Homo homini lupus est

Улетев вместе с Дональдом жить в ущелье Чёрных драконов, Корина сильно изменилась. Её спутник полагал, что это вызвано поражением у стен Изумрудного города, и старался лишний раз не тревожить. Она проводила всё больше времени за изучением книг, и даже Вараг редко видел чародейку. — Прости, я никогда не доверяла людям, — грустно улыбаясь, сказала Корина юному стражу. Она не стала говорить Дональду, что её беспокоит. Потому что знала, чью сторону он займет. Появление Элли Смит вновь стало смертоносным. Гингема. Бастинда. Нарк. Со смертью мохнатого друга в душе Корины что-то надломилось. Она не думала, что так привязана к единственному собеседнику. В запальчивости она винила Железного Дровосека и клялась расплавить этот огромный кусок металла. В такие минуты зелёные глаза Корины сверкали, как у озлившейся кошки. Но никто не слышал разгневанную волшебницу, никто не видел одиноких слёз, катившихся по красивому лицу. Корине пришлось познать их солёный вкус вместе с горечью поражения. Разумеется, она забыла о том, что Нарк бросился за Элли, зная, что это понравится его «величеству». — Для него я всегда была королевой, — шептала Корина, глядя на стопку пыльных талмудов. Но всё было тщетно: магия не знала способа возвращать из царства мёртвых. Она впервые лишилась близкого... человека. Он был лучше многих жителей Волшебной Страны, с которыми Корине доводилось иметь дело. Да, для неё Нарк был почти человеком. Почти. Со дня убийства Гингемы Корина не знала этого щемящего чувства. Когда в сердце словно вонзили отравленную иглу, и ничего нельзя сделать, чтобы убрать эту боль. У Корины ведь никогда никого не было, только Нарк. Волшебнице не хотелось никого видеть, ни Варага, ни Дональда — особенно Дональда. Он одним своим видом напоминал о мерзкой захватчице Элли, косвенно повинной в гибели Нарка. Корина пожалела, что взяла с собой того, кто даже здесь продолжал оставаться другом королевы Изумрудного города. Руки сжимались в кулаки при одной лишь мысли об Элли. Её ненависть к девочке из Канзаса вспыхнула с новой силой. Не так уж проста на поверку оказалась фея Убивающего домика! — Даже драконам неведом секрет воскрешения, — покачал чешуйчатой головой Вараг, когда волшебница, не выдержав, обратилась за помощью к предводителю стаи. Красные глаза дракона мерцали, словно драгоценные камни. Ему явно хотелось узнать побольше, но Корина всегда была замкнутой. Вараг не настаивал. Он расправил крылья, и вскоре его огромный силуэт уменьшился до размеров блохи. «А Нарк бы расспросил», — невольно подумала волшебница, приложив пальцы к подбородку. Никому до неё нет дела. Нарк оставался единственным, кто был предан Корине по-настоящему. Сердце снова сжалось, а перед глазами зарябило. Нет, она не заплачет. По крайней мере, здесь, где её могут увидеть драконы. Они с Нарком были друг для друга равными. Он для неё — почти человек. Она для него — почти волчица. Всё же в ней, наверное, не так уж и много человеческого осталось. Дважды почти. Корина попыталась улыбнуться этой мысли, но губы дрожали, и у неё ничего не вышло. Лишь исказилось лицо, словно в залитом водой зеркале. Интересно, а как Нарк отнёсся бы к её страданиям? Впрочем, она и так знала. Корина живо представила старого волка, его светящиеся умом глаза, и на душе стало совсем тоскливо. Волшебницу не радовал ни титул королевы Чёрных драконов, ни повиновение целой стаи могущественных и древних существ. Какой в этом смысл, если за неё некому порадоваться? Нарк всегда болел за хозяйку, даже если Корина была неправа. Она коснулась медальона и вздохнула. Когда они с Дональдом прилетели в ущелье, первое, что сделала Корина, был не дворец, в котором она поселилась, а этот простой и незатейливый кулон в форме волчьей головы. Корина использовала для его создания клок шерсти мохнатого друга. И никогда не расставалась с ним. Хотя бы видимость того, что Нарк по-прежнему с ней, и вот-вот скажет: — Ну, когда ты уже меня оживишь, величество? — Никогда, Наркуша, — беззвучно произнесла волшебница, сжав медальон. Края тут же впились в нежную кожу, словно волчьи зубы. Последняя память о единственном друге. Человеку не стать волком. Волку не бывать человеком. Хотя оба очень старались.