которая взмахнёт волшебной палочкой, и всё измениться. Как в сказке. Удивительное дело. Отрицая настоящее, мы вроде бы взрослые люди, живём в будущем. Мгновением, которое вот - вот случиться и уж тогда… Этот бесконечный самообман души который проходит с возрастом, напоминая нам о себе бесконечными разочарованиями и болячками. Тысячей безвозвратно упущенных мгновений, которые мы не ценили, но о которых ностальгируем с нерациональной детской тоской. Казалось бы, нужно спохватиться и что - то изменить. Но время имеет свойство так удивительно быстро проходить, словно смеясь над идиотами, решающими начать всё с начала. Вот только наступит этот понедельник. …А за ним… Незаметно придёт Новый год… В котором обязательно будет всё по - другому… Эту песенку можно продолжать до бесконечности. Идиотская философия людей, которые не умеют жить. Не потому что не умеют, а потому что слишком лениво. Оказывается, для того что бы «быть», надо прилагать усилия. Поставить перед собой цель, пробиваться, или же барахтаться в собственном болоте, безоговорочно приняв его и полюбив в нём каждую захудалую кочку. Но ведь это тоже надо уметь… Вот вроде бы всё знаю, всё, чёрт подери, давным - давно знаю. Но каждый раз, всё будто бы впервые. Кажется что именно сегодня, вот сейчас. Новый год. Этот идиотский праздник, придуманный жизнерадостными романтичными оптимистами, которые в любой сосульке способны увидеть солнце. Всегда презирал таких. Моё мужество не нуждается в романтике Нового года. Я взрослый мужик, реально смотрящий на вещи. Чуть усталый, чуть разочарованный, но отнюдь не склонный к депрессиям и суицидам. Скорее наоборот. Жизнь кипи во всём своём ключе, и я буду радоваться всем твоим внезапным эскападам. Вот только почему их бывает так удивительно мало? 88888 Пашка заходит в квартиру, даже не удосужившись снять ботинки. Сука. Ну, хоть бы раз обратил внимание на то, что я живу один, и у меня нет жены или заботливой девушки, которая тут будет лихо шуршать со шваброй или пылесосом. Делаю ему замечание. Пашке все равно. Как обычно. Интересно, есть ли в его жизни хоть что - то святое или значимое? Смотрю на него краем глаза, наверное, чуть более выразительно, чем следует. И в итоге он нехотя снимает обувь и закидывает её в коридор. Как попало. Пашка всё делает через жопу. Иногда я начинаю всерьёз задумываться о том, что руки у него растут именно из этого места. Думает он тоже как обычно исключительно им. Во рту неизменная жвачка, на башке тающие сосульки волос. Придурок, вышел из душа и сразу же попёрся на мороз. Был бы я его матерью, удавил бы в младенчестве, что б не мучится. Двадцать лет бля. Аборт уже однозначно не сделаешь. Вот только у Пашка нет матери. Это единственное, что я о нём знаю. У меня родители есть. Живут в Томске. И отец и мать. А я сам вот обосновался здесь. В этом городе встретил свою будущую, теперь уже исключительно бывшую супругу Маринку. Познакомились ещё в студенческой общаге, потом купил квартиру, не без помощи предков, ну женился на Маринке, заделав ей ребёнка по неосторожности. Развёлся тоже здесь. Жизненная проза банальной семейной неслажёнки. Я и сам знал десятки таких. Пашка откупоривает пиво, и начинает трещать с порога. "Охуевать" (прим - местн. выраж.) по поводу моей хаты. Придурок. Как будто это не он заставил меня украсить её. Если бы не он, я бы не стал "заморачиватцо" абсолютно… Но в этот раз… В этот грёбанный раз, я украсил гирляндами каждую фиговину в этом грёбанном доме. Словно от этого что - то изменится. Изменилось. Я сижу и жду чуда. Да какого чёрта? Смотрю на Пашка. У него в руках новогодний сувенир - мышка на футбольном мяче. Ставит её незаметно на полку, словно думает, что я не вижу. Сердце сжимается. И там словно пружина болит. Так происходит каждый раз, когда я вижу его. Пашка несет, какую - то ерунду. Иногда он совершенно не думает о чём говорит. Слова летят сами собой, словно в его горле отвинчен неуправляемый болтливый краник словесного поноса. А я молча приняв пиво из его рук и буркнув нечто приличествующее ситуации, снова втираюсь в монитор компа, почти не слушая что он там тараторит. Через пять минут по моему телику идут сплошные мультики. В самом прямом значении этого слова. Парню двадцать лет, и он смотрит мультфильмы. Ну не даун ли? До прихода Пашка, я в пол уха слушал «Смех без правил» и краем глаза периодически пялился, на мельтешащий экран, забавляясь остротами, как обычно говнистого ведущего. Второй глаз, как обычно устремлён на монитор, в котором тоже нет ничего интересного, если не считать выкопанного из недр бытия какого - то древнего трактата по философии. А хуле. Я же умный. Пашка переключает на мультики. Нет, я не против. У меня только один вопрос: Ну зачем ему эти дебильные мультики, если у меня все полки заставлены кассетами на любой вкус? Выбирай - не хочу. Кое - что осталось от ребёнка. Кое - что я прикупил после знакомства с Пахой, в чём никогда не признаюсь ему. Что такое опекать? Что такое заботиться о ком - то? Переживать, сходить с ума, стараться незаметно сделать, что - нибудь приятное? Из меня вышел хуёвый муж, и не менее хуёвый отец. И вот надо ж тебе. Пашка. Ненаписанная страница моей жизни. Страница, в которой я не хочу признаваться даже самому себе. Пашка любит Новый год. Не просто любит, а влюблён в этот праздник с упоением моей пятилетней Лизки, которая вот вроде бы уже понимает, что подарки под ёлку кладут папа с мамой, но, тем не менее, старательно пишет письмо деду Морозу и изо всех сил старается не уснуть, что бы увидеть, как он придёт. Пашка сам покупает себе подарки. Закупает их десятками, что бы заботливо и трепетно украсив это колючее зелёное дерево, положить их «под ёлочку» и утром типа найти. Когда до меня дошло что базой очередного Новогоднего домика в стиле Пашка станет ещё и моя многострадальная хата, я чуть не двинул кони. Намылился бы в бега и даже прикинул реальные шансы