Джессика
Музыка: О Нём [X — Minus. Org] Минус Юта
Утро встречает меня страшной суматохой. Я чувствую себя такой выспавшейся, что, кажется, наспалась на всю жизнь. А который час? И почему девчонки так суетятся? — О! — восклицает Хейли. — Смотрите, наша спящая красавица проснулась! Но ты можешь дальше спать, повезло тебе! — А что происходит? И который час? — «Что происхо-о-одит…» — передразнивает меня подружка. — Ты такой махач пропустила вчера! Я прибегаю, а она ромашками обложилась и дрыхнет. — Махач? — растерянно спрашиваю я. — А где ромашки? — Мне их жалко стало, что ты с ними так негуманно, и я их в воду поставила, ты чего, слепая, вон же, на тумбочке! — А, ну да, вижу… — покосившись на заметно сникший букетик, тяну я. — Так, что за махач? — После твоего подвига, мы в Яму вернулись, — принимается частить Хейли, — а там придурок Билли агитирует всех что, мол, нормально все, посвящение хоть и неудачное, но все по правилам, и что того психа посадили в карцер незаконно. Его уже выпустили, кстати, и он сразу в Искренность съебнул. Ну и когда Алекс, со своей блондинкой появились, тут и понеслась. А потом лидер Итон приехал и застал ужас что! Алекса с Билли пропесочил и заставил стену красить, хи-хик… А остальные участвовавшие в драке отправляются на общественные работы в оранжереи Дружелюбия. Выезд через полчаса, так что мы побежали, а ты сиди во фракции! — Не-е-ет, я с вами, чего мне тут одной делать? А… — я запинаюсь, не знаю, как сформулировать. — Девчонки, а как… ну… он… — Твой «дохлый номер», что ли? Ха! Дрался, аки лев! Можешь гордиться, побитый весь! Это он за тебя так старался, да-да! — Блин, я с вами еду! — вскакиваю и начинаю носиться по комнате, пытаясь сообразить, что мне нужно будет на неделю с собой взять. — Как думаете я в душ успею? Ну хотя бы ополоснуться? Мы в боевой едем или как? — Нет, форму сказали обычную брать, только полную выкладку с собой. Так что, тебе еще в оружейку бежать, если ты с нами! — Вот черт, значит, душ отменяется, бли-ин! Так и прыгая по комнате, я кое-как одеваюсь, целую ромашки и бегу собирать рюкзак в оружейку. Там уже никого нет, все рассажены по машинам, надеюсь девчонки предупредят, чтобы меня подождали чуток. Ну надо было все проспать?! — Ты вообще-то могла и не ехать, — раздается знакомый грубоватый голос. — Ты ж в хуйности не участвовала. Я оборачиваюсь: на пороге оружейки стоит Джонни, сложив ручищи на груди, и посматривает на меня. Сердце пропускает удар, а потом начинает биться в ускоренном режиме. — И чего мне тут одной делать, во фракции? — хмыкаю, пожимая плечами. — Нет уж, я лучше со всеми, — отвечаю ему с полуулыбкой. — Ну и долго ты будешь возиться еще? Проспала, что ли? — Я закатываю глаза к потолку — не может он не сказать мне что-нибудь неприятное. — Ты в курсе, что всех задерживаешь? — Спасибо большое за участие. — Пыхтя от натуги, пытаюсь застегнуть рюкзак, но так как бросала туда все подряд, как ни попадя, он, сука такая, никак не хочет застегиваться. — Чем ворчать, лучше б помог. Джон подходит, встряхивает рюкзак, там все блямкает, но устаканивается, и Уеллнер ловко застегивает молнию. На меня не смотрит. Все также отводя взгляд, протягивает рюкзак мне, а я улыбаюсь. До чего же ты смешной, Джонни! — Мне понравились ромашки. Мои любимые. — Я беру у него рюкзак, а он, наконец, поднимает на меня взгляд. Смотрит настороженно, будто примеривается ко мне и пытается предугадать мой следующий