Не твоя роль

Иногда кажется, что мир— это театр, жизнь— сценарий, по которому мы играем, и который когда-то кончится для каждого, а мы— актеры Была ночь, осенняя ночь. Солнце вот-вот зайдет за горизонт, оставляя замок на окраине итальянского городка во тьме. Ночь вступит в свои права, и все провалится в ее черную пропасть.. Лишь Луна будет давать мелкий свет, но облака закроют ее, не давая нам лицезреть ее полную красоту в ночном небе. В этом же замке гулял одинокий ветер по коридорам. Ни души. Ни одной живой души. Ни офицеров, ни прислуги— все на миссиях. Эту тишину нарушают резкий звон металла об плитку, и быстрые шаги, похожи на бег. Видимо, все-таки кто-то остался в штабе… Дальше прибавились еще шаги и шелестящий смех, пробирающий до костей. -ишиши, беги быстрее, лягушка, так интереснее!— говорил один, как вы уже поняли, обладатель этого смеха. -семпаааай, прекратите уже эти игры, мне же больно,— получив новую порцию ножей в спину, говорил второй. Дыхание его было сбивчивым, и голос монотонным. -ты моя игрушка, я имею право делать все с тобой, что захочу! — как оказалось потом, первая личность— это был всем известный Принц-Потрошитель, или же «для друзей»— Принц Бельфегор. Любимая игра Принца— игра с жертвой, с ненавистным кохаем. Он обожает бегать за ним, вот-вот загнав в тупик лабиринта коридоров замка. Обожает наблюдать и наслаждаться, как распускаются алые бутоны крови на одежде «игрушки». Обожает, как он бежит, тяжело дыша, стараясь сбежать от этой пытки. Но ненавидит эти изумрудные глаза, как два омута, не проявляющих никаких эмоций, лишь холодное безразличие даже в такие моменты. Вот Фран, так звали эту «жертву», попал в паутину из лески, заранее приготовленной. Струи крови, текущие с новых и старых, открытых ран, окрашивают пол в алый оттенок. Он не пытается хвататься за жизнь, не пытается вырваться из сети, он понимает, что это бесполезно— тут убежишь, на другом повороте— поймает снова. Шапка уже давно слетела, оставаясь в начале «игры», заставляя показывать взлохмаченные волосы, такие же, как и его глаза, изумрудные. Парень просто сидит весь перепутанный в леске, на окровавленном полу, в испачканной его же кровью одежде, и просто ждал когда ОН прибежит, злобно смеясь, когда ОН подойдет и воткнет по ручку свои ножи в него, заставляя вскрикнуть от боли. Нет, Принц не хотел убивать парня, хоть и были такие замыслы, нет, он просто любит издевается над другими, наслаждаться их болью, заливаясь шипящим смехом. Принц-садист, что тут скажешь?.. Верно, ничего. -вот ты и попался, как птичка в клетке, ишиши— подходя к Франу и улыбаясь говорил Потрошитель. Победа, да еще в такой обстановке, хотя, так и должно быть, ведь он Принц! Он всегда побеждает! Легкое движение руки, и у горла Лягушонка было лезвие ножа, которое в любой момент может впиться в его горло. И дыхание. Горячие дыхание, обжигающие лицо,— готов пойти в ад? -семпааай, я уже там, когда встретил вас,— ни капли страха в его глазах. Равнодушие и спокойствие. -ты вообще проявляешь какие-то эмоции?!— взбесился Бельфегор, и отстранился от Франа. Что б провалилась эта лягушка! Его собираются покромсать на куски, или же убить, а он даже и глазом не моргнет! Послышалась пощечина. -семпааай, за что?..— держась рукой за красную щеку, шептал Иллюзионист. Он понимал все, но никто не запрещал строить дурачка. -чтоб ты хоть какие-то эмоции проявлял!— повысил тон, нет, уже кричал Бельфегор от гнева, и по-королевски развернувшись, направился куда-то по коридору, сжимая кулаки так, что аж костяшки пальцев побелели. Но мы иногда меняем роли. Или же нам сами их меняют без нашего на то согласия и ведома. Фран еще пару секунд смотрел на то, как отдаляется Принц, но быстро собрав себя в руки, побежал к нему, развернув его на все 180 градусов, он выкрикнул: -семпай! Мне тоже надоело быть вашей игрушкой! Надоело терпеть ваши прихоти! Надоело! Слышите? Надоело! Я живой человек, как ни как, мне тоже больно, и я не собираюсь все время скрывать это все,— по слогам говорил Лягушонок. Теперь в глазах иллюзиониста были гнев и злость, когда у Бела он быстро потух от таких слов, вместо привычного равнодушия. Взмах руки и серебряная диадема слетает с пшеничных волос и со звяком падает на пол. -Земноводное, страх совсем потерял?!