успеть уехать к родителям. Но Пашка появился раньше и глядя, как он со счастливой идиотской мордой носится по моей квартире, что бы навести в ней безвкусный хаос, гордо именуемый украшением жилища, я как - то внезапно понял, что остаюсь. Хуже того, когда этот малолетний дебил ушёл, потому что ему надоело, я сам, добровольно, занялся оформительским дизайном. Ну, если бы я им не занялся, моя психика бы однозначно не выдержала подобных метаморфоз. У Пашки напрочь отсутствует вкус. Впрочем, чего у него только не отсутствует, начиная от недоразвитого интеллекта в младенчестве. И когда я начал готовится к Новому году, как - то неожиданно увлёкся. Хуже того, я обычно рационально подходящий ко всем вещам, словно и сам заразился от Пашки. На душе царило тупое, непривычное ощущение праздника и самое гадское: ожидание чуда. Которое естественно не произойдёт. Пашка обладает удивительной способностью, заражать своей энергетикой все, что находится в радиусе нескольких метров от него. Иногда мне начинает казаться, что у меня даже стены пропитаны присутствием Пашки. Хотя, это полный бред. Он больше не живёт у меня в квартире. Да и появляется в ней довольно редко. Даже этот его внезапный залёт с обязательным очередным заскоком по Пашку, начинает казаться чем - то из разряда чудес. 88888 Мы познакомились в подъезде моего дома. Спустя два дня после Рождества. Можно было бы сказать, что в некотором роде он стал моим рождественским подарком, если бы его присутствие не причиняло мне столько геммороя. Я встретил его почти год назад. Голодного, измученного, оборванного в переносном смысле. Одет этот крендель кстати был на удивление прилично. Может быть, поэтому я пустил его в квартиру, а потом уже просто не смог прогнать. Он удивительное дело. Позвонил в мою дверь и попросил... Нет, не пожрать. И не водички. (Просьба, которой до установки домофона, меня вполне часто донимали местные нарки.) Пашка попросил разрешения сварить себе макароны. Я ахуел. Однако вместо того, что бы послать этого казачка куда подальше, почему - то посторонился и позволил ему войти. Было нечто такое в его глазах. Нечто, что не позволяло ему отказать. Это странное выражение, сохранилось в них до сих пор. Я очень не люблю замечать его. Потому что от этого мне становится не по себе. Пашка поссорился с родителями. Я никогда не пытался выяснить у него причину этой ссоры, потому что стоило мне начать расспросы, как глаза его сужались, и он уходил в себя, вместо приветливого и обаятельного, в общем, то пиздобола, становясь колючим и озлобленным ежом, готовым сорваться и психануть с каждого моего слова. Но как я выяснил, Пашка вырос в благополучной семье. Более того, семье обеспеченной. Правда вместо матери у него была мачеха, но вытянуть из него подробности было возможно, разве что клещами. Пашка никогда не отзывался дурно о своих родителях. Просто он о них не говорил. Вот и всё. В общем, я пустил его к себе жить. Идиотизм? Возможно. Но в тот момент я как - то неожиданно проникся к нему сочувствием. Да и у кого из нас, в подростковом возрасте не было проблем? Ну что с того, что парень чуток подзадержался в детстве? Через некоторое время я начал ощущать, что из нас двоих, в своём так называемом детстве, безнадёжно застрял разве что я сам. Мне не приходило в голову, что этот выросший на всём готовом крендель, окажется способным зарабатывать деньги. Я сам научился зарабатывать их только в двадцать пять лет, когда вместо того что бы работать на чужого дядю, рискнул открыть свою собственную фирму, по установке окон и дверей, которая приносила мне небольшой, но достаточный доход. Пашка оказался способен. На второй день, отъевшись и отоспавшись он ушёл, а когда вернулся, оказалось что у него уже есть деньги. Я даже подумал, что он обворовал кого - то. Пока не навёл справки и не выяснил, что он действительно работает. На двух работах днём, и охранником, на какой - то навороченной фирме по ночам. Очень остроумно придумал. Респект. Я пытался предложить ему работу у меня. Любой нормальный человек должен был бы согласится. Но когда бы это Пашка был нормальным? Он отказался. А я не настаивал. В конце концов, нянькой я не нанимался. Хватит с меня и того меценатства, что я запустил незнакомого, в общем, то парня в свою квартиру. А летом Пашка укладывал асфальт. Потому что ему надо было срочно подзаработать, а с работой наметился аврал. Когда я увидел его в оранжевой робе, уставшего, мокрого от пота и красного от напряжения, раскидывающего горячий асфальт с погрузчика. Во мне впервые, что - то щёлкнуло. Во мне и раньше щёлкало, но как то незаметно, неощутимо. Например, когда я понял, что за свои грёбанные копейки он действительно пашет, а не пинает хуи и, приползая, домой никакой, принимает душ, чтобы наспех поесть и снова уйти. Просто тогда это было как - то незаметно. Типо каждый крутиться как может и кому - то, например этому язвительному пиздоболу не повезло. Тем более я же ему предлагал помочь. Но что - то изменилось. Я и сам не мог понять что. Я хотел схватить Пашку, пиздануть ему по морде, затолкать в машину, прямо в его рабочей робе и увезти… Но я молча сел и уехал, и никогда не заговаривал больше о том, что видел его. Просто спросил ещё раз не хочет ли он поработать у меня? Паха вежливо сообщил, что не хочет, вот и всё. Страница перевёрнута. Когда через полгода он съехал от меня, я понял, что скучаю по нему. По его несмолкающей трескотне на кухне, по его идиотским шуткам и детским закидонам. Оказалось, жить с другом, через три дня общения, я его уже не воспринимал иначе, это как - то по - особенному здорово. Удивительно напомнило мне студенческие годы в общаге. Пашка приходил поздно. Я не ложился, всегда ждал его, даже когда уставал как собака. Мы пили пиво и курили напару, травя друг другу байки и анекдоты. Я не так разговорчив, как он и предпочитаю просто слушать и в отличие от него, я не умею так развлекать кампанию. А Пашка был центром кампании. Когда у нас выпадали выходные, дома бывало шумно. Пашка не спрашивая моего согласия, наводил целую шоблу каких - то левых друзей, посторонних баб. 8888888 Сказать, что бы я был против, это было ничего не сказать. Я предпочитал тишину. Но увидеть, как Пашка оживает.