шаг. Но при этом во всем его облике нет ни тени раздражения, только ощущается некая натянутость в движениях, будто ему не по себе. Мне это очень хорошо знакомо — от его присутствия рядом у меня сердце колотится и слова застревают в горле. Так хочется прикоснуться к нему, но я боюсь, что он мне опять скажет какую-нибудь гадость. И мне опять будет обидно. — А с чего ты взяла, что это я тебе их принес? — очень серьезно спрашивает он, словно я его в этом обвиняю. — Потому что, больше некому, — держа рюкзак перед собой, отвечаю, смутившись. — Ты же знаешь, у меня нет парня. — Ну, вообще-то… — Джон тяжело сглатывает, но продолжает: — Я просто не знал, как еще сказать, чтобы ты… ну… — Мне они правда понравились. Очень. — Знаешь, я не силен во всех этих играх, заигрываниях и вообще… Все это как-то… глупо… — Глупо, что тебе девушка нравится? А ты ей? — говорю я ему с улыбкой. Он так смущен и напряжен, что даже становится странно. Рассматриваю его, невольно отмечая поджившие после регенерации ссадины и ушибы, пытаюсь представить, как сама выгляжу сейчас. Хотя я ведь после капсулы, у меня даже шрамы все должны были исчезнуть! Эта мысль воодушевляет меня, и я улыбаюсь Джону, а он прячет глаза и отворачивается. Ему явно так неловко и не по себе, что сразу же мысли переключаются на другое: неужели у него не было девушки до сих пор? Джон поднимает на меня взгляд, смотрит в упор, а потом… вдохнув поглубже, как перед прыжком с трамплина, делает широкий шаг ко мне, наклоняется и, неожиданно осторожно, почти невесомо, ухватив мое лицо широкими ладонями, притягивает меня к себе и целует в губы. Вот просто прижимается на несколько секунд и все. От захвативших меня эмоций и волнения стараюсь вдохнуть поглубже, немедленно ощутив знакомый, так понравившийся мне запах, его запах — ромашка и терпкий миндаль, а прикосновение, несмотря на всю его суровость, такое нежное… Рюкзак выпадает у меня из рук, глухо стукнув об пол, а я кладу руку на затылок Джона, обнимая его и с удовольствием отвечая на его поцелуй. Губы у него и правда оказываются жесткие, ужасно напряженные, как и он весь сам, да еще и не зажившие до конца. Но мысль о том, что я, возможно, первая девушка, которую он целует, так кружит голову… Для меня все это тоже в новинку, но чисто интуитивно я чуть приоткрываю рот и прихватываю его верхнюю губу, стараясь быть аккуратной и не причинить ему боли. Уеллнер на секунду замирает от этой ласки, а потом порывисто обхватывает меня руками, прижимает к себе, и я чувствую, как горячая широкая ладонь проводит по спине от лопаток до ягодиц, заставляя изогнуться и сильнее прижаться к его телу. Джон медленно и шумно втягивает в грудь воздух, и я закрываю глаза, пробуя на вкус его губы — меня просто сносит волной наслаждения. Господи, как же… необычно и прекрасно! Я вообще обо всем забываю, полностью погрузившись в новые ощущения. Мягкие, чуть курчавые завитки рыжих волос на затылке; мускулистые — не прошли даром тренировки — плечи, которые я не могу перестать гладить, до чего они мне нравятся; губы, уже совсем не невинно, а довольно требовательно целующие меня. Его объятия, такие крепкие, словно он боится, что я сейчас исчезну. У меня так кружится голова, что стоит чуть приоткрыть глаза — и мир немедленно начинает вертеться, как сумасшедшая карусель. Джон увлеченно ласкает мои губы, а я задыхаюсь от нахлынувших чувств, наслаждения и острого, бесстыже-откровенного