За пять минут до будильника

      Кенсу просыпается за пять минут до будильника. В бок упирается нога Чонина, который как всегда бессовестно перетянул на себя одеяло. Но Кенсу всё равно не может на него злиться. Потому что смысла злиться нет. Во-первых, Кенсу и без одеяла не холодно, младший греет его со спины. А во-вторых, для Чонина ему ничего не жалко. Ни одеяла, ни сил, ни времени. Поэтому и сейчас Кенсу собирается пойти на кухню и приготовить им овсяной каши. Только для начала он ещё немножечко полежит рядом со своим Чонином и полюбуется на него. Эти утренние моменты едва ли не одни из самых прекрасных за весь день. Бархатная смуглая кожа чуть искрится, подсвечиваясь на солнышке через жалюзи. Кенсу нежно обводит эти полосочки, напоминающие боевой раскрас индейцев. Было бы здорово и правда нарисовать такой и поиграть в войнушку. Он был бы подлым захватчиком, а Чонин гордым вождем, отстаивающим целостность своих территорий. Кенсу усмехается, потому что сейчас они играют во что-то подобное, только один из них спит и не знает, что его тело желают взять в плен. А взять очень хочется, и рука старшего тянется к вороту футболки, несильно оттягивая его, чтобы получше рассмотреть выпирающие ключицы. Кенсу не понимает, зачем Чонин всегда носит одежду, скрывающую их. Да зачем он вообще носит какую-либо одежду?! Прятать такое совершенное тело — это преступление перед обществом. Поэтому Кенсу без зазрения совести запускает руку под футболку, слегка задирая её. И разрывается между уже облюбованной линией ключиц и только что открывшимся упругим прессом. Не удерживается и расцеловывает каждый сантиметр кожи около шеи, при этом осторожно поглаживая смуглый живот. Это так приятно, что у Кенсу вырывается стон наслаждения. Пальцы скользят по хорошо очерченному рельефу, исследуют на мягкость бока и уходят за спину. Горячо, и хочется лечь полностью на это потрясающее тело, правда, тогда есть вероятность разбудить младшего. А этого делать никак нельзя, Чонин убьет за нарушенный сон. Поэтому Кенсу приходится упираться в матрас левой рукой, пока правая продолжает путешествовать. Самая лучшая зарядка с утра — отжиматься в этой позе, поочередно меняя руки. Вверх — вдох, вниз — поцелуй в щеку, вверх — выдох, вниз — поцелуй в шею. Но дыхание всё равно сбивается, и Кенсу просто застывает около плеча младшего. Сегодня он будет целовать это нарывающееся на ласку плечо. Провести языком до него от основания шеи, вдыхая аромат, — чистейшее блаженство. Кажется, Кенсу срочно надо в душ, а то он уже почти готов расслабиться прямо здесь. Так некстати, хотя и по плану, звенит будильник, возвещая о начале нового трудового дня. Кенсу, не торопясь, отрывается от своего занятия, заставляет себя откинуться на спину и закрыть глаза. — Хён, выключи, я хочу сон досмотреть, я сейчас лежу у моря и оно омывает меня теплыми волнами, а ещё тут чайки…такие…ка-аа… Чонин упорно отказывается просыпаться, как и всегда. Отворачивается к стенке, кутаясь в одеяло как в защитный кокон. А Кенсу вздыхает с легкой обидой, сегодня он не успел добраться до желанных губ. Ему нужно научиться просыпаться ещё раньше. — Кай, вставай, а то опоздаем в универ. — говорит Кенсу и встает с кровати. Поднимает жалюзи, жмурясь от яркого солнца. Телефон на тумбочке вибрирует, возвещая о приходе смс-ки. Кенсу даже не нужно читать её, чтобы узнать содержание. — Даже твоя девушка уже проснулась. Пишет, что любит тебя и желает доброго утра. Десятисекундная пауза, сопровождающаяся недовольным ворочаньем в кровати. — Ок, встаю, только не брызгай на меня водой, как в тот раз. Я потом волосы не смогу нормально уложить. — Чонин, кряхтя, поднимается, солнечно улыбается чуть заспанной кошачьей улыбкой и подходит к Кенсу. — Я так рад, что мы живем вместе, без тебя я бы просыпал всё на свете. Ты мой самый лучший друг. Ты же знаешь это, да, хён? — Я это знаю. — Кенсу с готовностью принимает объятие, пряча грустный взгляд в той самой ямочке на шее, которую целовал ещё минуту назад. — Знаю.