…Да это стоило того. Наверное, стоило. В глазах его появлялся блеск, плечи распрямлялись, он смеялся и чудил словно забываясь в своих безумствах. Трахал баб в соседней комнате. Иногда кое - что перепадало и мне. Удивительно, но с приходом Пашка наша сексуальная жизнь стала разнообразнее и насыщеннее. Я говорю наша, потому что частенько случалось, что мы с ним озорничали в одно и то же время, в разных комнатах отжаривая своих случайных подруг на примыкающих к стене кроватях. У Пашка в комнате стоят раздолбанный скрипучий диван и его звуки, если честно являлись неплохим таким стимулом подспорьем. Я не нуждался в стимулах, но почему - то, когда мы это делали одновременно с ним, я словно зверел. И стоны наших пьяных уже ничего не стыдящихся партнёрш, соперничали друг с другом и мы сами словно вели между собой негласный спортивный поединок. Побеждало понятное дело молодость. Но могла ли она сравниться с опытом. Я подозревал, что в кровати я буду получше, чем он. Пока не убедился в его непомерных аппетитах юношеской гиперсексуальности. Пашка готов был трахать всё что движется и это его вечное «хочу» читающееся в его глазах, не раз было у нас темой для шуток. Я прозвал его кроликом. Пашка не остался в долгу. Цепочкой моих метких и язвительных прозваний можно было бы исписать всю дверь холодильника на кухне. Что этот гадёныш периодически делал. За что получал пиздюлей. И делал снова. Единственным делом, к которому у Пашка был талант, это было умение пакостить. Иногда мне казалось, что в заднице у него находится невидимое шило, которое заставляет его двигаться, не давая ему усидеть на месте и вечно что - то придумывать и изобретать. Это потом до меня начало доходить, что всё вызывающее эксцентричное поведения Пашка, все его выходки это подсознательное желание обратить на себя внимание. Но в тот момент мне не дано этого было понять. Это сейчас я стал сдержанный и умный, а тогда. Когда, вернувшись из командировки, я застал свою хату в непотребном виде: обворованную, затопленную… Мало того, сам Пашка находился в ментовке. Моему терпению пришёл конец. В общем, выражаясь вкратце (тогда моими выражениями можно было смело мостить этажи) я его попросил. Потом я остыл, и даже дал понять, что в принципе прощаю, и не буду требовать компенсации, но Пашка загорелся идеей снять комнату. Он вообще очень легко впадал в крайности. Пашка ушёл. А моя жизнь потеряла смысл. 888888 Часы пробили начало девятого. Пашка смял банку и закинул её за диван. Наивно предполагая, что я не замечу. Заметил. Но давать ему пиздюлей было так влом, что я предпочёл смолчать, зная, что через некоторое время он приберет за собой сам. Удивительная черта характера. Если не обращать внимания на его вызывающий эгоцентризм, то можно даже заметить, что у Пашки есть совесть. Такая большая гипертрофированная штука, которую он тщательно прячет за показной наглостью и похуизмом. - Пошёл я короч, - сообщил Пашка, отрывая задницу от дивана, а меня от моих задумчивых мыслей. Я смотрел на него и не мог понять: чего это он? - До нового года всего ничего. А у тебя даже пожрать нечего, - Пашка вопросительно посмотрел на меня, ожидая реакции, я на него. - Ты ж всё равно здесь не останешься, – мысль о том, что он тяпнет пива и уйдёт праздновать, куда - то к своим неведомым друзьям, была, в общем то нормальной. Ну, наверное, сегодня я пойду с ним. Или не пойду. Я не люблю этот праздник, и с меня вполне станется провести его в одиночестве. Так нахера заморачиваться? - Давай пожрать сварганим, а? - тоскливо протянул Пашка. - Что будем готовить? – поинтересовался я, таким тоном, как будто у меня там, в холодильнике было, не протолкнутся от продуктов. А вот куй там. Даже банки горошка не завалялось. -Не знаю, - Пашка пожал плечами, – Мне похую. Я всё равно готовить не умею. - Пошли в магазин? – как - то неожиданно для себя предложил я. И мы пошли. Продавцы смотрели на нас наверное как на двух дебилов. Кто вечером 31 декабря идёт в магазин, что бы затариться продуктами? Пашка со счастливым видом катил перед собой тележку, (дали малому дитяти, игрушку поиграться), а я скидывал в неё продукты. В основном брал всё готовое, что бы не заморачиваться. Затормозил лишь перед прилавком с овощами, что бы купить помидоры и перец. Хочет этот крендель или нет, но сегодня он у меня будет готовить. Пашка не дождавшись пока я придирчиво выберу зелень, с победным видом смылился с почти до краёв нагруженной телегой в отдел сладостей и алкоголя. Какой идиот придумал расположить их рядом, интересно. Я нагнал его в процессе атаки холодильников. Вернул на место пришпиленный, на бутылки с шампанским торт и почти с привычным вздохом отобрал у него банку заныканного в торец шоколадного масла. Позавчера этот малолетний ебарь умудрился сожрать два килограмма конфет. На сладостях он помешан. Сидит на них столь же плотно, как иные сидят на наркоте. Покупает их регулярно пачками и упаковками и урабатывает в один присест. Ухомячить полуторакилограммовый торт в одну репу, для него всё равно, что два пальца в рот положить. Сказать, что после этого у Пашки началась аллергия, ничего не сказать. Я ржал как лось при виде его опухшей морды. Когда он позвонил мне и поинтересовался что такое аллергия, я как - то не предполагал что это может выглядеть так. Пашка своеобразно лечится. А точнее вообще не лечиться, ибо весь процесс лечения у него заключается в двух вариациях. Первая: Организм это тупое тело, которое просто не может болеть. Второе: Что такого из таблеток надо сожрать, что бы не болеть, если всё - таки заболел? Из магазина мы вышли