желания, ведь он целует так, как мне и мечталось. Мне хочется, чтобы это никогда не прекращалось, пусть даже я задохнусь от накативших эмоций, но он берет ладонями мое лицо, отстраняется. Я открываю глаза — все округ немного покачивается, но я вижу только слегка чумные и растерянные глаза Джонни перед собой; он дышит часто и тяжело, припухшие губы чуть приоткрыты и маленькая ссадинка на верхней слегка кровоточит, но мне всё равно безумно хочется к ним вернуться, снова ощутить их вкус. — Джес… — хрипло шепчет он, а голос его кажется ниже обычного, — это что-то охренительное, Джес… Ты просто… — и он, не договорив, снова принимается меня целовать, только теперь уже намного увереннее прихватывая мои губы. По его телу пробегает довольно ощутимая дрожь, передается мне, и я еще больше подаюсь ему навстречу, чтобы быть ближе, еще ближе, если это возможно. В низу живота растекается приятно-ноющее, распирающее меня напряжение, мне хочется прижаться к нему бедрами, но я боюсь лишний раз шевельнуться, чтобы опять не вызвать у него раздражения или не нарваться на грубость. Но как бы я ни старался держать себя в руках, а стон сдержать не получается — он срывается с губ совершенно непроизвольно, неконтролируемо, на что Джони прижимает меня еще сильнее, и я чувствую его возбуждение через одежду, а ладонями, хаотично гладящими его лицо, ощущаю, как жарко горят его щеки. Поддавшись какому-то совершенно сумасшедшему желанию, я, слегка высунув язык, чуть дотрагиваюсь до его губ, буквально сходя с ума от наших поцелуев с едва заметным привкусом крови. И тут уже он не сдерживает едва слышного низкого стона, от которого у меня по спине и рукам прокатываются полчища мурашек, а тело откликается новым сладким спазмом в животе. — Вы, блядь, вообще охуели! Мы их ждем, блядь, а они тут сосутся! — вскрикивает Хейли, водворяясь в оружейку. — Ну что, Джес, ты все еще думаешь, что это «дохлый номер», или он уже вполне себе имеет право на существование? Приход Хейли буквально вышвыривает нас из неги в суровую реальность, и мы все-таки находим силы оторваться друг от друга. Я жду, что Джон сейчас отскочит от меня, смутившись, но он, не выпуская меня из объятий, только чуть отстраняется и заглядывает мне в глаза. — Ты чувствуешь то же, что и я? — спрашивает он едва заметно подрагивающим голосом, тяжело выдыхая. — А что ты чувствуешь? — я смотрю на Джона, поглаживая пальцами его щеку, и от близости его горячего тела у меня подгибаются колени. — Я бы сейчас больше всего хотел бы послать их всех на хрен… — Не в силах оторвать взгляда от его губ, что дарили мне невероятные эмоции, я киваю, нервно хихикнув. — Послать было бы неплохо, — шепчу я, обдавая его щеку теплым потоком воздуха и чувствую, как снова сбивается его дыхание. — Но надо идти, Джон, нас ждут все-таки… Глубоко вздохнув и прикрыв глаза, он размыкает руки, и я, подхватив пресловутый рюкзак, бегу к машине, чувствуя, каким откровенным взглядом провожает меня Джон. Ну вот как теперь работать, если все мысли только о нем? Когда губы все еще горят, помня его чувственные ласки? Когда хочется только одного — быть с ним рядом, дотрагиваться до него, растворяться в нем? Ой, что теперь будет…Джон