— злобная улыбка красовалась на лице Потрошителя, но он старался сдерживаться, чтоб снова не сорваться,— ты чего руки распустил? Жить надоело?! — Встретив вас, мне уже захотелось сдохнуть. Вашей подлой королевской морде, как я вижу, еще не ясно?? Пора меняться ролями,— Фран переходил на крик. Еще один взмах руки и на месте, где должна быть корона появился обруч с прикрепленными к нему тонкими рыжими лисьими ушами. -что это значит?— постепенно теряя терпение, говорил Бельфегор,— «как он посмел притронуться своими мерзкими ручонками к моей голове? И главное,— к моей короне? И прицепить какие-то чертовые уши?!»— если бы не челка, то можно было спокойно понять— еще чуть-чуть, и терпению настанет конец. -Семпааай, я же говорю — пора меняться ролями,— повторил Фран,— вы подлый лис, а я холодный принц. Хех, даже в рифму,— усмехнулся паренек, подняв с пола диадему, сразу же нацепив на себя,— и теперь вы, нет, ты, — мой подчиненный.— спокойным, но с насмешливыми нотками молвил Иллюзионист. -Я? Подчиненный? Да никогда в жизни Принц не будет подчиненным! — выкрикнул светловолосый, запуская в парня ножи. Тот же, к удивлению, быстро уклонился, и стилеты вонзились в стенку сзади. -как глупо, семпааай, как глупо,— зевнул Фран -я тебе покажу «глупо», земн…кхе,— договорить Потрошитель не успел, ибо его шею обвили ниоткуда появившиеся руки и начали душить,— ч-что за черт? — хриплым тоном прошипел он. -это не черт, это — «приручение зверя». И вообще, знаете Бел-семпай, иметь дело с иллюзионистами опасно для жизни, а причинять вред…,— А Фран-то улыбался, коварно улыбался. И в глазах искры. Щелк пальцами, и Бельфегор упал на пол, жадно хватая воздух и кашляя. Злосчастные уши сползли на бок головы, намереваясь упасть на пол. -сделаете опять не то, снова получите по полной, или хуже,— по лицу было видно, что Франу мучения семпая ой как нравились. -это кому еще будет хуже,— продолжал хрипеть, держась за горло, Бельфегор. Тонкие лучи Луны освещали коридор, но он все равно продолжал находится во мраке с малыми полосками лучей. Две фигуры. Два силуэта. Один выше другого, тот, кто «выше» — тот стал ниже, а тот, кто ниже — получил власть. Принц и подданный. Кто из них кто — вам решать. -Кхе, я… я… я не подчинюсь тебе! — кашляя вырвалось из парня. Его сразу же «кто-то» толкнул, заставив удариться об стену спиной. -Да ну? Смирись, и посмотри, кто сильнее. Ты и так еле живой, еле языком шевелишь. Перед иллюзией трудно устоять, пойми же это наконец. Откуда не возьмись, подул ветер. Фран начал приближаться к Белу. Чем ближе, тем сильнее ветер. Из-за этого злосчастная челка «отклонилась» назад, показывая Иллюзионисту заветные глаза. Два одиноких серых, нет, даже стальных глаза. Пустые, увидавшие многое, пережившее многое, глаза. Горе, и радостью. Грусть, и веселье. Но все равно такие бесчувственные и одинокие. Не улыбался, такой свойственной ему улыбкой. Просто сидел, облокотившись спиной об стенку коридора, и ждал, когда это все закончится. Для него. Когда Фран наконец таки отомстит ему «за все хорошее». Унизит или убьет, уже не имеет значения. Принцу ни то, ни другое наказание не простительно. Ветер все сильнее, но ему уже без разницы. Если бы не стена, то его, наверное, снесло бы порывом. -семпаааай, почему вы меня не боитесь? — резко спросил Туман. Бельфегор молчит, продолжая проницательно смотреть на своего кохая-«принца». Франу пришлось отвести взгляд. -Мне не нужно тебя бояться,— спокойно ответил тот,— бояться того, кто фальшиво играет, или же не умеет играть чужую роль? Какой из тебя, черт побери, принц? — усмехнулся, но слабо. -я… я не знаю,— Франа «загнали» в угол. Ветер резко исчез,— все-таки, вы, наверное, правы — роль эта не моя, и «приручить» того, кто «приучил» тебя же самого нельзя,— тихо шептал парень, стоявший уже прямо перед Белом. И, упал на колени перед ним,— семпай, давайте вернем все обратно на свои места? — спросил он, положив голову на грудь семпая. -это и нужно было делать сначала,— улыбка. Уже, нет, не грустная, а искренняя. Может, он тоже скрывал что-то, свои настоящие эмоции. Хотел улыбнуться, но так, от всего сердца. Но у Принца-Потрошителя тоже есть маски,— а все таки, я все равно чертов лис по имени Принц. С короной, ишиши,— и корона, и обруч полетели в сторону. Но у каждого своя роль, которую он играет всю жизнь. Начинался рассвет. В окна пробивались первые лучи солнца Две фигуры. Два силуэта. Обе улыбаются новому дню, и друг другу, за то, что все вернулось так, как и должно быть. Просто радовались… Смех, детский смех и светлая радость заменяют темное хладнокровие и злобу этих двоих.