нагруженные пакетами. Благо до дома было пара минут ходьбы. Пашка демонстрируя полное свинство, благородно донёс пакеты до кухни, в очередной раз забыв снять ботинки. Заставлю его мыть пол. Из принципа. На улице ноль градусов и никакого снега. Зато сырости хоть отбавляй. Отпечатки его грязных подошв художественно расположились по всему периметру заботливо отдраенного мной линолеума. Я молча всучил ему тряпку и отправился готовить. - А может, пойдём… - Пашка на ходу выдал целую плеяду предложений. Эдакий ход в стиле Пашка, как сделать так, что бы ничего не делать. "Поздняк метаться" Я вошёл в азарт. - После того как ты уберёшь за собой это свинство. - Я тут тебе в уборщики не нанимался, – это хамло пыталось ещё и возражать. Впрочем, возражать мне бесполезно. Я Новый год не люблю. И бываю очень злой. Пашка закатав джинсы, и матерясь в пол голоса, старательно ползал вокруг меня, зачищая следы своего пребывания и прихлёбывая пиво из банки, которую таскал за собой по полу. Я, стараясь не ржать, кидал продукты в топку, заодно любовался его трудами. Люблю смотреть, как другие работают. На Пашка же я могу смотреть часами. Лишь бы ему не пришло в голову напиться и уйти. 8888888888 Когда он напивался, становился невменяемым. Сколько раз я вытаскивал его из потасовок, я уже сбился со счёту. Сколько раз мы оба приходили домой с расквашенными мордами только потому, что Пашке приспичивало нажраться и нарваться. Пока он жил у меня, я строго следил за тем, когда ему уже хватит. Когда он съехал, я потерял возможность контролировать его. Зачем я тогда сорвался на него? Хотя удивительно было бы если бы я не сорвался. Мало того что мне пришлось вытаскивать его из ментовки, так пришлось отстёгивать деньги пострадавшим соседям, делать ремонт в своей квартире и это при учёте того, что прибыв домой из командировки, я не нашёл ни компьютера, ни ноута, ни фирменного центра. Спёрли даже кофеварку. Хотя старая и раздолбанная Бошшка на мой взгляд уже никому не была нужна. Но видимо приглянулась. Пашка вернул мне деньги довольно быстро. Я даже не ожидал, что он их вернёт. Скажу честно, я вообще не ожидал, что он вернётся. Вернулся. Как ни в чём не бывало. Для того, что бы возместить мне ущерб и собрать оставшиеся вещи. Мобильно съехал. Ничего не скажешь. Хату нашёл за три дня. Бабки вернул через две недели. Очень ответственный мальчик. И будто бы ничего не произошло. Разве что он просил прощения, рассказывал о том, что сожалеет, типо фигня вышла и прочее бла бла бла. Я не верил ни одному его слову. Разве Пашка способен сожалеть? Иногда у меня возникало идиотское желание взять его за плечи и потрясти как следует, глядя в эти жизнерадостные зашторенные глаза с огромными зрачками. Есть ли у тебя душа Пашка? Бывает ли ей больно? Почему так легко и беззастенчиво ты порхаешь по жизни, не останавливаясь ни на миг. Без привязанностей, без сожалений. Правильный пацан. Пустой никого не желающий подпускать к себе болванчик, которому всё до одного места. Если бы это действительно было так, думаю, я бы не привязался к нему так сильно. Пашка всегда подаёт нищим в метро. По возможности. И даже порой когда у него у самого за душой не бывает ни копейки, что в общем то не редкость при его образе жизни. На мой вопрос: Понимает ли он, что многие из этих нищих зарабатывают столько что ему и не снилось? Пашка ответил просто. Это их личное дело. А на мой невысказанный монолог по этому поводу, ответил весьма своеобразно. Понимаешь, среди десяти этих попрошаек вполне может найтись один которому моя десятка, возможно была жизненно необходима, а мы лукавим со своей душой, заставляя её молчать потому что мы знаем, что это правильно и убеждаем себя что этот бомж зарабатывает больше чем мы. Но вот если у меня вот что то здесь - он коснулся своей груди - говорит что так надо. Значит проще сделать, чем потом идти и в течение минуты, пока я об этом помню, придумывать для себя логический аргумент, почему я не подал. А вообще я думаю, всех людей проверяет бог. Это как бы моё дело. Между мной и богом. Самое смешное заключалось в том, что этот пиздабол абсолютно не верил в бога. Мне бы хотелось понять, мотивы его поступков. Но понять, что там творится в этой голове, было безнадёжным делом. Пашка не рисовался для кого - то. Он просто делал или не делал. Просто жил. И ему не приходило в голову задаться философскими вопросами собственного существования и бытия. Его никогда не волновало, что будет завтра, потому что он жил мгновением сейчас. И развлекался на полную катушку, беря от жизни всё что можно. Словно жил последнюю неделю на земле. 888888 Когда он ушёл, мне стало паршиво. Жизнь и без того блёклая с уходом Пашка, разом потеряла все краски существования. Для чего я жил? Я не знаю. Прожигая бессмысленность своих дней, я приходил домой для того, что бы поесть, поспать, уйти на работу и снова вернутся домой. Изредка разбадяживая эту скучную и серую обыденность дней, случайными и календарными праздниками. Но суть в том, что ничего не менялось. И лишь с приходом Пашка жизнь начала напоминать разноцветную, насыщенную событиями карусель. Ни одно из этих событий, как мне тогда казалось на тот момент, ничего не дало мне и ничего не внесло в мою жизнь, кроме душевной пустоты и не менее опустошённого кошелька впоследствии. Я думаю, что предел моему терпению наступил тогда, когда я просто устал от всего этого, и мне захотелось отдохнуть от суеты. Побыть в одиночестве и тишине, побыть наедине с самим собой. С приходом Пашка это удавалось очень редко. - Слушай, ну люди нормальные уже за стол садятся. Пошли в гости у меня тут есть одна девчонка неподалёку, – Пашка ныл и канючил как ребёнок. Но подозреваю, что в некотором роде он уважал и побаивался меня, как более старшего по возрасту и поэтому вместо того, что бы просто смылиться в неизвестном направлении, пытался взять меня на измор. Не знаю, что на меня нашло. Но в этот