Я стою посреди оружейки и пытаюсь восстановить напрочь сбитое дыхание и унять бушующие во мне чувства… и отвлечься. Это просто полный и безоговорочный пиздец. Все, что я раньше думал о контроле за своей жизнью, о планах на будущее, о мщении недовольным — все летит к чертям. И все из-за нее. Из-за Джес. Джессики Глейзер, в янтарных глазах которой я только что утонул и пошел ко дну, полностью и безоговорочно. Потому что теперь я предельно ясно понимаю, что мне стало похуй на все, кроме нее. Я смотрю на удаляющуюся Джесси, а в голове нет ни одной разумной мысли, все стеклось ниже пояса. По телу токами проходят ощущения от ее поцелуя, губы все еще чувствуют легкие прикосновения ее языка. Ч-черт, твою мать, надо отвлечься, срочно! Не думать о ней, не вспоминать, как тонкие пальчики нежно оглаживали затылок, как она прильнула ко мне, как я почувствовал ее гибкое тело сквозь одежду, которая так безотчетно показалась совершенно лишней… М-м-м… Ну за что мне это… Это как самый забористый наркотик, сильнее сыворотки мира или правды. Никакого контроля, ни одной разумной мысли в голове. Как же мне с ней общаться при всех, если при одном только взгляде на нее, мозг отказывается работать в привычном режиме… — Джо-о-они-и! — громко зовет меня девица из группы урожденных. — Ты чего там застрял, пары спускаешь? Твоя милая уже в машине давно, давай, не упусти красотку! Вашу ж мать! Надо идти. Кое-как успокоившись, я подхожу к драгстеру и слышу обрывки разговора: — …а то имей в виду, сладенькая! За мной не заржавеет! Заглядываю в драгстер и хмуро сверлю взглядом урожденного парня, масляно глядящего на Джесси. Кулаки непроизвольно сжимаются, но подавив острое желание засветить придурку по роже, быстро запрыгиваю в машину. Все сразу смотрят на меня, а я чувствую на себе каждый взгляд, от насмешливого до заинтересованного. Пробираюсь к своей группе и сажусь рядом со Стеном, а он, в свою очередь, смотрит на меня удивленно и пихает в плечо. — Джон, че с тобой? — А чего? — Ну ты и идиот! — шипит он мне на ухо. — На девицу надо сразу права заявлять, ты глянь на нее, она же супер просто! — Теа хмурится при этих словах и хлопает ладошкой по его плечу. — Да ладно тебе, малыш, я только тебя люблю, — сюсюкает Стен, и опять поворачивается ко мне. — А ты идиот! — Стен, — еле сдерживая клокочущее раздражение, говорю сквозь зубы, — ты сейчас схватишь в ебло. Может, ты оставишь меня в покое и отвалишь уже? — Я-то отвалю, а вот к Джес кто-нибудь подвалит, а ты все прохлопаешь! Она, когда вошла сюда, у всех парней слюноотделение сразу повысилось в разы! Видел бы ты ее, глаза чумные, щеки горят, губы припухли… Девицу в таком состоянии нельзя надолго оставлять одну и надо сразу всем показать, что это твое… — Стен, отстань от него, то же мне, мастер пик-апа… Сейчас вон какой умный, а передо мной мямлил: «Может, мы с тобой… то ли… се ли…»! Сами разберутся, — ворчит Теа, а я смотрю на Джес и понимаю, что он имеет в виду. Она необыкновенно хороша. Так хороша, что глаз не отвести! Джес что-то говорит сидящей рядом девице, улыбаясь, хихикает в ответ на реплику, прикрывая рот ладошкой, чуть прищуривая свои необыкновенные глаза, и я понимаю, что больше всего на свете я хочу быть рядом с ней, но… — Джес, садись с нами! — кричит ей Дани, махая рукой. — Вот тут как раз свободное место есть, рядом с Джонни! Охуенно, они сговорились, что ли? Я дико боюсь, что Джесси сейчас просто отвернется и проигнорирует предложение, но она, улыбнувшись, пробирается через весь драгстер к нам. Ко мне. Садится рядом со мной, берет мою ладонь и вкладывает туда свою ручку. И тут я, короче, наплевав на все, обнимаю ее за плечи, притягивая к себе…