раз я был непреклонен. - До часу сидим дома, – сказал я твёрдо, – А потом хоть трава не расти. Над щенячьими, Пашкиными глазами можно было обрыдаться от жалости. К его несчастью я успел изучить его слишком хорошо. Я впихнул ему лук, и заставил кромсать салат. А сам пошёл сервировать стол. Улыбнулся, отыскав спрятанные в серванте свечи в виде мышек. Пашка никогда не изменится. Расставил посуду. Это было удивительно странно и непривычно. Делать новый год для нас двоих. И в то же время так волнительно. От мыслей меня отвлёк Пашкин вой. Влетел на кухню и начал ржать. Пашка ревел и матерился, усиленно растирая глаза руками, проклиная меня и всю эту затею и грозясь заставить меня сожрать весь лук который он тут перечистил. Я запихнул его в ванную и включил холодную воду. От хохота меня распирало так, что я не мог даже говорить. Кинул ему полотенце и ретировался на кухню. А то ведь и правда пришибёт ненароком придурок. С салатами я управился за пять минут. С горячим тоже разобрался довольно быстро, поставив мясо на таймер. Пашка уже пришедший в себя, обиженно сопел рядом на табуретке и пытался стянуть закуску. Я лупил его по пальцам, и угрожал припахать снова. Не купился на предложение «продегустировать салатик» и на провокационное, что «эта рыба выглядит подозрительно». Пашка раздражённо шипел, но держался видимо проникнувшись торжественностью момента. Мы накрыли на стол. У обоих уже текли слюни и оба жутко хотели есть. Я меньше, так как в процессе готовки успел нахвататься кусков. - Пошли курить, - сказал Пашка, и мы пошли курить. Сидели на кухне, вскрыв бутылку Шабли, попивая вино, словно два эстета. Я, в строгом элегантном костюме, который прикупил по поводу корпоративна. Пашка в молодёжном новье, безумно красивый, стройный, похожий на юного бога. Неудивительно, что девки по нему сходили с ума. Я бы и сам с удовольствием его полапал, до чего аппетитно он смотрелся в обтягивающих задницу джинсах. Было чуть странно и одновременно как - то здорово. Факт того, что мы решили сделать праздник праздником, не превращая его в обычную рутинную обыденность, решив сделать его не для кого - то, но исключительно для себя. Здорово. Часы показывали половину одиннадцатого. Я решил, что за стол сядем ровно в полночь, под бой часов, что бы не объедаться, тем более что скорее всего мы пойдём по девкам. Последний пункт программы я возлагал исключительно на Пашку, у которого вечно была куча каких - то телефонов и знакомых. Пашка устроил протест и потребовал дать ему пожрать в счёт будущих подвигов, иначе он сваливает отсюда нах. Я сжалившись выделил ему кусок ветчины. Пашка едва не откусил мне палец. Схватил меня за запястье выхватывая мясо из моих рук, активно чавкая и пытаясь за компанию стянуть ещё чегой - нить с выставленной на стол тарелки. Я перехватил его оттаскивая, и лупя по пытающимся проскользнуть через меня пальцам. Пашка не уступил, шутливо борясь со мной, схватил колбасу и не удержавшись на ногах рухнул ко мне на колени стукнувшись лбом о мой подбородок. Я подхватил его и …Я даже не знаю, что случилось. Наверное, мы были пьяны. Я смотрел на Пашку, а Пашка смотрел на меня, начиная жевать всё медленнее и медленнее… Время словно остановилось. Пашка выпрямился, не отпуская моей руки, почему - то оказавшейся на его бедре, не сводя с меня глаз. Мне показалось что между нами вспыхнул и исчез в воздух превратившись в плотный вакуум. Потому что нас буквально бросило в объятия друг к другу, присосало. Я зарылся пальцами в его волосы и притянул его к себе преодолевая несопротивление затылка. Какое сопротивление, если его тело буквально впечаталось в меня заполнив каждую неровную впадинку моих костей, и я вцепился в него, разом забывая своё собственное желание сбежать куда подальше. Мы не поцеловались. Мы впились друг в друга так жадно, словно воздух вокруг нас превратился в отраву, и единственно чистым спасением стало дыхание. Одно дыхание на двоих. Пашка что то невнятно проскулил и сжал мои плечи, врезаясь в них пальцами и ногтями. А мои руки уже судорожно шарили по всего его телу, стремясь обогнать его нахальные ничего не стесняющиеся ладони. Пашка!!!! Я сжал его, останавливая наши движения и в следующую секунду Пашка отодрав меня от тубаретки, врезал спиной в стену, для того что бы с рычанием рвануть мой пиджак.. А через минуту уже я вжимал его лопатками в косяк, поглаживая каменную плоть, сквозь плотную ткань джинс и одновременно сдирая неудобный ремень. Я даже не помню, как мы добрались до спальни. Но однозначно путь до неё был усеян нашими шмотками. Мы дрочили друг друга, нахальными руками, жадными губами, ничего не стесняясь и забыв о всех моральных условностях, которые вбиваются в голову с самого детства. Пили друг друга, разом, обрушив все законы и собственные запреты. Почему в самый неподходящий момент под рукой нет ни смазки ни презервативов? Мы трахались без резинок. Пашка артачился не давая поставить себя в позу и я вылизал и исцеловал каждый миллиметр его задницы, когда он всё таки согласился раздвинуть для меня ноги. А потом только широко раскрывал рот, когда я всё таки добился своего и орал подо мной как кот которому прищемили яйца дверью, впрочем не делая попыток меня оттолкнуть, лишь упирался руками мне в грудь тихо матерясь, сопя и клятвенно уверяя, что возмездие меня настигнет. А потом лишь тихо постанывал, тяжело дыша и глядя в затуманенные глаза, я понимал, что ему хорошо. Он кончил с хриплым гортанным вскриком, почти сразу же после того, как излился я, и ощутив как сжимаются вокруг меня тесные тугие мышцы я едва не задохнулся от счастья. А потом мы стояли под душем, целовались нежно, неспеша, смакуя каждое мгновение отпущенного нам времени. Выбрались абсолютно голые, и снова перекочевали на кровать, позабыв наверное обо всём на свете. Правда перед этим Пашка удрал, в комнату пытаясь положить себе вожделенного салатика, и пожрать наконец по - человечески, но я эгоист, подхватив его за торс, и жадно утянул обратно, вырвав тарелку буквально изо рта. Если я и собирался питаться, то исключительно своим Пашкой, который повиснув на моей руке, с отчаянием утопающего, ухватил соломину - тарелку с нарезками, ноя, что я морю его голодом и все приличные люди, давно уже сидят и жрут, а не занимаются непонятно чем. - А мы неприличные! – счастливо бормотнул я, отъедая у него колбасу, под его непрекращающийся возмущённый вопль и повернув его на живот, принялся покрывать поцелуями широкую красивую спину. Один вид, которой завёл меня на второй раунд. Пашка довольно мурлыкая лежал на животе и слегка свесившись в сторону ночного столика, мастерил себе бутер, щедро отдав в моё распоряжение свой вожделенный тыл. Я согласившись на такой компромисс, просунул ладонь под его бёдра, лаская одновременно его начавший подрагивать член и красивую попку. Пашка лопал бутер, я уютно лежал на нём, покусывая оказавшееся столь близко желанное ухо, целуя встопорщенный затылок, и даже сам не зная, с фига ли во мне столько чувств. Чувств которые иногда невозможно выразить словами. А затем начали бить куранты. - С новым годом, – пробормотал я, разворачивая Пашку к себе лицом, забирая бутер и целуя его, недовольную морду. - С новым … – кивнул Пашка тихонечко. Весь такой несуразно серьёзный, а затем вдруг резко спихнув меня с себя заорал…- ААА куранты, шампанское..Счастья не будет!!! Твою мать. Я откинувшись на кровати, смотрел как он матерясь летает по комнате, завернувшись в простыню что твоё привидение, неуловимо напоминая домовёнка Кузю из знаменитого мультика - Пашка – я смотрел на него влюблёнными глазами. Счастье ты моё, несуразное - Куранты, куранты – вопил Пашка, вбегая в комнату. Прилетел с шампанским, поставил, всплеснул руками снова умчался. Открыл бутылку, умудрившись уделать ковёр. И наполнив два бокала, запрыгнул ко мне на кровать. Мы успели чокнуться под последний удар часов, а затем небо в окнах нашего девятого этажа озарили праздничные салюты. - Вот блин, – пробормотал Пашка отпивая шампанское мелкими глотками. Выглядел он при этом как сияющий воздушный шарик который готов лопнуть от распирающего его восторга – Охуенный новый год. -И не говори, – я отставив бокал, резко сграбастал его на себя, с усмешкой разглядывая пролившееся на его грудь шампанское. - И только потом скажи мне что я свин…- Пашка не договорил, прерванный языком прошедшимся по его груди. Я слизывал с него шампанское, и когда мне этого показалось мало, я взял бокал и облил его всего, и везде. - Маньяк, – Пашка пьяно щурился и улыбался. Крышу у него похоже вело по полной. – Ещё какой, – шепнул я, разворачивая его и вспенив шампанское, направил струю на его задницу, ещё не закрывшуюся после моего предыдущего посещения. Пашка взвыл и охнул, когда я принялся вылизывать его языком, перемежая эту ласку с ударами струи шампанского. - Мляяяя. Ооооххууу мляяяя ааа, – Пашка зажмурившись, тяжело дыша и постанывая, вцепился в подушку, покорно отдавая себя в мою власть, и стоял у него так, что, вздумай я до него дотронуться, он наверняка бы кончил. Не кончил, но когда покончив с шампанским и этой сладкой теперь уже в прямом смысле задницей, я перешёл к главному десерту, мой Пашка буквально подвывал на одной высокой ноте, заставляя меня выдумывать всё более изощрённые ласки. Господи, я никогда не думал, что меня будет так заводить осознание того, что ему приятно, что он в моей власти и что эта власть действительно наркотическая штука, потому что я улетал от одного звука его стонов. Он не оставался в бездействии, отвечал, пытался придумать что - то сам, и когда его встопорщенный затылок оказался внизу моего живота, у меня от счастья, только что дух не захватило. Я ощутил себя старым и сентиментальным придурком. В глазах даже что - то защипало на миг, но нам было не до заморочек. Слишком хорошо было в этом неумелом, но таком старательном ротике. Впрочем, я и сам хорош. До Пашки я пробовал такое лишь один раз, со своим другом в общаге, в юные студенческие годы, когда мы баловались от переизбытка гормонов. И судя по тому, что у меня никогда не возникало желания повторить подобный эксперимент, оно мне нафиг было не надо. Но Пашка, мой Пашка.. Что же ты делаешь со мной? Мальчик мой, любимый. 88888888888 Финал. Опустошение. Оргазм и тишина. И счастье. Кажется, мы уснули, после пятого захода на диване под ёлкой. Лицо Пашки озарённое светом переливающихся гирлянд, мокрое от пота тело. Он стонал запрокинув голову на подлокотник дивана, и ловил губами еловые веточки с висящими на них игрушками. Ёлка стояла между диваном и окном, и хвойный аромат наполнял зал волшебных запахом. Счастье имеет еловый запах, шишек, мандаринов, кофе, секса и шампанского. Счастье озараят лицо любимого тебе человека светом мигающих фонариков, счастье это когда на столе горят свечи, множество свечей расставленных на столе и на полу, потому что Пашка, Пашка не мог, не хотел, не умел, что бы всё было как обычно. Голый Пашка бегающий по моей квартире и зажигающий свечи и бенгальские огни. Пашка прыгающий по дивану в одном полотенце на бёдрах и поющий. - Новый год к нам мчится, что – то вдруг случиться. Случилось чудо. Новогоднее чудо, я был счастлив. Я смотрел на него, а затем взял фотик и стал фотографировать его пьяного, хохочущего, взлетающего над пространством широкого дивана, под звуки доносящейся из телика музыки, с бенгальским огоньком в одной руке и бутылкой шампанского в другой. Я смотрел на него и в рождающемся понимании нашей с ним случившейся новогодней сказки, вытирал слёзы. - Пашка. Я тебя люблю, – сказал я, а Пашка подпрыгнул и рухнул на меня, выкидывая фотик и щедро угощая шампанским в поцелуе. - С Новым годом, старик! – проговорил он, глядя на меня серьёзными серыми глазами, а затем мог только стонать и сладко закатывать глаза, потому что развернув его спиной на подлокотник дивана я пошёл на очередной заход, вклинивая Пашку головой в серебристый дождь еловых веток. А потом, обнявшись, мы уснули на кровати и, просыпаясь, я заворачивал разметавшегося Пашку в одеяло и целовал его в обнажённое плечо, боясь уснуть, боясь спугнуть это мгновение чуда, счастья, новогодней сказки в исполнении моего маленького личного деда мороза. А затем наступило утро. Утро, серое, непривычное, хмурым светом пробирающееся сквозь задёрнутые шторы, похмелье и головная боль. Меня разбудил звук падения и ощущение холодной пустоты. - Ты куда? - напряжённо улыбаясь, спросил я Пашка, зевающего сонно матерящегося в поисках своих джинсов. Кажется он умудрился грохнуться, потому что собирая опрокинутую тарелку с остатками бутеров, Пашок тихо матерился. - Да…Это…Домой, – ответил он безмятежно почесав живот и снова принялся шариться по комнате в поисках раскиданной одежды. Нашёл. О чём возвестил радостный вопль и озадаченное, по поводу того: Куда мы дели его труселя. Не заморачиваясь Пашка принялся натягивать джинсы на голое тело, слегка покачиваясь, шипя, потому что задница у Пашки болела, о чём он тут же переменул мне сообщить. Я смотрел на него с непониманием, и в то же время с пониманием, его странных, так не вписывающихся в картину нашей недавней идиллии действий. - Зачем? - Я резко выпрямился и тоже сел. Сон моментально сняло. Что там. Смахнуло словно рукой. Даже голова прошла. Даже похмелье в вопле шарахнулось прочь улетая и разбиваясь вдребезги в остром осознании. Он что серьёзно? Он что серьёзно собирается просто взять и съебать, после всего того, что между нами произошло? Я не баба истеричка, я нормальный адекватный мужик, но в эту секунду, мой новогодний мир, стремительно начал давать трещину. – Рано ещё. Разве ты хочешь уйти? - Да нет – Пашка смерил меня деланно равнодушным взглядом - Но и оставаться здесь, что бы быть твоим спасением от депрессии я тоже не хочу. Иногда Пашка, абсолютно без причины мог стать удивительно жесток. Мой славный, маленький, проницательный Пашка. Мне стало худо, от осознания правоты, и одновременно чудовищной неправильности его слов. Я поднялся, позволяя простыни упасть вниз, подошёл к нему, глядя молча, и выразительно. - Понимаешь, Лёша, – Пашка избегал смотреть на меня, шарясь по комнате в поисках теперь уже футболки видимо, - Каждый человек должен научится жить самим собой. Это сложно, но ты научишься…Он отыскал наконец свою рубаху, - Наверное. - Ты о чём? - когда до меня дошёл смысл его слов, у меня сжались кулаки. Нестерпимо захотелось врезать ему, а ещё я не мог отвести взгляд от его не застёгнутых джинс, голого живота, который он продемонстрировал мне, заправляясь. - Да о том, что я тебе не крёстная фея, блядь…Через пару дней ты снова устанешь от меня. 8888888888 Пашка наконец застегнулся и огладив светлые волосы, принялся осматриваться с видом человека который собираясь уйти, старается ничего не забыть - Потому что мы слишком разные, потому что я тебе не подхожу и да мало ли что. Ты же не желаешь прилагать усилий. Даже ради того, что бы убрать своё брюхо, – Губы его сложились в тонкую насмешку и он наконец повернулся ко мне, взглянув на меня смелым решительным взглядом, который ясно давал мне понять, что всё кончено. Что он допёк меня, а я допёк его и так для нас обоих будет лучше. И сейчас в осознании этой своей блядской философии, он наверняка казался себе удивительно мудрым. - Ты выбрал ту нишу, которая для тебя наиболее удобна. Точно так же как и я. Каждый человек рано или поздно выбирает то, что наиболее удобно для него…свою клетку или свою свободу, – он улыбнулся, - Мне пора. - Да какого хуя? – Я наконец сумев продрать навалившее на меня приевшее оцепенение, дал волю своим эмоциям. В отличие от замудренного любящего потрындеть Пашка, эмоции мои были предельно просты – Да какого хуя, твою мать? - спросил я взрываясь, и шагнул к Пашке с твёрдым намерением двинуть ему в челюсть. -Ты хочешь уйти после всего? Да кто ты вообще после этого? Пашка моргнул. Приехали. Мне остро захотелось познакомить его незамутнёный торец с дверью. И если этот ублюдок попробует уйти. Я не знал, что я сделаю, но то что перед этим, летать он будет из угла в угол, было для меня очевидно. - После чего этого? – Пашка сделал страшные глаза, - У тебя что секса никогда не было. Ну по»лись и разошлись. И вообще один раз не пидорас – он хотел хохотнуть и сказать, что -то весёлое. Я не дал ему договорить, а просто двинул в челюсть. - Ты!!! Вот значит как у тебя всё!!! – заорал я пиная его со всей дури, – Все твои теории…Вот здесь у меня, – Я подхватил его и ударил снова, сначала под дых, а потом бросил на кровать, – Значит по»»бались говоришь. Для тебя все это по»»бались? – я подлетел и сдёрнул его обратно принявшись трясти как щенка – По»»бались? Сука. Сука ты, Пашок. Из депрессии тебя, меня надоело вытаскивать. А я тебя просил вытаскивать? - Пусти, - прохрипел Пашка. Кажется он был напуган. Ещё бы на его месте я бы тоже был напуган, никогда за все годы нашего знакомства он не видел, что бы я вышел из себя. - Куда? - рявкнул я, встряхивая его ещё сильнее, почти разрывая его футболку, – Пинать хуи и прожигать свою жизнь. Пиздатая свобода. А знаешь, почему ты уходишь? Не потому что тебя достало со мной. А потому что ты не веришь в любовь @@ уёбок. – Ты же боишься любить, – я почти смеялся говоря эти слова, - Боишься привязаться к кому -либо, боишься ответственности, которую как тебе кажется, ты не потянешь. Так чем ты лучше меня? Я, может быть, выбрал свою клетку, может быть я мудак и брюзга, но ты не хочешь даже понять этого. Не хочешь прилагать никаких усилий, для того, что бы хотя бы раз попытаться остаться. Остаться сука и отвечать за все свои поступки, за всё то, что ты натворил. Но ты сбегаешь. Трус! Ты никчёмный трус, который боится, что его бросят, и поэтому предпочитаешь бросать сам. Да тебе лечиться надо!!! Пашка рванулся прочь с эдакой мудрой мордой лица желая прекратить этот разговор. Но хуй там. Я его послушал, и теперь он выслушает меня. - Ты покупаешь себе подарки на Новый год. Придумал себе компенсацию да? Застрял в детстве. А тебя самого не тошнит от собственной лжи. Может быть я лентяй. Может быть я мудак, но я хотя бы не лгу себе. А ты… Да меня блевать тянет когда ты ведёшь себя как пятилетний дебил, но если тебе это надо я буду подстариватся и пытаться тебя понять. Не потому что я хочу что бы мне было хорошо с тобой. А потому что я хочу что бы тебе…слышишь грёбанный ублюдок. Тебе было со мной хорошо. И только это имеет для меня значение. Так скажи мне Пашка… Что значимо? Пашка отворачивал голову и рвался от меня прочь. Если бы он мог он бы наверное зажал уши что бы не слушать меня. Но сейчас я был в ярости, и он трепыхался в моих руках словно щенок не в илах меня оттолкнуть и не в силах освободиться от моей хватки. - Я люблю тебя слышишь придурок – сказал я - Люблю тебя и мне срать на все твои теории!!! – А затем плюнув на все я его поцеловал. Часы на стене начали бить начало одиннадцатого. В очередной раз взлетел в небо чей то припозднившийся салют, невидимый на фоне светлого неба, но мы ясно услышали грохот. Я держал его, стоя босоя пяткой на осколках разбитой тарелки, держал очень долго, до тех пор пока он не обмяк в моих руках, до тех пор пока не ощутил, что он отвечает мне, почти так же страстно как и я. И лишь только после того как наш поцелуй из неистового перешёл в ласково нежный я позволил себе отстраниться. По лицу Пашкаа текли слёзы. - Подонок ты, – сказал он и чёрт меня побери, если в эту секунду он не был полностью счастлив. - Ты козёл Лёха, ты знаешь об этом? - Ага. Ещё какой – сказал я и снова поцеловал его, – Попробуем Пашка – попросил я тихо – Давай попробуем, просто попробуем…Жить. - Как в сказке? - пизданул Пашка - Долго и счастливо, – пообещал я. - И умрёёёём в один день, – заорал Пашка когда взвалив его на плечо, я потащил большого ребёнка в ванную. 88888888888888888888888888 Говорят, сказка умирает тогда, когда начинается реальная жизнь. Сказок не бывает, бывают лишь мгновения, которые мы в состоянии создать для себя сами. Наша самая большая человеческая беда и боль, заключается в том, что мы не умеем ценить мгновения, которые нам отпущены. Время которое у нас есть. Мы ждём чуда, не понимая, что настоящее чудо находиться внутри нас, и сказка не умирает, умирает наша взрослая действительность, наше восприятие этого мира, наш загруженный рационализмом мозг, когда в ожидании удивительного, мы проходим мимо настоящих чудес, случающихся с нами каждый день. Мы расстались с Пашкой спустя пять месяцев. Наша с ним жизненная сказка не состоялась, просто потому что нам не хватило терпения её реализовать. Не хватило ума, душевного такта, мы не смогли подстроиться друг под друга, не сумели ценить те мгновения, которые были у нас. Нам не хватило элементарной благодарности друг к другу, не хватило множество вещей, для того что бы выстроить дом нашей с ним совместной жизни. Говорят для того, что бы двое держались за руки, достаточно того, что бы держался кто нибудь один. Мы с Пашкой не сумели понять этого правила, в какой – то момент случилось так, как он сказал. Устав от его бесконечных похождений и измен, устав гнаться за его сумасшедшей свободой, я отпустил руку, и Пашка ушёл, улетел ярким сияющим мотыльком, куда – то туда навстречу собственному пути. Спустя год, когда я смог пережить и осознать нашу разлуку, я женился на чудесной девушке по имени Наташа. Девушке, с которой перед тем как мы расстались, меня познакомил Пашок. Мы счастливы в браке уже несколько лет. Живя с этой чудесной женщиной, я научился ценить каждое мгновение, рядом с Наташей у нас получилось создать свой особенный мирок на двоих, а затем в этом мирке появился третий человечек, наш сын, которого я назвал Павлом. Я люблю Новый год. Это самый любимый и чудесный праздник нашей семьи. Праздник который я никогда не смогу забыть, но отпустив это мгновение я продолжаю идти дальше... Мой Пашка умер от передозировки наркотиков. Это было очень сложно осознать и пережить, что его больше нет. И была боль и тоска и острое чувство вины, в понимании, что возможно, сумей я удержать его, ничего бы этого не произошло. Наташа знает о наших отношениях, хотя после свадьбы, на которой Пашка орал и веселился громче всех, он никогда больше не появлялся у нас дома. Наташа мой светлый ангел хранитель, взяла меня за руку, и прошагала по этой жизни рядом со мной, поддерживая меня в любые минуты моих человеческих метаний и падений. И когда наша с ней влюблённость прошла, я понял, что такое настоящая любовь, любовь рождённая из признательности и благодарности, любовь в которой родилось желание, отдать, создать чудо для своего любимого человека. Сделать его жизнь сказкой. Мы с Наташкой никогда не ссоримся, хотя иногда, в Новогоднюю ночь, когда я застываю перед окном, уткнувшись лбом в холодное стекло и глядя на взмывающие в небо огни фейерверков, я понимаю, что делаю ей больно, ведь она знает, о ком я думаю в этот момент. Но я отрываюсь от стекла, обнимаю моего хрупкого ангела за плечи, целую в губы и говорю – Что люблю её, больше жизни. Наташа улыбается, она знает, она верит мне. И наряжаясь дедом Морозом для своего пятилетнего Пашки и восьмилетней Лизки, которая каждый Новый год приходит праздновать к нам, потому что в нашем доме живёт сказка, Я ни о чём не сожалею. И лишь под утро, когда жена и дети спят, я выхожу на кухню, наливаю стопарь водки, кладу кусок хлеба поверх, закуриваю и открываю альбомную страницу. - Здравствуй, малыш – тихо говорю я фотографии, где на моём диване, голый по пояс скачет пьяный Пашка с ошалелыми глазами и сверкающим бенгальским огоньком в руке. – Спасибо за то, что ты научил меня ценить. Прости за то, что не научился ценить сам. Прощай малыш. Мне больше нечего сказать.